Ключи от заколдованного замка - Бадигин Константин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью txt) 📗

Для компании наценка была не слишком обременительна. Бобры, например, обменивались на китайском рынке в Кяхте на два ящика чая, а за десять котиков давали один ящик. При продаже в России один ящик чая давал чистой прибыли от ста пятидесяти до ста восьмидесяти рублей.

Компания не платила деньгами за шкуры, а выдавала нужные индейцам товары по «охотской» цене, с прибавкой за провоз из Охотска до колоний.

Последняя неделя прошла в переговорах. Три ситкинских вождя — Скаутлельт, Каухкан и Скаатагеч — не выходили из дома правителя Баранова.

Несколько дней разговоры велись о пустяках и до главного не доходило. Индейцы пили ром и крепкий, сладкий чай.

— Я пришел сюда жить, а не просто торговать, — сказал правитель, когда настал шестой день. — Я выполняю волю властелина, который поручил мне построить крепость на острове и склады для товаров. Мы будем торговать и помогать своим друзьям колошам против врагов. Я слышал, что купцы на иноземных кораблях причиняли людям зло, русские больше не позволят обижать вас. Поэтому я прошу вождей продать мне эту землю.

Лица вождей оставались совершенно неподвижными во время перевода барановских слов. Что думали в это время вожди? Вряд ли они могли предположить, что кто-нибудь приехавший из далеких земель за морями может войти в их жизнь, сложившуюся веками, и нарушить родовой порядок. Им нравился Баранов, гостеприимный старик с румяными щеками, призывавший к дружбе и обещавший защиту от коварных врагов. Они верили, что существует великий властелин, от имени которого он говорит.

— А ты не будешь крестить наш народ и отнимать у нас жен? — спросил вождь Каухкан, человек с короткой бородкой и с длинными волосами, завязанными на затылке в пучок. — Мы слышали, так делал русский жрец у северных людей. Он оставил у мужчины только одну жену, а остальных отдавал тем, у кого не было ни одной. Он говорил, что большой бог, там, на небе, запрещает держать много жен. А мужчины нашего племени любят жирную и обильную пищу, много жен и хорошую пляску. — И Каухкан уставился на Баранова черными, навыкате глазами.

— Я буду крестить только тех, кто попросит, — сердито ответил Александр Андреевич. — И считать жен не буду. — Его всегда разбирало зло, когда он вспоминал про поступок усердного миссионера.

— Ну, а рабы, оставишь нам рабов? — допытывался Каухкан.

Этот вопрос был сложнее. Компания запрещала рабовладение. Бывшие кадьякские невольники работали на компанейских промыслах и получали жалованье. Но Баранов понимал, что индейцы не отдадут без отчаянного сопротивления своих невольников. Колоши были рабовладельцами с давних времен, и от рабов зависело благосостояние индейской семьи. Без рабов не обходился ни один индеец. Они выполняли самые тяжелые и неприятные работы. Хозяин или воевал или ходил на промысел за морским зверем. Обладание рабами считалось почетным делом, и по количеству рабов судили о знатности и богатстве индейца. Раб никогда не ел вместе со своим господином. Индейцы бросали пищу своим рабам, как собакам. Иногда рабы ничего не ели по два-три дня. Рабы не имели своей собственности. Они не могли вступить в брак со свободными и женились только на рабынях, а рабыни могли быть женами рабов и только наложницами своего господина. Дети рабов были рабами. Раб был вещью, которую можно продать, подарить или уничтожить.

«Помещики, — думал Баранов, — настоящие помещики-крепостники. Но пока пусть будет все как было. Не мне, со слабыми силами, нарушать стародавние обычаи».

— Рабы останутся у прежних хозяев, — перестал колебаться правитель. — Даю слово.

— Хорошо сказал Баранов, — закивали головами вожди.

— Я хочу креститься, — неожиданно попросил Скаутлельт. — Ты окрестишь меня. Я слышал, у чугачей есть твои крестники.

— Подумай до завтра. Если и завтра ты захочешь стать христианином, я окрещу. Но помни: смыть крест я не могу, даже если ты попросишь об этом.

Баранов не очень был склонен к миссионерской деятельности. Но в данном случае он усматривал прямую выгоду.

— О-о! — воскликнул Скаутлельт. — Но я все равно согласен.

— Смыть крест сможет наш мудрый жрец, — вмешался Каухкан, — стоит лишь принести хорошую жертву.

