Ближний круг - Красницкий Евгений Сергеевич (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗

– Что примолк, Михайла? Не придумал еще?

– Придумал, деда. Это-то как раз не сложно. Труднее, по-моему, кормить и вооружать войско.

– А мне, как раз наоборот, с этим проще. Давай-ка выкладывай: что ты там придумал?

– Все просто, деда. Помнишь, как ты приказал найти причину, для того чтобы Кузьме и Демьяну самострелы сделать?

– Кхе! Помню! Полгода прошло, а сколько всего случилось… можно подумать, что лет пять минуло. Ну и?..

– Так все то же самое! Что почетнее: в обозе дни доживать или молодежь воинскому искусству обучать? Ущербным себя чувствовать или человеком умудренным, опытным, нужным для важного дела? Себя вспомни: я же тебя тогда этим самым и соблазнил. И еще я тебе тогда сказал: получится с нами троими, начнем ставить на учебу других ребят. Так и вышло. А теперь я тебе скажу: получилось с тобой, пора и других опытных воинов к делу возвращать!

– Ну поганец! – Дед восхищенно округлил глаза. – Как обошел, как обернул! Лис! Истинно Лис! Кхе! Ну надо же! Это ты что ж, еще тогда все придумал?

– Нет, конечно, деда. Тогда я только и думал, как бы твой запрет обойти – найти причину, которая, как ты сказал, на каждый день причина. Но если тогда все получилось, то почему же сейчас не получится? Только причина у нас получается не на каждый день, а на много лет вперед. Стариков, кстати, можно не только этим соблазнять. Можно поставить условие, что каждый ученик воинской школы, пока учится и в течение, скажем, пяти лет после окончания, должен отчислять воинской школе десятину от добычи. Из этой десятины четверть или треть делить между наставниками как вознаграждение за учебу, а остальное тратить на нужды самой школы.

– Четверть! – тут же скупердяйским тоном заявил дед. – Хватит с них и четверти. А для парней что придумал?

– Для них у меня тоже два соблазна придуманы. Первый – возможность выкупить свои семьи из холопства. А чтобы головы сложить не боялись, надо дать им обещание, что семьи погибших волю будут получать. Не все, конечно, но обязательно найдутся такие, что не пожалеют жизни за освобождение родни. И для начала, чтобы поверили нам, надо вольную семье Григория дать. И не просто волю, а с домом, землей, угодьями. Только селить их надо не рядом с Ратным, а рядом с новой крепостью, пусть их дом станет первым домом слободы.

– Гм, слободы, говоришь? Слово какое-то… – Дед неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. – Вроде бы и понятно, о чем речь, а вроде бы и…

– Да и неважно, деда! Все равно это будет началом посада вокруг крепости. Артель Сучка для своих семей дома поставит, семья Григория там же поселится, семью Простыни туда же определим…

– Какого Простыни?

– Того, которого мы с Роськой у Афони выкупали, помнишь?

– А-а! Этот, малахольный. Верно говорят, что у них баба вместо мужика все решает?

– Да, Плава [5] – баба разумная, шустрая и повариха хорошая. А мужик возле нее пребывает. Сильный, работящий, но своим умом жить не способен. Правильно прозвали: Простыня [6]. Вот, кстати, еще одна забота: полторы-две сотни ребят накормить, обстирать, обшить. Бабы нужны, деда.

– Бабы всем нужны! Кхе…

– Это правда, что ты наших дев собрался в воинскую школу к Прошке отправить, щенков службе обучать?

– Ну была такая мысль. Ты же сам как-то толковал, что благородным девицам должно владеть доступным оружием, верхом ездить, еще чего-то там. Мне-то и до сих пор сомнительно, но Анюта… Кхе! Вот пусть и обучаются.

– Деда! За что? Девки в воинской школе! Ты представляешь, что там начнется?

– Кхе! Испугался? Правильно испугался! Когда парни в воинском учении отдельно от всех живут – одно дело, а когда рядом девки обретаются – са-авсем другое! – Дед непонятно чему развеселился и лихо подкрутил усы. – Вот тут-то ты, господин старшина, все воеводские «радости» и познаешь!

– Деда!

– Да не трясись ты. Мать с ними отправлю, она и девок в строгости содержать сумеет, и парням твоим, если что, окорот даст. Все равно у них с Алексеем складывается вроде бы… – Дед вздохнул, все его веселье как-то сразу истаяло. – Жаль мне Анюту отпускать, но что ж поделаешь? Она же еще не старая, что ж ей вдовой вековать? Или тебе такой отчим не по нраву? Был бы Фролушка жив… Отца-то вспоминаешь, Михайла?

