Атлантида - Бенуа Пьер (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

Упираясь в красный мрамор стены, я прочел вслух: — «Номер 52. Капитан Лаврентий Делинь. Родился в Париже 22 июля 1861 года. Умер в Хоггаре 20 октября 1896 года».

— Капитан Делинь! — тихо воскликнул Моранж. — Тот самый, который отправился в 1895 году из Колон-Бешара в Тимимун и пропал с тех пор без вести!

— Правильно! — сказал Ле-Меж, утвердительно кивнув головой.

— «Номер 51, — прочитал Моранж, и было слышно, как он стучал зубами. — Полковник фон-Витман. Родился в Иене в 1855 году. Умер в Хоггаре 1 мая 1896 года». Полковник фон-Фитман, пропавший на пути в Агадес?

— Правильно! — сказал еще раз Ле-Меж.

— «Номер 50, — стал читать я, в свою очередь, уцепившись руками за стену, чтобы не упасть. — Маркиз Алонзо д'Оливейра. Родился в Кадиксе 21 февраля 1868 года. Умер в Хоггаре 1 февраля 1896 года». Оливейра, который хотел пробраться в Аруан?

— Правильно! — продолжал подтверждать Ле-Меж. — Этот испанец обладал замечательными познаниями. У меня были с ним интересные беседы о точном географическом положении царства атлантов.

— «Номер 49, — произнес Моранж голосом, который я едва расслышал. — Лейтенант Вудхауз. Родился в Ливерпуле 16 сентября 1870 года. Умер в Хоггаре 4 октября 1895 года».

— Почти дитя, — сказал Ле-Меж.

— «Номер 48, — прочитал я. — Подпоручик Луи де Майфе. Родился в…» Я не докончил… Страшное волнение сдавило мне горло.

Луи де Майфе, мой друг детства, мой лучший товарищ в Сен-Сире… везде, всегда!.. Я впился в него глазами, я узнавал его под металлической оболочкой, крепко сковывавшей его тело. Луи де Майфе!..

И, прижавшись лбом к холодной стене, я заплакал навзрыд, вздрагивая всем телом.

Я услышал, как Моранж сказал сдавленным голосом, обращаясь к профессору:

— Надо положить конец этой сцене! Довольно!

— Ведь он хотел знать, — ответил Ле-Меж. — Я не виноват.

Я накинулся на старикашку и схватил его за плечи.

— Как он очутился здесь? От чего он умер?

— От того же, от чего умерли и все другие, — сказал профессор. — Он умер такой же смертью, как лейтенант Вудхауз, как капитан Делинь, как майор Ресль, как полковник фон Витман, как все остальные сорок семь человек и как те, которым еще суждено сюда попасть.

— От чего они умерли? — спросил, в свою очередь, повелительным тоном Моранж.

Профессор посмотрел на моего спутника, и я увидел, что тот побледнел.

— От чего они умерли? Они умерли от любви, — и прибавил очень тихо и очень серьезно:

— Теперь вы все знаете.

Осторожно, с заботливым вниманием, которого мы в нем даже не предполагали, он оторвал нас от созерцания металлических статуй. Минуту спустя мы снова сидели или, вернее, упали, — Моранж и я, — на шелковые подушки каменных сидений, высеченных в центре зала. Невидимая струя воды жалобно пела у наших ног.

Ле-Меж опять занял место между нами.

— Теперь вы все знаете, — повторил он. — Вы все знаете, но еще не все понимаете.

И медленно, напирая на каждое слово, он произнес:

— Как они, каждый в свое время, как и вы теперь — пленники Антинеи… Ибо Антинея должна мстить.

— Должна мстить? — спросил Моранж, к которому снова вернулось все его самообладание. — За что, скажите, пожалуйста? Что сделали мы, — поручик и я, — дочери атлантов? Чем навлекли мы на себя ее ненависть?

— Это старый, очень старый спор, — ответил серьезно профессор. — Спор, которого вы никогда не поймете, господин Моранж.

— Объяснитесь, пожалуйста, господин профессор.

— Вы — мужчины, она — женщина, — произнес задумчивым голосом Ле-Меж. — Этим все сказано.

