Императорский всадник - Валтари Мика Тойми (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Но что же все-таки нашла утонченная, изысканная Туллия в моем отце? Поначалу я заподозрил, что она вела легкомысленную жизнь и оказалась по уши в долгах, а потому решила женить его на себе из-за денег. Но потом я сообразил, что по римским меркам у отца не такое уж большое состояние, хотя его вольноотпущенники в Антиохии и в других городах Востока и были состоятельны. И уж окончательно рассеял мои сомнения заключенный будущими молодоженами брачный контракт, который предполагал, что каждый из них может самостоятельно распоряжаться своей собственностью.
— Но если у тебя будут время и желание, дорогой Марций, — сказала Туллия нежно, — то я хотела бы попросить тебя, чтобы ты вместе с управляющим просмотрел реестр моей собственности и помог мне в делах. Ну что понимает простушка вдова в подобных вещах?! Я позволю себе заметить, что ты стал на удивление опытным дельцом. Никто, знавший тебя в юные годы, не мог бы даже предположить такого!
Отец раздраженно возразил, что теперь, когда благодаря императору Клавдию и его вольноотпущенникам в империи воцарились мир и порядок, разумно используемая собственность прирастает сама по себе.
— В голове у меня нет сейчас ни одной ясной мысли, — сказал он и поскреб подбородок. — Мне нужно заглянуть к брадобрею и в термы, чтобы прийти в себя и прочистить мозги.
Туллия понимающе кивнула и повела нас мимо мраморных скульптур и фонтанов в огромный внутренний сад, в дальней части которого была великолепная купальня с бассейнами с горячей и холодной водой и помещением для отдыха. Там нас уже ждали брадобрей и банщик, готовые приступить к исполнению своих обязанностей.
— Мой дорогой, больше тебе не придется тратить ни единого асса на раздевальщиков в общественных банях и толкаться в потной толпе, — сказала Туллия. — Если же ты пожелаешь после купания послушать лекцию, стихи или музыку, так для этого здесь есть специальное помещение. Ну, а теперь, Марк и Минуций, вам пора. Мы с моей дорогой подругой Лелией должны посоветоваться, как нам устраивать нашу дальнейшую жизнь. Ведь женщины разбираются в этом гораздо лучше вас, бестолковых мужчин.
Отец проспал до захода солнца. Когда он проснулся, мы с ним принялись облачаться в новые одежды, а весь огромный дом между тем наполнился гостями. В большинстве это были молодые, веселые люди, но среди них встречались и седовласые толстяки сенаторы, на которых я не обращал внимания, ибо они меня не интересовали. С одним центурионом из преторианцев я было попытался побеседовать о лошадях, но, к моему крайнему удивлению, куда больший интерес он выказал к женщинам. Они же, выпив вина, без стеснения принялись обмахиваться подолами туник, уверяя, что в триклинии стоит невыносимая духота.
Когда я понял, как сейчас станут развиваться события, я вздохнул и пошел разыскивать Барба. Я нашел его на кухне, где он усердно ел и еще более усердно пил. Выслушав меня, он подпер голову кулаками и задумчиво сказал:
— Да, потчуют в этом доме как нигде. Здесь и моргнуть не успеешь, как окажешься в лапах Гименея. Но я-то стреляный воробей, а вот для тебя, Минуций, этот дом — место неподходящее!
Когда я возвращался к отцу, музыка оглушала меня, а в глазах мельтешило от обнаженных извивающихся тел танцовщиц и акробатов. Мрачный и погруженный в себя жених возлежал напротив Туллии, и я обиженно проговорил:
— Может, в Риме так и принято, чтобы знатные дамы плевали на стены, а мужчины подавали мне неприличные знаки, но я не потерплю, чтобы какие-то наглецы хватали меня за руки, за спину и вообще за все, что им вздумается. Я не раб и не мальчик для развлечений, поэтому я отправляюсь домой.
Отец помолчал и признался:
— Я слишком слаб и ленив, чтобы сопротивляться пороку, однако ты попытайся стать сильнее меня. Я рад твоему решению, мой мальчик, а также тому, что принял ты его самостоятельно. К сожалению, я должен остаться здесь, потому что никому не суждено уйти от своей судьбы, но тебе лучше не переезжать от тетушки Лелии. К счастью, у тебя есть собственное состояние. Жизнь в доме мачехи тебе явно не пошла бы на пользу.
