Гавань измены (ЛП) - О'Брайан Патрик (список книг .txt) 📗
— Почту за честь поднять бокал вина с вами, сэр, — поклонившись так низко, что носом коснулся скатерти.
Адмирал бросил на юношу весьма выразительный взгляд, настолько выразительный, что им вполне можно было пронзить девятидюймовую доску.
Джека не слишком-то взволновало то обстоятельство, что его самого представляли образчиком проворства, но следующее замечание сэра Фрэнсиса ему не понравилось категорически: якобы некоторые офицеры взяли моду дерзко и легкомысленно писать «КФ» на своих визитных карточках, тогда как капитан Обри на своих визитках «КФ» не выводит, и что если уж капитан Обри напишет письмо сослуживцу, то ни за что не станет добавлять к адресу пару каких-то дурацких букв, а напишет полностью — «Военно-морской флот его величества». А ещё у капитана Обри двууголка сидит на голове в старой доброй манере — от борта к борту, а не от носа к корме.
В общем разговоре проскользнула лишь парочка подобного рода замечаний. Однако и их оказалось достаточно, чтобы соседи Джека — пост-капитаны примерно того же старшинства, молча дивились происходящему. В стороне оказались лишь богатый английский путешественник и прелат, хорошо знакомый с королём обеих Сицилий — их совершенно не смущали высокие чины.
Поэтому капитан Обри нисколько не огорчился, когда обед завершился, и его проводили в небольшую каюту, где мистер Покок и Стивен уже глубоко погрузились в извилистые хитросплетения политики восточной части Средиземного моря. Ради него они еще раз пробежались по основным моментам, а потом мистер Покок заметил:
— Сейчас состояние дел весьма щекотливое, и Мухаммед Али делает всё возможное, чтобы завоевать доверие Осман-паши, так что никаких сложностей с путешествием по суше не возникнет; чиновник в Тине проявил немалое упорство при сборе приличного числа вьючных животных — верблюдов и ослов. И, конечно, ваша турецкая побрякушка, этот челенк, придаст вашей персоне настоящий вес.
Человека могущественного, так сказать. Тем не менее, даже в этом случае лучше держаться подальше от Ибрагима, этого лживого и переменчивого молодца, нетерпимого к контролю; и, разумеется, следует избегать любых встреч с бедуинами. Хотя вряд ли они станут нападать на столь большой и хорошо вооруженный отряд как ваш, ибо я полагаю, ваши люди будут идти с оружием наготове.
Затем он вернулся к теме прихода к власти Мухаммеда Али Египетского и падению беев, к сожалению, поддерживаемых английским правительством, но не успел Покок зарезать последнего мамлюка, как пришел сэр Фрэнсис собственной персоной.
— Вот ваши приказы, капитан Обри, — сообщил он. — Они короткие и четкие: ненавижу словоблудие. Не хочу вас торопить, но остаток припасов «Дромадера» окажется на причале через полчаса, намного раньше ожидаемого. Ваш первый лейтенант, как его зовут?
— Моуэт, сэр. Уильям Моуэт, очень способный и деятельный офицер.
— А, точно, Моуэт. Он привлек весь экипаж «Сюрприза» к работе, оснастив парочку дополнительных парусов и вычистив носовой трюм. Так что если хотите передать пару нежных приветов на берег, то сейчас самое время.
— Благодарю, вас, сэр, думаю оставить все приветы до моего возвращения и отправлюсь прямо на «Дромадер». Нельзя терять ни минуты.
— Совершенно верно, Обри, совершенно верно, — одобрил адмирал. — Скорость — суть атаки, как вы помните. Тогда до свидания. Надеюсь вскоре снова вас увидеть — через месяц или около того — согнувшегося под бременем славы, а, возможно, и чего-то более материального. Доктор, ваш покорный слуга.
— У меня этим утром при выходе из дворца произошла очень приятная встреча, — заметил Стивен, пока гичка снова понеслась через Великую Гавань. — Ты помнишь мистера Мартина? Преподобного мистера Мартина?
— Одноглазого капеллана? Того самого священника, который произнес отличную проповедь на тему перепелок на борту «Вустера»? Конечно помню. Капеллан, которым мог бы гордиться любой корабль первого ранга. И, как я помню, отличный натуралист.