– Вспоминаю…

«Не помню я его. Ничего не помню из того, что до «вселения» было. Какой он был? Мать как-то обмолвилась, что рукоприкладствовал, но вроде бы не часто. Пятерых ему родила. Любила его или просто девчонкой увлеклась лихим парнем, а потом уже поздно было? Алексей собой хорош, хоть и ранней седины много. Мужик, по всему видно, крутой, жизнью битый, но не сломанный. Вообще-то натуральный бандит – людей резал, как скотину, даже детей, сам признался, хотя половцы ЗДЕСЬ не то чтобы за людей не считаются, но замочить степняка – не грех, а скорее доблесть. С Саввушкой своим носится, как наседка, даже странно бывает смотреть – мужики в Ратном таких нежностей себе не позволяют, по крайней мере на людях. А Савва мать принимает, от других шарахается, особенно от мужчин, а к матери льнет. Кто его знает? Может, и сложится у Алексея с матерью, совет да любовь, как говорится. Но… если обидит ее, убью. Даже не задумаюсь!»

Дед что-то совсем пригорюнился – усы обвисли, плечи опустились, он поерзал на лавке, потом со вздохом поднялся.

– Пойду я, дел много…

– Погоди, деда, недоговорили еще!

– Потом, Михайла, потом. Отдыхай, поправляйся…

– Ты тогда вели кому-нибудь, чтобы Дмитрия ко мне прислали.

– Ладно.

«Все еще переживает за сына и мать любит, как родную дочку, не хочет расставаться. Даже забыл спросить: какой я второй соблазн для пацанов измыслил? Мать уедет и останется с Алексеем, я тоже в крепости засяду, Лавра он не очень любит, да и проблем с ним… Зато Татьяна скоро ему еще одного внука родит или внучку, а Листвяна… Так, Листвяна. Что у нас тогда с наследством получается? По лествичному, да и по обычному праву мне не светит вообще ничего – отец умер раньше деда. Все права у Лавра, а после него у Кузьмы с Демьяном. Но Листвяна может родить пацана… Тут все решает сам дед – может признать сына наследником, а может и не признать. Тогда просто даст вольную Листвяне и будет ее кормить до того, как пацан вырастет. Но Листвяна-то наверняка рассчитывает на большее. На что именно?

Сотником Лавру не быть, он и в десятники-то не вышел – был рядовым у брата, потом оказался подчиненным Глеба, теперь – Тихона. Но сотня, скорее всего, деда не переживет, остается воеводство. Это титул наследственный, а не выборный, но воевода из Лавра, как из меня балерина. Может Листвяна на это надеяться? Если дед проживет еще лет двадцать, может. Тогда ее пацан уже будет совершеннолетним, а Лавру будет за пятьдесят. Но под воеводой должна быть дружина, а она, по крайней мере ее зародыш, сейчас подо мной… Вот почему мать Первака приговорила!

Бабы насчет наследства и прочих династических заморочек секут на много лет вперед. Ничего удивительного: пребывая «при муже», не имея права голоса, они привыкают действовать окольными методами и просчитывают даже самые маловероятные варианты развития событий, заранее прикидывая способы получения нужного результата. Вот мать и просчитала: сын Листвяны – законный наследник, а Первак – во главе дружины. В таком варианте Лавр, Кузьма и Демьян – побоку, если вообще живы останутся. Если же Первака из этого расклада устранить, то мадам Листвяне корячится облом по всем направлениям сразу!

Получается весьма жесткая альтернатива: либо мне жить, либо Перваку. Однако ситуация. Допустим, Первака с доски снимаем… Что образуется? Мне по-прежнему наследство не светит, воеводство наследует Лавр, а после него кто-то из близнецов. Я остаюсь «во главе вооруженных сил Погорынья», а Листвяна со своим бастардом? По лествичному праву, если дед признает сына от Листвяны, тот должен сесть на воеводство после Лавра. Кузьма с Демьяном такой вариант примут? Не уверен, во всяком случае, я буду на их стороне, а не на стороне малолетнего «дядюшки». Листвяна это понимает? Не может не понимать! На что она готова пойти ради осуществления своих планов? Пожалуй, на многое, вплоть до устранения всех троих: меня, Кузьмы и Демьяна. XII век есть XII век, ЗДЕСЬ на жизнь смотрят гораздо проще и комплексуют меньше.