Предводитель энгов - Этлар Карит (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Пока его спутник рассказывал любопытным эту необыкновенную историю, приезжий, стоя на коленях перед пастором, шептал:
— Ваше преподобие! Сидите спокойно и не подавайте виду, что удивлены моими словами. Я прибыл к вам по очень важному делу, и, так как мы оба с вами заинтересованы в том, чтобы ничьи уши не слышали, о чем мы с вами будем говорить, я выбрал это святое место как самое безопасное для нашей беседы.
Старый пастор в величайшей растерянности уставился на говорившего. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем он обрел дар речи:
— В чем бы ни состояло ваше дело, я не вправе выслушать его в божьем храме, ибо здесь я исполняю только свои обязанности священнослужителя.
Он хотел уже подняться со своего сиденья, но настойчивый, глубокий взгляд незнакомца удержал его на месте. Незнакомец продолжал:
— Не уходите, господин пастор, прошу вас. Разве есть другое место, где можно сообщить вам тайную весть? Здесь нас окружают глухие стены, рядом ни души, кто мог бы подслушать, а над нами господь бог, в которого мы оба с вами веруем и которому оба служим, когда действуем во имя того, что должно быть самым дорогим и священным для каждого человека, — во имя блага родины!
— Кто же вы? — пробормотал пастор.
— Я послан бургомистром Нансеном, а зовут меня — Свен-Предводитель.
— Свен-Предводитель! — прошептал пораженный священник. — И ты явился сюда, чтобы…
Свен улыбнулся.
— Я явился сюда, ваше преподобие, чтобы передать вам бумагу, которую я сейчас уронил из своего рукава на пол исповедальни. А кроме того, я хотел просить вашего позволения наведаться в ваш сад и поглядеть на вашу пасеку, так как до меня дошел слух, что равной ей нет во всем королевстве.
— Поглядеть на мою пасеку! — повторил священник.
— Да, — ответил Свен. — Или, вернее, на ваши ульи, потому что именно они и составляют цель моего путешествия.
— И ты, Свен-Предводитель, дерзнешь отправиться в Копенгаген с такой поклажей! Долог этот путь и чреват опасностями! Ты не боишься взвалить на себя такое трудное дело?
— Нет, ваше преподобие! Страх мне неведом. Когда я смогу отправиться в путь?
— Нынче ночью я передам тебе все, что должен,
— Где мы встретимся?
— Здесь, в церкви.
— В котором часу?
— Луна как будто заходит в полночь.
— Да поддержит господь ваши силы в этот час! Я сразу понял, что вы достойный и благородный человек. Дайте мне ваше благословение, оно мне пригодится.
Коленопреклоненный Свен еще ниже склонился перед священником. Старик возложил руку ему на голову, возвел светлые глаза к небу и тихо прошептал несколько слов. Тогда Свен встал и через хоры спустился к своему товарищу, который продолжал рассказывать горожанам о своем друге, уснащая повествование все более удивительными подробностями.
Так как желающих исповедоваться больше не было, пастор вышел на хоры, где у входа на полу по-прежнему лежала Головешка. Пастор осенил ее крестным знамением и, положив руку ей на голову, попросил собравшихся прихожан проявить милосердие и снисхождение к кающейся грешнице.
Головешка поднялась с пола и обратила к прихожанам свое морщинистое лицо — на нем было написано выражение злобного упорства. Ее передали двум городским стражникам, которые должны были отвести ее обратно в Гусиную башню, где ей надлежало сидеть взаперти до окончания церковного покаяния.
Прихожане стали понемногу расходиться. Капеллан Танге предложил руку Гьертруд, чтобы проводить ее до пасторской усадьбы.
Круглое личико Гьертруд казалось опечаленным. Идя по улицам со своим женихом, она все сильнее опиралась на его руку и, наконец, взволнованно шепнула ему:
— Как мне жаль бедную старушку! Право, Танге, я попрошу отца, чтобы он немного сократил ей срок покаяния.
— Ну еще бы, моя дорогая! — воскликнул Танге, сжимая ее руку. — Дай тебе волю, ни один самый опасный преступник никогда не понес бы никакого наказания. А я считаю, что такая злодейка, как Головешка, заслужила, чтобы ее покарали.
— Ты и в самом деле веришь, что она умеет колдовать?