— Уверяю вас, я не понимаю…

— Вы сейчас поймете… Разве вы не помните, сколько прекрасные царицы и царевны экзотической древности имели причин для жалоб на чужеземцев, которых судьба приводила к их берегам. Поэт Виктор Гюго довольно хорошо изобразил их отвратительное поведение в своей «колониальной» поэме «La Fiiie d'Otahiti" 36. В какую бы эпоху далекого прошлого мы ки заглянули, везде мы видим, что эти субъекты вели себя по отношению к этим женщинам с непростительным легкомыслием и неблагодарностью. Они широко пользовались их красотой и богатством, а затем, в одно прекрасное утро, исчезали. И счастливыми должны были почитать себя жертвы; если эти молодцы, обработав их как следует, не возвращались еще с кораблями и солдатами для захвата их владений.

— Ваша эрудиция, сударь, приводит меня в восторг,сказал Моранж. — Продолжайте.

— Хотите примеров? Увы! Ими хоть пруд пруди. Вспомните, каким рыцарем вел себя Улисс с Калипсо, Диомед с Каллироэ. Что скажите вы об Ариадне и Теззе? А Язон — какую непонятную фривольность проявил он по отношению к Медее! Римляне продолжали эту традицию с еще большей грубостью. Эней, у которого так много сходства с досточтимым отцом Спардеком, поступил самым недостойным образом с Дидоной. Цезарь показал себя в своей истории с божественной Клеопатрой увенчанным лаврами хамом. Наконец, Тит, просидевший целый год в Идумее у пяльцев печальной Бериники, увез ее с собою в Рим только для того, чтобы лучше там над нею издеваться. Давно уже пробил час, чтобы сыны Яфета заплатили дочерям Сима прочитающуюся с них огромную недоимку за нанесенные ими обиды.

И вот нашлась женщина, сумевшая восстановить в интересах своего пола великий закон колебаний Гегеля. Изолированная от арийского мира необычайными мерами предосторожности Нептуна, она завлекает теперь к себе самых молодых и смелых мужчин. Уступчива ее плоть, но неумолима ее душа. У этих юных храбрецов она берет то, что они могут дать. Она предоставляет им свое тело, но господствует над ними своим духом. Это — первая в мире царица, которая никогда, ни на одну минуту, не превращалась в рабыню своих страстей. Ей ни разу не случилось забыться, потому что она никогда не отдавалась. Она — первая из женщин, сумевшая разъединить две столь тесно сплетенные между собою вещи, как любовь и наслаждение.

Ле-Меж на мгновение умолк, затем продолжал: — Раз в день она приходит в этот подземный зал. Она останавливается перед нишами. Она размышляет перед этими неподвижными статуями. Она касается рукой их холодных тел, пламенный жар которых она когда-то испытала.

Потом, помечтав около пустой ниши, где скоро уснет вечным сном, в своем холодном орихалковом футляре, тот, кто ее ждет, она возвращается своей небрежной походкой в свои покои.

Профессор умолк. Снова в темноте послышалось журчанье родника. Мой пульс бился с необыкновенной силой, Голова моя пылала. Меня пожирал огонь лихорадки.

— И все они, — закричал я, не думая о том, где народился, — все они соглашались! Все покорялись! О, пусть оНа только придет! Я ей покажу!

Моранж хранил молчание.

— Мой друг, — сказал мне Ле-Меж мягким голосом,вы рассуждаете, как ребенок. Вы ничего не знаете. Вы не видели Антинею. Поймите одну вещь, ведь между ними,и движением руки он показал на весь круг немых статуй, — ведь между ними были такие же, как и вы, мужественные люди и, может быть, не такие нервные. Один из них, — тот, который покоится под номером 32, — был, как мне помнится, флегматичный англичанин. Он предстал перед Антинеей, не выпуская изо рта сигары. Но и он, мой дорогой, но и он склонил голову под взглядом моей повелительницы. Не говорите так, пока вы ее не увидите. Профессорского знания еще недостаточно, чтобы спорить о вопросах страсти, и я чувствую, что не в силах сказать вам, чтб такое Антинея. Но я утверждаю только одно: с того момента, как вы ее видите, вы забываете обо всем. Вы отрекаетесь, от всего — от семьи, родных, чести.

— От всего, говорите вы? — спокойно спросил Моранж.

— От всего, — с силою повторил Ле-Меж. — Вы забудете все, вы отречетесь от всего.

Снова послышался легкий шум. Ле-Меж взглянул на часы.

— Впрочем, вы сами в этом убедитесь.

Дверь открылась. Огромного роста белый туарег, самый высокий из всех, которых мы успели заметить в этой страшной обители, вошел в зал и направился к нам.