Владетельница ливанского замка - Бенуа Пьер (книга регистрации .TXT) 📗

— Вы работаете?

— Ах, эта проклятая граница Тигра, — сказал он. — У меня просят донесения. Малоинтересная вещь!

— Уж будто бы малоинтересная?

Я насмешливо посмотрел на него. Веки его слегка дрогнули. Я попал в точку. Я продолжал дерзко пользоваться своим выгодным положением.

— Один вопрос, Гобсон.

— Говорите.

— Предположим, что какой-нибудь наш агент, — если только допустить, что наши два народа пользуются еще, со времени войны, тайными агентами друг против друга, — итак, предположим, что агент предлагает мне доставить сведения, для такого донесения. Сколько, вы полагаете, я должен был бы заплатить ему?

Теперь он в свою очередь посмотрел на меня.

— О, немного, — сказал он небрежно. — Двадцать тысяч фунтов стерлингов. Это была бы хорошая цена.

— Черт побери! Я думаю! А почему именно эта цифра, а не другая?

— О, — сказал он, — потому, что я сам заплатил бы, — конечно, при том же невероятном предположении, какое вы высказали, — сам заплатил бы эту сумму молодцу, который принес бы мне какой-нибудь ваш документ в этом роде. Англия — великодушная страна.

Мы оба засмеялись. На стене суданские кастеты из полированного черного дерева отбрасывали темные тени.

— Какой документ, например?

— Боже мой, ну, например, вашу теперешнюю работу, относящуюся к бедуинским вождям и их личным денежным потребностям.

Он говорил не сводя с меня глаз. Я не дрогнул. Право, это был настоящий поединок на рапирах.

— Теперь я знаю свою цену! — сказал я. — Благодарю вас! Но не преувеличиваете ли вы немного, по своей любезности?

Он зажег трубку и пустил клуб дыма.

— Не преувеличиваю.

— Вот еще! Вы не заставите меня поверить, что не могли бы сами составить такого рода статистику.

— Конечно, — сказал он, — могу. Но работа противника — всегда наилучший способ контроля. Например, когда я был мальчиком, в лицее я был первым по математике. Несмотря на это, при письменных работах, как бы я ни был уверен, что мое решение задачи правильно, я всегда старался заглянуть в тетрадь моего соседа. Это еще усиливало мою уверенность, понимаете? Забавны мы бываем детьми, не правда ли?

— Очень забавны, Гобсон. А взрослыми?

Он деловито сложил свою карту, привел в порядок бумаги. Потом налил в два стакана виски.

— Я уже сказал вам, — ответил он серьезно. — Люблю, очень люблю играть против вас!

— А пока что — мы условились на завтра. В восемь часов вечера!

— Идет!

На нем были туфли. Я мог быть спокоен. Очевидно, в этот вечер он не имел намерения выходить из дому.

Мы приехали в Софар немного позднее одиннадцати. Автомобиль остановился по моему приказанию у маленькой кофейни, как накануне. Она была освещена. Без четверти двенадцать мы поехали дальше. Было немногим больше двенадцати, когда «Форд», свернув с дороги Аин-Захальта, выехал на шоссе Джемаля. Сколько событий в двадцать четыре часа! Как в трагедиях, события долго, долго нагромождаются, усложняются… Потом внезапно наступает драматический кризис.

Мы проникли в ущелье Нагхр-эль-Хайят. Дорога, до сих пор лунная и желтая, потемнела. Автомобиль замедлил ход.

— Стой! Подожди меня!

Вода во рвах слабо светилась справа и слева от перекинутого через них моста перед большими воротами главного двора. Я запасся электрическим фонарем. Он был мне нужен, чтобы отыскать кольцо звонка. Я потянул его. Хриплый колокольчик звякнул очень далеко в темноте. Раздался шум шагов. Все ближе и ближе. В толстом дереве ворот открылось окошечко. Голос окликнул меня по-арабски:

— Чего вам?

— От имени майора Гобсона, — ответил я на том же языке. — К твоей госпоже. Спешное и важное известие.

Ворота открылись, чтобы впустить меня. Я не ошибся. Какой сезам имя этого Гобсона! Двое слуг встретили меня и закрыли ворота. Мы вместе пошли по темному двору. Я не различал их черт. Они были среднего роста и одеты, как городские египтяне, в длинные белые рубахи.

