Разыскиваются... - Триз Джефри (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
– Нет, это совсем не то. Тред-юнион – это в двух словах вот что: боссы хотят заставить людей работать как можно больше за самую низкую плату, так чтоб только с голоду не померли, а тех, кто недоволен, выгоняют вон, рассчитывают. Но, если все парни и девушки вступят в тред-юнион и объявят забастовку, им, может быть, и удастся что-нибудь добиться.
– Понимаю. Всех рассчитать не могут.
– Забастовка – штука всем давно известная, – осторожно заметил Арт, – только не скажешь, что она всегда кончается победой.
Арту пришлось прервать свои объяснения, потому что они уже подошли к закрытым воротам авиационного завода.
Вся улица перед входом была запружена людьми. Большей частью это были мужчины и женщины в спецовках, а вокруг, все увеличиваясь, теснилась толпа безработных. Были тут и полицейские, одни с пустыми, равнодушными лицами, другие – добродушно подтрунивающие над соседями из толпы. Был и один полицейский инспектор с тщательно напомаженными усами, который свирепо поглядывал на всех вокруг себя.
Когда они подошли, выступал Билл. Его рыжая Шевелюра возвышалась над морем темноволосых голов и простеньких кепок. Протиснувшись сквозь толпу, ребята увидели, что он стоит на табурете, очевидно притащенном из ближайшего дома.
Слушая его речь, они позабыли о табурете. Можно было подумать, что он читает с соборной кафедры или с балкона королевского дворца и что на нем не промасленная спецовка, а роскошная мантия или увешанный знаками боевого отличия военный мундир. Ведь что-что, а говорить Билл умел.
Голос его гудел, как набатный колокол. А когда он воодушевленно подымал руку и грозил пальцем или крепко сжимал кулак, чтобы выделить какое-нибудь слово в своей речи, было похоже, что он укоряет самих богов и дерзко грозит им.
– Получается вот что, друзья: либо мы боремся, либо полностью капитулируем. Условия стали невыносимы. Хопли хотят заставить нас работать за гроши, кошке на молоко; они воображают, что могут добиться своего только тем, что у них одних во всем Аркли заводы работают на полную мощность. А на самом деле своего добились не они, а мы с вами.
Поверх моря голов он окинул взглядом дальний конец улицы, где особняком теснились безработные, и в голосе его прозвучала угроза:
– Найдется ли в Аркли хоть один мужчина или женщина, которые станут работать на них, если мы скажем «нет»? Ни одного человека! Завод должен стоять до тех пор, покуда они не согласятся дать нам зарплату, на которую можно жить.
Под гром рукоплесканий он соскочил с импровизированной трибуны. На его место тотчас же поднялся человек постарше.
– Итак, друзья, будем считать наш митинг закрытым. Сегодня в восемь часов вечера на Рыночной площади состоится массовый митинг. А сейчас вы слышали, что говорит наша молодежь. Стачечному комитету понадобится всяческая помощь. Это общее дело, и каждый должен внести свою лепту.
На этом митинг закончился; толпа распалась на небольшие группы оживленно беседующих между собой людей.
Дика и Энн совсем очаровало красноречие Билла. Они остро почувствовали общую напряженность атмосферы. Все раскалено до предела. Должно произойти что-то очень важное. Но что именно? И когда это произойдет?
Пробиваясь через толпу, к ним подбежала Уин, приветствуя их радостной улыбкой.
– Ты придешь домой обедать? – спросил Арт.
– Не знаю. Столько дел…
– А что же вы будете делать? – с любопытством спросила Энн. – Я думала, что бастующие вообще ничего не делают.
– Ну конечно, сидеть и ждать, – продолжал Дик, – покуда фирма не пойдет на уступки, а потом вновь приступить к работе.
