Пират - Скотт Вальтер (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
— Ну ладно, ладно, братец, ты так умно рассуждаешь, — сказала Бэйби, — оттого, что нахватался латыни у себя там в Сент-Эндрюсе; а вот поможет ли тебе твоя ученость угадать, что у этого паренька на шее?
— Шелковый платок, да еще вымокший, что твоя кухонная тряпка, — мне пришлось одолжить ему один из моих галстуков, — ответил Триптолемус.
— Шелковый платок, как бы не так! — громко воскликнула Бэйби, а затем, понизив голос почти до шепота, словно боясь, как бы ее не услышали, прибавила: — Золотая цепочка, вот что!
— Золотая цепочка, — повторил как эхо Триптолемус.
— Вот то-то и оно, милый мой! Ну, что ты на это скажешь? В округе поговаривают, как мне передавала Тронда, что король живущих под землей драу подарил эту цепь его отцу, Молчальнику из Самборо.
— Уж лучше бы ты сама была молчальницей, женщина, а если бы говорила, так что-либо разумное! — сказал Триптолемус. — Значит, вся разгадка в том, что этот парень — сын богатого чужеземца: вот ты и варишь для него гуся, которого берегла к Михайлову дню.
— Твоя правда, братец, да только надобно же и Богу угождать и друзей приобретать; да к тому же, — прибавила Бэйби (ибо даже она не стояла выше пристрастия своего пола к приятной наружности), — у паренька такое красивое личико!
— Ну да, — сказал Триптолемус, — многим красавчикам ты отперла бы дверь, как бы они ни хныкали, если бы у них не было золотой цепочки на шее.
— А то как же, братец, — ответила Барбара, — неужто мне разоряться ради каждого бродяги и попрошайки, что постучится к нам в бурю? А этого-то юношу все знают и очень хорошо о нем отзываются. Тронда сказала, что он должен жениться на одной из дочерей богатого юдаллера Магнуса Тройла. Как только решит, на которой — помоги ему Господь! — так и свадьбу сыграют. И прощай тогда и наше доброе имя, да и покой в придачу, коли оставим мы его теперь без участия, хоть и заявился он к нам нежданно-негаданно.
— Разумеется, самое лучшее объяснение, почему пускают человека в свой дом, так это то, что ему не смеют сказать: «Проходи мимо!» — ответил Триптолемус. — Однако, поскольку здесь есть, оказывается, люди из высшего круга, пусть этот юноша узнает, с кем он в моем лице имеет дело. — И, подойдя к двери, Триптолемус позвал:
— Heus tibi, Dave!
— Adsum, — ответил Мордонт.
— Гм, — произнес умный муж, — а он не совсем-таки неуч в смысле классических языков, как я вижу. Но попробуем испытать его дальше:
— Имеете ли вы какое-либо представление о землепашестве, юный джентльмен?
— По правде говоря, сэр, нет, — ответил Мордонт. — Меня учили только бороздить море и собирать жатву на скалах.
— Бороздить море! — повторил Триптолемус. — Ну, такие борозды боронить не приходится, а что до жатвы на скалах, так вы говорите, должно быть, о яйцах селедочных чаек или как вы там их еще называете. Ну, такого рода жатву ранслар должен был бы запретить под страхом наказания: очень уж легко честному человеку, собирая подобный урожай, сломать себе шею. А я, признаюсь, не вижу, что за удовольствие болтаться на веревке между небом и землей. Случись это со мной, так я предпочел бы, пожалуй, чтобы другой конец ее был привязан хоть к виселице: тогда я уж знал бы наверное, что не оборвусь.
— А я, право, посоветовал бы вам попробовать! — воскликнул Мордонт. — Поверьте, нет на свете высшего наслаждения, как чувствовать, что ты паришь высоко в небе, над тобой — недосягаемая вершина утеса, а внизу — бушующий океан. Веревка, за которую держишься, кажется тогда тонкой, как шелковинка, а нога опирается на выступ такой узкий, что на нем с трудом уместилась бы чайка. Чувствовать и знать все это и вместе с тем быть уверенным, что гибкость твоего тела и твердость духа поддерживает тебя так же надежно, как ястреба — его крылья. Да, тогда действительно ощущаешь себя почти не связанным с землей, которую попираешь ногами.
Триптолемус широко раскрыл глаза от удивления, услышав столь восторженное описание забавы, которая ему самому представлялась весьма малопривлекательной, а его сестра при виде сверкающих глаз и воодушевления юного сорвиголовы воскликнула:
— Ах, господи, и герой же вы, молодой человек!
— Ну уж и герой! — повторил Триптолемус. — Носится себе между землей и небом, словно гусь какой, вместо того чтобы ступать по terra firma. Но здесь есть настоящий гусь, который сейчас придется нам весьма кстати, если он уже сварился. Давай-ка сюда, Бэйби, тарелки и соль, хотя, по совести говоря, соли-то в нем, должно быть, достаточно. Да, вот это так лакомый кусочек! Думаю только, что одни шетлендцы способны с такой опасностью для жизни ловить гусей, а поймав, пускать их на варево!
— Да уж ясное дело, — подтвердила его сестра (и за весь день это был единственный случай, когда они сошлись во мнениях), — ни в Ангюсе, ни в Мирнее ни одной хозяйке и на ум не взбрело бы варить гуся, когда можно приготовить его на вертеле. А это еще что за гость? — прибавила она, с возмущением обернувшись к дверям. — Ну так я и знала: отодвинь только засов, так бродячих псов не оберешься! Но кто же это открыл ему?
— Разумеется я, — ответил Мордонт, — нельзя же, чтобы бедняга без конца колотил в вашу столь туго отворяющуюся дверь, да еще под таким ливнем! А вот это пригодится, чтобы поддержать огонь, — прибавил он, вытаскивая из скоб дубовый брус, которым закладывали дверь, и бросая его в очаг, откуда его тотчас же выхватила взбешенная миссис Бэйби.
— Да ведь это, — закричала она, — выброшенный морем дуб, другого тут не сыщешь, а парень хватает его, словно еловое полено! Ну, а ты кто таков, выкладывай, — обернулась она к незнакомцу. — Да такого наглеца и глаза-то мои не видывали!
— Я коробейник, с позволения вашей милости, — ответил непрошеный гость — коренастый, невысокого роста простолюдин, по внешности действительно похожий на коробейника, каких на Шетлендских островах называют джаггерами. — Ну, не доводилось мне еще попадать в такую бурю, и никогда еще я так не желал укрыться в тихой гавани! А здесь, слава Создателю, и огонек, и крыша над головой.
При этом он подвинул к очагу табуретку и без дальнейших церемоний уселся. Миссис Бэйби воззрилась на него прямо «ястребиным» взглядом, не зная, как выразить свое негодование еще крепче, чем словами; она уже поглядывала на кипящий котелок, как на подходящее для этой цели орудие, когда в кухню, припадая на одну ногу, вбежала старая, полумертвая от голода служанка — та самая уже упомянутая Тронда, которая разделяла с миссис Бэйби труды по хозяйству и раньше скрывалась где-то в глубине дома. Крики ее, несомненно, предвещали еще новое бедствие.