Туллия уже не глядела на меня так нежно, как прошлым вечером. Я спросил, могу ли утром зайти за отцом, чтобы отправиться с ним за конем, но она резко ответила:
— Твой отец уже слишком стар, чтобы гарцевать верхом. А вдруг он свалится с лошади и разобьет свою драгоценную голову? На параде же он может вести коня и под уздцы.
Я понял, что потерял отца, и острое чувство одиночества охватило меня. Каким же коротким оказалось время, когда я пользовался его доверием! Но я также понял, что единственный выход для меня — быть твердым и вершить свою судьбу собственными руками.
Пока я искал тетушку Лелию, откуда-то появилась незнакомая полуобнаженная женщина, шатаясь, она ухватилась за меня, обвела мутным взглядом из-под опухших век и обняла за шею. Я наотмашь ударил ее, но это лишь заставило нахалку прижаться ко мне еще теснее, так что оторвать ее смог только Барб, вовремя подоспевший на выручку.
Туллия, обрадовавшись возможности побыстрее избавиться от нас, даже предоставила в наше распоряжение собственные носилки. Когда мы садились в них, тетушка Лелия, поправляя одежду, хихикнула:
— Да, много чего мне рассказывали о нравах, царящих в новых домах Рима, но все-таки я отказываюсь верить собственным глазам. И — подумать только — при этом Туллия Валерия умудряется слыть добродетельной женщиной! Конечно, может, это свадьба на нее так подействовала — ведь она долго вдовела и не жила с мужчинами, но я в это не очень верю, ибо я слышала, что многие государственные мужи входили в ее дом, как в свой собственный, и двери его хлопали и днем, и ночью. Да уж, твоему отцу нелегко будет удержать ее за подол.
Следующим утром, за завтраком, поедая хлеб с медом, я сказал Барбу:
— Сейчас я пойду выбирать себе коня, но пойду один, потому что я уже взрослый и не нуждаюсь в няньках. Теперь ты наконец-то сможешь осуществить свою давнюю мечту и сделаться кабатчиком.
Барб серьезно ответил:
— Знаешь, я давно присмотрел парочку небольших и наверняка прибыльных таверн в разных кварталах Рима и мог бы, благодаря доброте твоего отца, купить одну из них; но, честно признаться, дело это уже не кажется мне таким приятным, как прежде, когда я легионером спал на голой земле и выпивал свою порцию кислого вина. Я ведь — старый пьяница и имею привычку угощать всех подряд, стоит мне поднабраться. Кроме того, питейному заведению нужен не только хозяин, но и хозяйка, а мой печальный опыт учит меня, что все хорошие кабатчицы — бабы злые и сварливые. Так что, по правде говоря, я с большей охотой остался бы у тебя на службе. В покровителе ты больше не нуждаешься, это верно; но я заметил, что всякий уважающий себя знатный всадник имеет одного или нескольких спутников, а некоторые — десяток или даже сотню, так что ты поступил бы мудро, если бы позволил украшенному рубцами ветерану сопровождать себя… Конечно, мастерская езда — спору нет, вещь важная, — продолжал он после некоторого молчания. — Но я все же боюсь, что тебя ожидает несколько не очень радостных недель. Не забывай, что в глазах других ты будешь новичком. Я тебе уже рассказывал, как муштровали новобранцев в легионе, да ты, разумеется, не всему поверил, ну, и я, возможно, кое-что преувеличивал, чтобы повеселить тебя. Так вот, учти: прежде всего ты должен научиться крепко стискивать зубы и не перечить начальнику. В общем, идем вместе. Глядишь, я и дам тебе пару стоящих советов.
Пока мы шагали через город к Марсову полю, Барб меланхолично рассказывал:
— Однажды меня совсем было собрались произвести в младшие центурионы и даже наградить гражданским венком, но, понимаешь ли, я слишком часто ввязывался в потасовки, когда выпивал лишнюю чашу вина, и потому из этого так ничего и не вышло. Даже цепочку, подаренную мне на память военным трибуном Луцием Порцием, которого я, когда его ранили, вынес на себе и переправил через покрытый льдами Дунай, я и то пропил. Помню, заложил ее в одном грязном погребке у варваров на Мозеле да так и не смог выкупить, когда нас оттуда переводили. Но сейчас мы можем зайти к оружейнику и купить какую-нибудь старую цепочку. Я думаю, тебя лучше примут, если твой клиент будет носить на шее нечто подобное, — неожиданно заключил он.
