Испанка - дю Террайль Понсон (книги без сокращений txt) 📗

Вильямс энергично кивал головою в знак своего полного согласия.

— Слушай же, дядя, — продолжал Рокамболь, — я, конечно, не осуждаю твоей вражды к милому братцу, графу де Кергацу, но полагаю, что тебе не худо бы отказаться от нее хоть на некоторое время… Эта вражда не приносит тебе ровно ничего, кроме несчастия. Если бы ты поменьше занимался своим братцем-филантропом и побольше Баккара, то у тебя, наверное, остались бы целы и глаза и язык. Может быть, — добавил Рокамболь, безжалостно насмехаясь, — ты бы, наконец, удалился с твоею красоткою Сарой куда-нибудь в провинцию.

При имени Сары Вильямс побледнел.

— Э-ге! — улыбнулся опять Рокамболь. — Да ты все еще не забыл ее… а?

Лицо слепого перекосилось.

— Ну, — продолжал Рокамболь, — так давай же составлять план, которым отомстим за тебя графине Артовой и вместе с тем вознаградим твою мудрость выдачей тебе Сары.

Сэр Вильямс сделал такое живое движение, которое сразу показало всю его зверскую радость. Рокамболь посмотрел на часы.

— Мы потолкуем об этом вечером, — сказал он, — теперь одиннадцать часов, а я должен ехать на похороны дона Хозе, так как я получаю после него наследство, состоящее из его невесты.

Ровно в полдень печальная колесница выехала со двора отеля де Салландрера.

Вереница траурных карет стояла около отеля.

За колесницей следовала карета, где сидели герцог де Салландрера и испанский священник — духовник герцогини.

Герцог был угрюм и убит горем и как будто провожал смертные останки своего единственного сына.

Когда поезд подъехал к церкви Маделэн, где должно было происходить отпевание, все провожавшие гроб были поражены бледностью герцога и нервною дрожью всех его членов.

В толпе пробежала зловещая фраза:

— Герцога убила смерть дона Хозе, он не проживет и трех месяцев!..

Во время печальной церемонии Рокамболь с зятем стояли позади всех гостей, рядом с прислугой герцога, которая переносила гроб с колесницы в церковь.

Мнимый маркиз выбрал с намерением это место.

Он надеялся встретить здесь черного грума Концепчьоны.

И не ошибся.

Негр стоял в первом ряду ливрейных лакеев, и в ту самую минуту, как Рокамболь, по примеру прочих, подошел и окропил катафалк святой водою, негр взял кропилку из его рук и проворно сунул ему бумажку.

После отпевания тело дона Хозе поставили во временный склеп, так как оно должно было быть отправлено в Испанию, — и потом все присутствующие молча разъехались.

Герцога де Салландрера внесли в карету на руках. Он был без чувств.

Через час после этого Рокамболь вернулся домой и прочитал сэру Вильямсу записку от Концепчьоны, которую ему сунул негр.

— Что ты на это скажешь, дядя? — спросил Рокамболь.

Сэр Вильямс написал:

— Надо идти!..

— Еще бы… но я спрашиваю относительно этой записки?

— Я скажу, — написал слепой, — что ты сделаешь очень хорошо, если припрячешь все эти письма. В случае неудачи, если Концепчьона вздумает забыть тебя в Испании или даже выйти замуж за герцога де Шато-Мальи или за кого-нибудь другого, ты тогда будешь иметь возможность положить их в свадебную корзинку. Это производит всегда надлежащий эффект.

— Шутник! — заметил, улыбаясь, Рокамболь и, простившись с своим мудрым наставником, вышел из дому.

Ровно в полночь мнимый маркиз де Шамери был у калитки на бульваре Инвалидов и при помощи негра проник во второй этаж отеля, где его ждала Концепчьона.

Из свидания с ней он вынес глубокое убеждение в том, что она его любит, и потому вышел от нее через час такой походкой, какой обыкновенно в древние времена римские триумфаторы входили в Капитолий.

— Она любит меня, — пробормотал он, — и с помощью черта я умру в шкуре испанского гранда. Нужно отдать полную справедливость, что это довольно приличная оболочка.

С такими-то размышлениями он вышел на бульвар Инвалидов, который был положительно пуст. Мелкий и частый дождь резал лицо.

Рокамболь поспешно зашагал к набережной, где он оставил свой купе, но его внимание было привлечено криками и бранью мужчины, который бил какую-то женщину.

Рокамболь вступился за нее, ударил мужчину и потом прогнал его. Оставшись с женщиной, он подошел с ней к фонарю и чуть не вскрикнул от ужаса. Перед ним стояла Баккара или ее живой портрет.

Эту несчастную звали Ребеккой, и она была побочной сестрой графини Артовой.

— Ну, булочник положительно желает услужить сэру Вильямсу, — проговорил Рокамболь, — иначе он не натолкнул бы меня на эту тварь!

И, сказав это, Рокамболь посадил Ребекку в свой экипаж и привез ее к себе на квартиру.

— Ну, а теперь расскажите мне свою историю, — сказал он, сажая ее в кресло в своем кабинете.

— Моя история очень обыкновенна, — ответила она с грустной улыбкой, — и очень похожа на историю всех бедных девушек.

— Все равно — говорите все, может быть, само небо послало вам во мне покровителя.

— Вы так добры.

— Вы дитя любви?

— Да.

— Ваша мать любила вашего отца?

— Просто обожала…

— Вы ненавидите вашу сестру?

— О, всей душой!

— Я тоже, — произнес холодно Рокамболь.

— Вы?

— Да.

— Что же она вам сделала?

— Я слишком много любил ее.

— А она?..

— Пренебрегла мною.

— Понимаю.

Ребекка задумалась.

— Так вы ее ненавидите? — повторил еще раз Рокамболь.

— О!..

— И вы согласитесь отомстить ей и за себя и за меня?

— От всего сердца! — вскричала Ребекка.

Через четверть часа после этого маркиз де Шамери был уже у сэра Вильямса.

Пробило два часа ночи, но слепой не ложился, он нетерпеливо поджидал Рокамболя. Сэр Вильямс до того вошел в роль своего ученика, что даже мысленно влюбился в прекрасную Концепчьону де Салландрера. А так как Рокамболь ушел от него на свидание с молодою девушкой, то сэр Вильямс горел нетерпением узнать результаты этого свидания.

Рокамболь, приберегавший эффекты к концу, не сказал ему о своей странной встрече, но передал ему подробно про свое свидание с Концепчьоной и про свои успехи в отношении ее сердца.

Сэр Вильямс был просто в восторге.

— Бедный мой старичок! — сказал Рокамболь, видя, как подействовало на слепого его торжество… — Согласись, что ты с большим талантом сыграл в Буживале любовную сцену с твоею будущею belle-soeur, графиней Жанной де Кергац?

— Согласен, — написал сэр Вильямс.

Тогда Рокамболь рассказал сэру Вильямсу про свою встречу с Ребеккой.

— Разумеется, — добавил он, — что ты, как человек гениальный, найдешь, вероятно, средство воспользоваться ею.

Сэр Вильямс кивнул головою и задумался. Наконец, грифель слепого снова заходил по доске и Рокамболь прочел:

— Ложись спать, мой милый, и приходи завтра.

— А ты что-нибудь придумаешь!

— Да, я уже нашел путь.

Повинуясь своему наставнику. Рокамболь воротился к себе, припрятал письма Концепчьоны и лег спать.

Ровно в девять часов на другой день он уже был у сэра Вильямса.

Слепой не спал всю ночь. Он сидел на кровати. Лоб его был покрыт крупными каплями пота.

— О-го. — пробормотал Рокамболь. — Ты, кажется, обдумывал все дело?

— Да.

— Ну, и нашел?

— Да. Слепой написал:

— Когда возвратится Баккара?

— Через неделю.

— Наверное?

— Да.

— Отлично.

И затем из-под грифеля сэра Вильямса вышла следующая фраза:

— Нужно найти восторженного, пылкого юношу, который бы мог серьезно влюбиться в графиню Артову. Найди такого юношу — и Баккара не возрадуется больше,

— Э! э, мне кажется, что я начинаю смекать. Что же касается до юноши, то я уже придумал кое-что и немедленно отправлюсь завтракать к виконтессе д'Асмолль.