Жажда мести - Мирнев Владимир (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT, .FB2) 📗
А что делал полковник государственной безопасности на заседании ученого совета? Свинцов сидел в тени; лицо его можно было увидеть, лишь хорошенько присмотревшись. Волгин все-таки узнал его и покрылся холодным потом. Не случайно на ученый совет пожаловал полковник Свинцов. Говорить или нет о своих догадках Дрожайшему? Он понимал, тот перепугается и – на этом все кончится. Но неужели академики, профессора, ректор, наконец, меньше значат, нежели один полковник КГБ?
Прошло три месяца прежде, чем он понял, почему на ученом совете присутствовал полковник Свинцов.
Сосед Волгина по комнате Иван Мизинчик спал, сытно посапывая, отвернувшись к стене, поджав под себя ноги в синих носках. Он спал всегда, стоило ему прислониться щекой к подушке, как тут же им овладевало дремотное ощущение покоя, и он сразу засыпал. Волгин выждал некоторое время и разбудил его.
– Послушай, что ты все время спишь?
– А что такое? – удивился Мизинчик, поворачивая свое криворотое лицо к нему, потягиваясь и отходя ото сна.
– Скажи, если, Вань, появился на защите человек, который тебя не любит, и более того, питает к тебе ненависть, что означает сие?
– Дурак только не знает: помешать тебе хочет, – отвечал просто Мизинчик, протирая глаза, – А что? Ты ж защитился.
– Я защитился, но не в этом дело. Мне профессор сказал, что дипломная моя работа тянет на докторскую.
– И что же, Владимир? Если профессор сказал, то все нормально. От него все и зависит. Помешать может только полковник КГБ. Не меньше.
Волгин смотрел в окно. Мысли о полковнике Свинцове рождали в нем злость, и в то же время желание действовать. Он уже не рад был, что завел разговор с Мизинчиком, мелким и жалким человечком, смыслом жизни для которого были сон и тарелка супа.
– Скажи, Ваня, ты ко мне попал случайно?
– Ты имеешь в виду комнату, в которой ты живешь, ну так комната не твоя, а государственная, – отвечал недовольно Мизинчик, натягивая штаны.
– Но если ты на заочном, то ты не должен жить в общежитии! – Волгин в упор смотрел на Мизинчика.
– Знаю. Вот и собираюсь переходить. А думаешь, у меня тут знакомые есть? Есть. Не скрою. Вот и молчи. Не устраивает? Меня все устраивает. Советской властью я доволен.
После этих слов Мизинчика Волгин окончательно убедился в своих предположениях.
– Ты откуда приехал? – спросил Волгин, прикидывая в уме, что со стукачами надо быть поосторожнее.
– А что? Из Рязани. Не нравится город?
– Я в Рязани никогда не был, а что мне нравится или не нравится, это уж не твое дело, – отвечал Волгин.
– Между прочим, мог бы давно спросить, – хохотнул Мизинчик, – а то все по бабам, да по бабам. Человек живет рядом, живая душа, а он даже не спросит. А я-то знаю, что ты из Хабаровска. К тебе вот ходит друг Борис, так жаловалась одна цаца на него.
– Кто такая?
– Да я не помню и какая, обыкновенная, – отвечал Мизинчик, ковыряясь в носу. – Все они на одну колоду. Что одна, что другая, что третья.
– Откуда ты-то знаешь? – удивился Волгин, присев на кровать.
– Была у меня одна, а вот, поди ж, стерва оказалась, изменила с одним татарином, попуталась, а потом давай плакать.
– И что?
– Я не прощаю в таких делах, строгим надо быть, – сказал он и засмеялся. – Поди ж, лярва какая была. Стаканчик подавала, губки целовала. Я знаю. Меня одни считают маленьким таким уродцем, как будто я ничего не могу, но я малый да удалый. Перочинный ножичек мал, а им с буйвола шкуру снимают. На маленькой сковородке можно зажарить всего буйвола, если жарить по маленькому кусочку. Правильно говорю?
– Не знаю, – отвечал Волгин. Он презирал Мизинчика и с отвращением слушал его излияния по поводу женщин. Как всякий низкорослый мужик, к тому же еще страдающий и другими физическими недостатками, он был весьма высокого мнения о собственной персоне. И в своих рассуждениях всячески доказывал превосходство уродства над совершенством, ловкости над силой, тьмы над светом.