— Верю, и даже очень твердо, — убежденно ответил Танге. — Таким женщинам ведомы многие тайные силы природы, и они используют их во вред людям. Я своими собственными глазами видел в Ютландии, в Нибе, старую колдунью, которая вызывала с того света мертвецов. Просто волосы становились дыбом.
— Неужто! — ужаснулась Гьертруд, с боязливым любопытством глядя на жениха.
— Не бойся, моя радость! — успокоил ее жених. — Эта ведьма уже давно не показывает своих чудес.
— Почему же?
— Да потому, что ее заживо сожгли на городской окраине, где она жила, — ответил Танге, самодовольно смеясь. — Но оставим этот разговор, не к добру вспоминать о нечистой силе, когда темнеет.
— И вправду, — отозвалась Гьертруд, — давай лучше назначим время, когда ты завтра проводишь меня к аптекарю, который вырезает из бумаги такие красивые картинки. Пусть он вырежет наши портреты — мы ведь пообещали послать их тетушке на остров Фальстер.
— Завтра мне некогда, — ответил Танге. — Когда закончится таинство причастия, мне надо готовить воскресную проповедь. Мне сообщили, что шведский генерал Вавасур намерен посетить вечернюю службу.
— Ну тогда пойдем к нему сегодня вечером, милый Танге! — сказала Гьертруд, с мольбой взглянув на жениха. — На тебе твое новое облачение, мы можем пойти к нему сейчас же. Он вырезывает портреты весь день до позднего вечера.
— Сегодня вечером? — с притворным удивлением переспросил Танге. — Что ты, моя дорогая! Вечером я должен еще раз перечитать евангелие и потверже выучить его текст. Ведь моей маленькой Гьертруд будет приятно, если меня будут хвалить и благословлять, когда мы в воскресенье рука об руку выйдем из церкви после службы?
— Ты прав, — со вздохом согласилась девушка. — Но в последнее время ты так редко навещаешь меня. Я сижу вдвоем со старой Сиссель за своей прялкой, а ты не выходишь из своей каморки наверху, точно нас разделяют горы и долины. Шведский капитан Мангеймер чаще видится с тобой, чем я.
— Вот уже второй раз ты сегодня упоминаешь о капитане, — с досадой сказал Танге. — Мне приходится видеться с ним так часто, как ему заблагорассудится, и мириться с этим, пока шведы хозяйничают у нас в стране. Из двух зол приходится выбирать меньшее, и я предпочитаю видеть капитана Мангеймера в моей комнате, чем в твоей.
— Конечно, милый Олуф. Но Сиссель говорит, что вы играете в кости и другие азартные игры. Я боюсь, как бы тебе не повредило его общество.
— А как же мне с ним не играть, когда он этого требует? Ей-богу, я делаю это не для собственного удовольствия. Но если шведы приказывают, приходится подчиняться. Малютка Гьертруд должна быть умницей и понять, что она уже не маленькая. Господи боже! Ты, никак, плачешь! Неужели я должен объяснять тебе все сначала? Утри слезы, дорогая, — продолжал он, целуя ее руку, — иначе старая Сиссель опять станет ворчать, увидев твои заплаканные глаза.
Девушка повиновалась. Олуф поднял молоток на двери пасторского дома и постучал.
— А вот и вы наконец! — такими словами встретила их старая женщина, открывшая им дверь. — Шведский офицер уже два раза посылал узнать, не вернулся ли господин Танге из церкви, а сам поднял наверху такой шум и грохот, словно хочет разнести наш дом на куски. Бог знает какая муха его укусила, только с утра мне уже три раза пришлось носить ему наверх полный кувшин медового напитка, а он знай себе пьет и горланит песни, да такие, что и в кабаке слушать не пристало, не то что в доме почтенного проповедника слова божьего.
Едва только Сиссель упомянула о капитане, в тусклых глазах господина Олуфа сверкнула какая-то искорка.
— Ну, раз такое дело, — сказал он, — пожалуй, будет лучше, если я поднимусь наверх и утихомирю его. Можешь не подавать мне ужина, Сиссель, я не голоден.
Танге с ласковой улыбкой поцеловал белые пальчики своей невесты, кивнул Сиссель и вышел.
Старуха несколько минут стояла молча, не сводя внимательного, печального взгляда с Гьертруд. Под этим проницательным взглядом, который, казалось, читал в самом ее сердце, девушка опустила глаза. Вдруг она расплакалась и сделала шаг к двери. Но старуха подошла к ней, привлекла к себе и сказала тихо и ласково:
