Граф Вальтеоф. В кругу ярлов - Даймоук Джульетта (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Какая девица? А, это – леди Эдит, племянница герцога. Видите, там ее мать, леди Аделиза Шампаньская, она сидит рядом с графом Эдвином. Аделиза – родная сестра герцога, родилась от брака герцога Роберта и Херлевы Фалез-ской, – Хезилия лукаво улыбнулась. – Эдит – красивая девушка, не так ли?
– Очень, – ответил Вальтеоф и пролил вино, но ум его быстро перерабатывал полученные сведения. Ему хотелось знать больше, но он не смог задать ни одного вопроса из боязни выдать себя.
Однако леди Хезилия на все его вопросы ответила сразу; она была, как он для себя открыл, закоренелой сплетницей.
– Эдит была помолвлена со старшим сыном лорда Турин-Сингулеза, но он убит в вашей великой битве, так что теперь у герцога на ее счет новые планы. Она покорила многих рыцарей. – Она посмотрела на него с улыбкой. – Арнульф Фландерс делал ей предложение.
В этот момент ее внимание привлек Вальтер Гифаф, сидевший с другой стороны от нее, и Вальтеоф получил передышку для того, чтобы переварить все, что она ему рассказала, и он снова взглянул на девушку, которая так сильно занимала его мысли. Она говорила с графом Моркаром, но, вдруг, замолчав, взглянула в сторону Вальтеофа. Она приподняла бокал, улыбнулась ему своей медленной улыбкой и выпила вина. Ему показалось, или она действительно подняла этот бокал за него? Он взял свой бокал и намеренно поднял его, прежде чем выпить. Ее темные глаза остановились на его лице, и она почти сразу же отвернулась. И в тот момент, когда она смотрела на него, как будто огонь обжег его. Ему показалось, что он жил только для этого момента.
Пир продолжался, разговоры становились громче, играли менестрели, и шут Галлет заставлял всю компанию смеяться своим шуткам и кривлянью, но в чем-то это совершенно не походило на пиршество дома, в Англии. С одной стороны, пост ограничивал разнообразие блюд, впрочем, все равно обильных, а с другой, они открыли для себя, что нормандцы – любители выпить и вовсе не думают, что человек ест для того, чтобы насытиться, как считают, например, саксонцы. Сам Вильгельм показывал пример своей умеренностью, редко выпивая более чем одну чашу вина за каждым блюдом, и для Вальтеофа, которому представился случай напиться на дворцовом празднике, это казалось поведением трезвенника.
Наконец, столы были отодвинуты, и немного спустя герцогиня и другие дамы сели к огню, беседуя со своими гостями. Матильда подозвала Вальтеофа, так как его свободный французский давал возможность легко беседовать. Он старался не смотреть в сторону Эдит, стоявшую за стулом своей матери, но вдруг Матильда подвела его познакомиться к леди Аделизе. Так же, как и ее коронованный брат, она была высока и величава. «Властная женщина», – подумал он, и вежливо ответил на ее традиционное приветствие. Она чопорно и сдержанно представила свою дочь.
– Пойди, девочка, поздоровайся с графом Вальтеофом. Эдит подошла, и в каждом ее движении он видел грацию, зеленый шелк мягкими складками облегал ее тело, она застенчиво опустила глаза, и он поцеловал ей руку. В этот момент, держа ее руку в своей, чувствуя ее тепло, он, по легкому пожатию ее пальцев, окончательно осознал, что между ними существует некая связь. Неохотно он выпустил ее руку. Она подняла глаза и прямо посмотрела на него.
– Добро пожаловать, господин граф, – сказала она и снова улыбнулась своей медленной, таинственной улыбкой, и в этот момент он окончательно потерял голову. Даже Альфива, отдавшая ему свое тело, не возбуждала в нем таких желаний, какие подняла в его душе эта девушка одним взглядом ясных глазок, и он понял, что хочет получить ее в жены – ее, и никого другого.
Английские гости были приняты, как и предполагал Эдвин, с величайшим гостеприимством. Один день они должны были провести в Бомонд-ля-Роджер вместе с тамошним лордом и его сыновьями, а другой – в монастыре Бека, где Ансельм руководил школой, основанной Ланфранком, еще несколько дней – на соколиной охоте в обширных владениях Вальтера Гюиффара, забавные рассказы которого о ранних годах жизни Вильгельма открывали им его смелость и упорство, перед лицом опасности, которая могла бы устрашить любого другого.