«Скажи, – мысленно спрашивал себя Волгин. – Вот ты умный, Волгин, проницательный, начитанный, можешь по памяти читать целые рассказы Чехова, “Войну и мир” цитируешь целыми страницами, а вот попробуй определи: осведомитель он или нет?» Он смотрел на Мизинчика и недоумевал. Все в нем было ошибкой природы: вывернутые губы, и уши, длинные волосатые руки, кривые ноги, вся кожа покрыта пигментными пятнами. «Не верь уродцам, они ненавидят красоту, а тот, кто ненавидит красоту, тот питает ненависть к разуму».
И тут Волгина осенило. Он встал с кровати и направился в коридор, спустился на первый этаж, подождал возле вахты, пока вахтерша отойдет, снял телефонную трубку и положил ее рядом с аппаратом, затем быстро вернулся в свою комнату.
– Там тебе звонят, Ваня. Иди. Свинцов какой-то.
– Свинцов? – поразился Мизинчик, вылупил глаза на Волгина и помотал головой. – Я такого не знаю.
– Как не знаешь? – сорвалось с языка у Волгина. – Русским же языком сказано: Свинцов! Иди, иди.
II
Борис ожидал его на станции «Арбатская». Уже наступили сумерки, и солнце все еще рассеянно бросало на землю розоватые блики света. Гоголь стоял, склонив голову, на массивном пьедестале; вокруг на скамейках сидели люди, отдыхали, а на верхушках деревьев устроились вороны, и тоже отдыхали. Борис был одет необычно. Он тщательно готовился к сегодняшнему вечеру, но ни во что не посвящал приятеля, многозначительно поглядывал на него и на его вопросы не отвечал. На нем была новая кофта сиреневого цвета, лакированные индийские туфли, волосы тщательно подстрижены, от него пахло приятными духами.
– Хеса знаешь? – спросил он. – Юрий который? Такие люди должны приехать, что лучше не говорить.
– Кто? – спросил Волгин.
– Не хочу говорить. Мне все равно. А тебе важно. Я защитился. Все. Плевать на всех хотел. Я – кандидат наук, триста двадцать рублей положи мне в карман. И не дури! Понял? То есть я еще не защитился, но диссертацию мою приняли к защите. Сам Ландау, от него рецензия. Пришел к нему с одной девочкой, все при ней, что надо, в общем. Он это дело любит. Она ему глазки, а он мне написал и говорит: «Не скромничай! Скромность присуща людям ограниченным!» А? Каково? Гений! Да с его рецензией мне сам волк не страшен!
Волгин рассказал ему, в свою очередь, о своем сегодняшнем случае с Мизинчиком. Тот на минутку призадумался, поморщился.
– Так, – сказал он многозначительно. – Так. Это стукач.
– Но что я сделал? – удивленно вскинул глаза Волгин. – Я даже не физик, не математик, не имею ни малейшего отношения к обороне, к военной технике. Меня ничто не интересует, кроме литературы!
– Литература – та же идеология. Слово важнее иной раз нейтронной бомбы, ибо таит в себе огромную духовную энергию – этого и боятся. Он принялся рассказывать байку о свободном петухе, который склевывал слова не реальные, а написанные на бумаге и преуспел, и предложил зайти в Дом ученых. Они прошлись по Гоголевскому бульвару, затем свернули на Кропоткинскую улицу и вскоре очутились у ворот с двумя сторожевыми львами. Борис выпросил у почтенного старца с бородой с быстротой молнии пригласительные билеты. В холле они осмотрелись, поднялись на второй этаж в буфет. Народу еще прибыло немного, толклись у буфета, наливали себе чаю, покупали бутерброды и пирожные. Борис рассказал, что к Хесу должна приехать чрезвычайно важная особа, с помощью которой можно решить все проблемы и о встрече с которой можно только мечтать.
– А почему академик Ландау так живет, за ним шлейф женщин вьется? – спросил Борис и лицо его озарилось улыбкой при виде появившейся в буфете высокой красивой женщины. – А потому, Володь, что у большого ума большие желания. Возьми Козобкину. Кто спит с ней? Понял? Я, чтобы убедиться в своих выводах, выследил сто раз, как она выходила с профессором, такой, с папкой, лысый еврей небольшого роста, в очках.
– С тобой опасно, ты все знаешь, – сказал Волгин. – Как Мефистофель.