Переговоры закончились подписанием документа о продаже индейцами острова Ситки русским. Это был второй договор, заключенный с вождями. Особенно покладистым был Скаутлельт. Он горячо уговаривал своих соплеменников продать землю.

— Сколько времени наш друг пробудет на острове? — спросил Скаутлельт. — Мы хотим, чтобы ты был подольше.

— Еще месяц. Мы не раз увидимся.

Индейцы получили орленые серебряные медали, как друзья русского государства, и с гордостью навесили их на себя.

14 апреля вождь Скаутлельт был крещен в православную веру и наречен Михаилом. 15 апреля колоши уехали домой на своей вместительной лодке, увозя богатые подарки своим женам.

Но Баранову не удалось пробыть еще месяц в Архангельской крепости. Его тревожили дела на Кадьяке. 20 апреля галера «Ольга» была готова к длительному плаванию.

Накануне у Баранова и Медведникова состоялась важная беседа. Правитель усердно наставлял нового начальника крепости, как держать себя с индейцами.

— Обходись, Василий, без крику и грубости и, сколь можно, человеколюбивее, вежливее и благосклоннее… И не только ты, но и всем промышленным прикажи так поступать. Ничего не бери у колошей даром. Щедро награждай вождей, если они заслужили. Они наши соседи и новые русские подданные note 14.

— Как можно, Александр Андреевич, людей забижать…

— Ладно, знаю тебя… И кадьякцев содержи благопристойно и в случаях нужных помогай кормами, когда погоды самим упромыслить не позволят. Имей обо всех человеколюбивое сострадание и присмотр. Никому не давай обижать и обременять без нужды трудами. Понял меня, Василий?

— Как не понять? Понял. Ты, как отец Иоасаф, проповедуешь.

— И крепость береги, — не обратив внимания на замечание приказчика, продолжал Баранов, — не дай бог, ежели что с крепостью случится. Не удержаться нам тогда на Ситке.

Баранов был очень настойчив и долго внушал Василию Григорьевичу, что надо сделать в крепости.

— Пушки большие и будошные к действию утверди накрепко клиньями, — говорил Баранов. — Заколоти клинья молотком и веревкой еще перевяжи. А лафеты, чтоб не могли далеко кататься, укрепи в противоположной стене упорным станком, в какой бы лафет уперся при выстреле. Да смотри, чтобы тот станок не у самого лежал лафета, а вершков на шесть подалее. Пороху клади в пушку третью часть против веса ядра… Промышленных обучи огневому делу… Спрашивай строго.

В конце концов Александр Андреевич замучился сам и замучил Медведникова.

— Иди спать, наставление завтра получишь письменно, велел Нахвостову перебелить, — сказал на прощание правитель и, погасив свечу, завалился спать.

В полдень галера отошла от берега, а через четверть часа ее единственный парус скрылся за одним из многочисленных ближних островов.

Ночью шел проливной дождь и стало по-осеннему холодно. Новоселы затопили печи. Утром тучи разошлись, показалось солнце. Только вершина горы Эджкомб все еще была покрыта облаками.

От дремучего ситкинского леса по-прежнему несло холодом, сыростью и тлением. Начальник нового поселения приказчик Василий Медведников не давал никому сидеть сложа руки. Больше сотни кадьякцев отправились в проливы за морским бобром. С ними пошли четверо русских. Промысел оказался удачным.

Сольвычегодец Семен Шишкин привез живого бобра. Разнежившийся на берегу зверь сам дался в руки.

Зверь добродушно смотрел на собравшихся ребятишек небольшими подслеповатыми глазами, шевелил жесткими белыми усами, свисавшими с верхней губы.

Это был знаменитый морской бобер, за которым русские промышленные люди, преодолевая жестокие лишения на суше и на море, шли до самой Аляски.

Зверь был главной приманкой Российско-Американской компании. Русские, обогнув берега Аляскинского залива, устремлялись на юг в поисках новых обиталищ бобра. Шкура его ценилась дорого и могла обогатить удачливого человека. Ничего общего с речным бобром у него не было. Это был хищник, связавший свою жизнь с морем, и правильнее его называть каланом. Но у русских промышленных он был известен как морской бобер. Интересно, что подкожного жира, как у других морских млекопитающих, у калана нет. И от холода его защищает прекрасный густой мех. Хвост у него мохнатый, а не гладкий, как у речного бобра.