Мы вошли все трое в огромный приемный зал. Сидя на ковре перед подносом с чашкой кофе, какой-то старик раскладывал пасьянс. Это был чудовищный негр, с мягкими отвислыми щеками. Его маленький хищный глаз вопросительно посмотрел на меня. Невозмутимо я повторил ему мои слова.

— В чем дело? — спросил он.

— Мне приказано сказать это только твоей госпоже, — ответил я.

— Она спит.

— Неправда.

— Говорю тебе, — она спит.

— Разбуди ее.

Он зарычал. Но мой тон показался ему внушительным. Он тяжело встал, и я остался один с двумя моими проводниками.

Я успел оглядеть зал. О, отличное место для представления «Заиры». Монументальная франкская архитектура со стрельчатыми окнами и мрачными столбами. На стенах было развешено оружие: кольчуги, алебарды, круглые щиты и сарацинские каски с длинными и тонкими наконечниками. Вскоре негр вернулся.

— Войди, — сказал он.

Я последовал за ним. Он шел, поворачивая выключатели; коридоры, лестницы последовательно освещались на нашем пути и исчезали за нами во мраке. В другой раз, на досуге, я опишу лучше этот замок, который должен был вскоре стать мне ближе моей маленькой комнаты в депо. Подойдя к огромной двери из ценного дерева, мой проводник открыл ее и склонился, сделав мне знак войти.

Сразу, среди причудливой роскоши, заметил я графиню Орлову. Она читала. Распущенные волосы покрывали ее плечи. Никогда я не предполагал, что они у нее такие густые. Прозрачная туника позволяла угадывать все изгибы ее тела. О, если так мало стеснялись с посланным, что же дозволялось пославшему!

Заметив меня, она встала. Но я не дал ей времени опомниться от удивления.

— Филиппинка! — воскликнул я. Она снова вполне овладела собой.

— Браво, — сказала она, — браво! Великолепно, капитан Домэвр!

Сухим жестом она приказала негру удалиться. Мы остались одни. Она повторила:

— Великолепно!

В то же время она рассматривала меня с удовлетворенным и вместе с тем ироническим видом.

— Хорошо сыграно, капитан! Ясно, что если бы вы просили доложить о себе лично… Но почему, скажите, вы решили воспользоваться именем майора Гобсона?

— Правда, — сказал я, — я мог бы явиться также от имени Джемаль-паши.

— Вы скорее глупы, чем дерзки, — сказала она с большим спокойствием.

И прибавила:

— Скажите, разве вы предприняли эту экспедицию для того, чтобы стоять как свеча у моей двери?

Она села, сделав мне знак подойти к ней. Я довольно неловко повиновался. Она продолжала наблюдать за мной. Потом закурила папиросу.

— Я проиграла, — прошептала она. — Хорошо, я заплачу. Как вы думаете, чего бы я потребовала от вас, если бы выиграла?

Я не ответил.

— Вас привез сюда военный автомобиль? — спросила она после минутного молчания.

— Нет, у меня наемный.

— Он здесь?

— Да.

Она позвонила.

Черный «пуссах» появился снова.

— Атар-Гюлль, — приказала она, — заплати шоферу капитана и скажи, что он может ехать обратно.

Снова мы остались одни. Она глядела на меня с улыбкой.

— Ваши приемы мне нравятся. Но вы понравились бы мне еще гораздо больше, если бы перед тем, как позвонить ко мне, вы сами отпустили бы ваш автомобиль. Я люблю, когда верят в себя.

VI

Дойдя до кульминационной точки моего рассказа, я должен собраться с мыслями. Бросаю взгляд назад. Все прошлое встает перед моими глазами: мое детство, проведенное в скитаниях по разным гарнизонам, знакомства, которые прерывались, едва успев завязаться; города, куда мы приезжали дождливой ночью, — какой-нибудь Аббвиль или Кастр, смотря по тому, куда получили назначение, исходящее от какого-нибудь помощника начальника канцелярии на улице св. Доминика; учение, идущее кое-как; раздачи наград, на которых не получаешь ничего, кроме похвальных отзывов, потому что опоздал с подачей сочинений; с грехом пополам достигнутое звание бакалавра; Сен-Сир; война, которая ставит меня, бедного юнца, перепуганного своею ответственностью, во главе отряда из шестидесяти человек…