Граф наслаждался этим гостеприимством, и даже Мэрлсвейн смягчился. Меньшие люди из их свиты смешались с другими, близкими им по положению, и Магнус Карлсон присоединился к темноволосому молодому человеку с тонким лицом и жестоким ртом. Звали его Ив де Таллебуа, и Ричард сообщил Вальтеофу, что у него сомнительная репутация и он известен тем, что забил своего пажа до смерти. «Два сапога – пара», – заметил на это Вальтеоф.
Для него же каждый день встречи с Эдит был прекрасным; он все больше и больше погружался в свою первую любовь, и для него самым главным сейчас было находиться рядом с ней.
Она всегда была в свите герцогини или со своей матерью, и хотя он часто перекидывался с ней словечком, это почти всегда было в обществе. Он был уверен в том, что она испытывает к нему какие-то чувства, так как всегда при входе в залу она первым делом искала его глазами.
Ночью, прежде чем заснуть, он думал о ней, о том, как хорошо было бы целовать ее уста, держать ее в своих объятьях. Боже, он жаждал эту девушку так, как ничего не желал раньше! Бодрствуя или во сне, он весь был наполнен этими грезами. Он подолгу разговаривал с ней в своих мечтах, но наяву случай все не представлялся, до тех пор, пока не наступила Пасха и весь двор не выехал в Фекам. Здесь находился герцогский дворец, расположенный перед монастырем, основанным герцогом Ричардом, а церковь аббатства считалась одним из самых прекрасных нормандских строений. Все жилища были переполнены, и он обнаружил, что ему и его спутникам отвели две маленькие комнатки на галерее. Он занял малую комнату и позвал к себе Торкеля, оставив Хакона, Ульфа и остальных бороться за два небольших тюфяка в крайней комнате.
Торкель обследовал апартаменты, почти полностью занятые кроватью:
– Принимая во внимание размеры этого огромного каменного дворца, наши комнаты больше подходит для пары кроликов.
– Дайте мне наши деревянные комнаты со всем теплом и комфортом, – рассмеялся граф.
Торкель взглянул на него с лукавством:
– Однако, мой господин, мне кажется, вы нашли здесь нечто, делающее ваше пребывание в Нормандии приятным. – Вальтеоф, смотревший в узкое маленькое стеклышко, служившее оконцем, удивленно развернулся, стараясь уловить выражение лица Торкеля, и затем поднял руки в знак признания.
– Надеюсь, никто этого не заметит.
– Я знаю тебя лучше, чем кто-либо, мин хари. Она очень хороша.
– Разве нет! – Его лицо зажглось, и, видя это, Торкель внезапно почувствовал себя одиноким. Все еще глядя на своего господина, он спросил:
– И сердце этой леди свободно?
– Ее жених убит при Гастингсе, но она его мало знала. У меня нет возможности много говорить с ней, но я думаю… – он остановился.
Торкель сказал:
– Будь осторожен, Вальтеоф, друг мой. Мне думается, что только Вильгельм может распоряжаться собственностью Вильгельма.
В порыве увлечения неспособный видеть препятствие, Вальтеоф ответил:
– Когда придет время, я буду просить о ней короля. С чего бы ему мне отказывать? Разве ты не слышал вчера, как он предложил Эдвину свою дочь, леди Агату, в жены?
– Да, слышал. Но прошу тебя, не торопись, как бы Вильгельм не подумал, что ты завидуешь Эдвину и тоже хочешь быть любимчиком. Если ты подождешь немного, у него будет больше оснований воспринять тебя серьезно.
– Возможно, и так.
Вальтеоф облокотился о подоконник, посмотрел на серые здания монастыря и голубое апрельское небо. Да, это – серьезно.
Пасхальную мессу служил Ланфранк при помощи фекамского аббата и архиепископа Стиганда. Вильгельм привез богатые дары аббатству, золото и серебро, прекрасные одеяния для облачений, сосуды для священнослужения, и когда он, преклонив колена, положил это все перед святым алтарем, луч раннего солнца упал на его темную голову и зажег золото его браслетов.
Церковь была заполнена огромной толпой, которая пришла сюда из Руана, каждый был одет в лучшие свои одежды в честь Воскресения Христа. Ланфранк проповедовал им, призывая к братству между всеми, умоляя завоевателей и покоренных быть в мире друг с другом. Его речь была холодна и логична и все же исполнена сострадания. Вальтеоф думал о Вульфстане и его бесконечном тепле и любви ко всем, но было в речи Ланфранка что-то очень убедительное, что заставляло верить ему сердцем.