Уин засмеялась:
– Не много же ты знаешь о забастовках! Забастовка – это что-то вроде войны. Есть забастовочный штаб, где все время надо что-то организовывать, не одно, так другое, и следить за тем, чтобы рядовые рабочие не пали духом и чтобы лидеры не продались противнику. Надо выставлять пикеты и делать еще тысячу других дел. Иногда приходится иметь дело с провокаторами, людьми, которых подкупили боссы, и следить, чтобы бастующие по их наущению не начали делать глупости – нападать на полицейских, например, или бить витрины магазинов. Да, парень, для того чтобы успешно бастовать, надо иметь крепкую голову на плечах.
Дик замялся.
– Этот человек говорил о помощи… Я хочу спросить, не можем ли мы тоже чем-нибудь помочь?
Уин взглянула на него:
– А ты до конца понял наше дело? И ты действительно с нами, против… против людей, к числу которых вы принадлежите?
В мозгу Дика пронеслись образы Ивена Джонса, Сэлли Смит, Лайэна, вспомнилась Фрейм-стрит.
– Да, – ответил он решительно.
А Энн вдруг припомнила стихи, которые когда-то учила и которые ей очень нравились:
– Да, – прошептала она. – Кажется, я начинаю понимать.
Уин улыбнулась и схватила обоих за руки:
– Молодцы! Пошли в комитет и подумаем, что вы сможете делать.
Стачечный комитет находился в тесной, убогой лавчонке; судя по немытым окнам и слоям пыли, никто в ней не торговал по крайней мере с год. Единственной мебелью здесь были грубый стол на козлах и три стула. На одном из них сидел председатель, пожилой, с проседью механик. Несколько мужчин и женщин помоложе стояли, облокотившись на стол, и о чем-то говорили с председателем.
– Вот, Джо, я привела двух добровольцев. Председатель пристально оглядел их:
– Нет, голубушка, я не собираюсь открывать здесь колледж для детей из благородных семейств. Они же не рабочие и даже не из нашего города. Что от них проку?
– Не глупите, Джо Гримсдейл! Не вы ли толкуете всегда о едином фронте? (Присутствующие рассмеялись.) Разве люди могут приносить пользу только там, где они родились? Интересно, много ли среди нас уроженцев Аркли? Эти ребята горят желанием нам помочь. Надо им дать задание.
– Ладно, – нехотя пробурчал Джо. – Только чтобы такое им поручить?
Уин на мгновение задумалась. В помещение ввалились еще несколько человек и водрузили на стол пишущую машинку и тяжелый ящик.
– Придумала, – сказала она:– пусть помогают выпускать наш бюллетень.
– Если этот ящик – копировальный аппарат, – заговорил Дик, – то я умею с ним обращаться. Мне как-то пришлось помогать учителю печатать экзаменационные билеты.
Джо протянул руку и первый раз за все время улыбнулся Дику:
– Берись за дело, парень. Я помню этот аппарат еще с прошлой стачки. Это такая… нет, в присутствии девушки я не решаюсь как следует объяснить тебе, что это за штука. Сам узнаешь, когда попробуешь. Если сумеешь заставить работать как следует эту адскую машину, то имя твое следует занести, в списки героев борьбы за рабочее дело.
– Понятно, – сказал Дик.
И работа закипела. Прежде всего надо было срочно составить текст стачечного бюллетеня, разъясняющий причины забастовки и требования рабочих.
– Нужно растолковать всему городу, что к чему, – сказала Уин, – а то безработные повалят на завод, и их наймут на наши места. Через час-другой выйдет местная газетенка «Аркли ивнинг пост», и в ней не будет недостатка во вранье вроде того, что забастовка вызвана происками Москвы, и тому подобной чепухи. Газеты всегда становятся на сторону хозяев.
Текст бюллетеня обсуждали долго.
– Как пишется слово «переговоры»? – спросил Джо, почесывая свою седеющую голову огрызком карандаша.
– «Пе-ре» или «пе-ри»? Чертовски трудное слово! – сказал кто-то из присутствующих.
– Нет ли у кого-нибудь словаря?
– Может, в библиотеку сбегать?
– Кажется, я знаю, как оно пишется, – с радостью вызвалась Энн.
– Ага, – отозвался Джо, который, свесив голову набок, писал под ее диктовку. – Похоже, что правильно. Не хочется, чтобы нас считали безграмотными.