— Именно так. Мы встретились, когда я поворачивал на Страда-Реале, он затащил меня в «Риццио», где мы отлично пообедали — осьминогами и кальмарами во всем их удивительном разнообразии.
Его корабль стоял среди греческих островов, и он, увлекаясь наблюдениями за моллюсками, научился нырять вместе с другими ныряльщиками Лесины. Но несмотря на то, что он обильно смазывался лучшим оливковым маслом, закладывал уши промасленными кусочками шерсти и держал во рту большой кусок губки, пропитанной маслом, а в руках — тяжёлый булыжник, который позволял ему оставаться под водой, и хотя головоногие моллюски там обитали в изобилии, он обнаружил, что не может оставаться на морском дне более чем сорок три секунды. Всё это давало ничтожно мало времени на то, чтобы понаблюдать за морскими обитателями или завоевать их доверие, даже если бы он мог хорошенько их разглядеть, что было трудно в морской воде. И даже тогда из его ушей, носа и рта текла кровь, а иногда его поднимали со дна без сознания и приводили в чувство камфорным маслом. Теперь ты можешь представить, как он был заинтересован, когда я рассказал ему про свой водолазный колокол.
— Несомненно. Я бы и сам не отказался когда-нибудь в нем погрузиться.
— Ты непременно должен это сделать. Колокол снова на борту «Дромадера», мистер Мартин тоже там, рассматривает его. Я позвал его после обеда, чтобы показать все тонкости работы с колоколом, а там меня уже нашла твоя записка.
— Во имя всевышнего, что эта штуковина делает на борту «Дромадера»? — изумился Джек.
— Ну, я ведь не мог возложить это бремя на капитана Дандаса, и мне не хотелось оставлять такую ценную вещь среди ворюг в доке. Капитан «Дромадера» оказался очень сговорчивым: сказал, что привык к колоколу и с удовольствием возьмёт его на борт. И должен признать, что если у нас будет немного свободного времени...
— Свободного времени! — воскликнул Джек. — Если мы хотим оказаться к югу от Рас-Хамеды к следующему полнолунию или раньше, свободного времени будет крайне мало. Свободное время, ха-ха. Навались, — приказал он экипажу гички, — гребите сильнее.
«Дромадер» отверповали к доку и пришвартовали у причала, на палубах или между ними не наблюдалось и намёка, ни малейшего напоминания о том, что свободное время в принципе существует.
Одни матросы будто муравьи сновали по сходням с мешками, койками и гамаками, исчезая в недрах форлюка, в то время как другие, занятые очисткой трюма, выходили из ахтерлюка. Страдая от тяжкого похмелья, они таскали громадные кипы мусора, промокшую солому, собранную в объёмные, но лёгкие тюки, и бросали всё это за борт, вслед за невероятным количеством рухляди и испорченной муки.
Одновременно на борт поступала вода, бочки с говядиной, свининой и вином, мешки с сухарями и тюки табака. Мистер Адамс, капитанский стюард и Пыльный Джек, помощник стюарда, с бешеной скоростью сновали посреди всего этого, в то время как экипаж транспорта, истинные «дромадеровцы», были заняты собственными делами, а в передней части корабля неистово колотил молотком плотник со своими помощниками.
Водолазный колокол, будто архаичный идол, возвышался на грот-люке, но около него мистера Мартина не обнаружилось. Изо всех сил протискиваясь сквозь снующую толпу, Стивен сделал вокруг колокола круг, а на втором столкнулся лицом к лицу с Эдвардом Кэлэми, юным джентльменом из команды «Сюрприза».
Формально мистер Кэлэми числился мичманом, в действительности же бледный и нервозный юнец поднялся на борт «Вустера» в Плимуте и провёл в море лишь несколько месяцев. Однако никто бы так не подумал, глядя на него сейчас: манера держать себя стала властной, даже строптивой, а речь изобиловала морскими терминами.
Уже некоторое время юноша доброжелательно относился к доктору Мэтьюрину, старался уберечь его от невзгод, и теперь воскликнул:
— Вот вы где, сэр. Я искал вас. Приберег для вас небольшую каюту по левому борту этой лоханки. Давайте уберемся с прохода. Смотрите под ноги, не запнитесь об эти штуковины. Мистер Мартин уже внизу. Я перехватил его, как и весь ваш багаж.
