Эльфред. Юность короля - Ковальчук Вера (книга регистрации TXT) 📗
– О, и на кого же ты собрался охотиться? – прозвучал задорный женский голос.
На краю полянки прядала ушами кобылка Эдит, а сама графиня уже успела соскочить на траву и теперь наматывала на пальцы кожаную узду. Она была разодета так роскошно, будто собралась не на охоту, а на бал, а из-под короткого покрывали струились на плечи тугие завитки темно-русых волос, золотых в лучах солнца. Ее глаза сияли, будто вобрали в себя все очарование гаснущего осеннего солнца, а лицо было таким спокойным, умиротворенным…
Эльфред уронил лук и направился к молодой женщине. Она улыбалась ему. Мужчина обнял ее, прижал к себе и повалил, сминая, как полевой цветок. Эдит вдруг показалась ему самой желанной, самой прелестной женщиной на свете, жена и сын на какое-то время испарились из памяти, осталась лишь полянка, шумящие над головой кроны и краспица в его объятиях.
– Я с тобой просто схожу с ума, – пробормотал он, когда они лежали рядом, отдыхая.
– Это плохо? – спросила она, гладя его по плечу.
– Наверное, нет… – Эльфред рассмеялся. – Мой брат так ревностно старался держать тебя на расстоянии от меня, и вот, пожалуйста.
– Да, я заметила. Он с тобой разговаривал?
– Конечно. Пытался наставить заблудшую овечку на путь истинный.
– Ха. Можно подумать, он сам чист, как первый снег.
– Нет, но, насколько я знаю, он грешит исключительно с незамужними дамами.
– Ну, прям, – в устах Эдит это звучало грубовато, но зато так вызывающе, что мужчине захотелось еще разок опрокинуть ее на спину. – Он встречался и с Эльбургой. Между прочим, поговаривают, что ее младшая дочка – отпрыск твоего брата. Слишком многое говорит об этом. Уж слишком часто муж оставляет Эльбургу под присмотром своего друга.
– Брось, это невозможно. Эгберт – друг Этельреда.
– Дружба дружбой, а жены врозь. К тому же, друг короля, разумеется, ни о чем не догадывается. Сплетни гуляют лишь среди дам, а мужчины считают ниже своего достоинства верить сплетням. К тому же, Эльбурга и сама хвасталась своей связью с королем. Хотя чем тут хвастаться – только ленивая не валялась на его простынях.
Эльфред поморщился – он сам высокомерно и без интереса относился к женским сплетням, но просить любовницу замолчать не стал. Ему не нравилось то, что она говорила, но нравилось то, как она говорила, нравился звук ее голоса, и он мирился с содержанием речей. Прикрыв глаза, он наслаждался теплом солнечных лучей, бродящих по его лицу, и ласковым голосом довольной женщины, чья головка лежала на его плече. Молодой человек гладил ее плечо, укутанное тонким крашеным льном, и думал о том, как разозлился бы Этельред, если б узнал. Правда, брату не должно быть никакого дела до его встреч с женщинами. Пусть своими занимается и не лезет в чужие дела.
– Ленивой тебя не назовешь, – поддразнил он. – Хочешь сказать, что и ты была с моим братом?
– Вот уж нет, – усмехнулась Эдит. – Он же меня ненавидит. Ревнивый болван. Кстати, он намекнул мне, что пора бы и в путь-дорогу. И, самое главное, уже оповестил моего мужа. Мне придется отправляться во Фландрию через несколько дней.
– Так получается, что это наша последняя встреча? – Эльфред приподнялся на локте и посмотрел на молодую женщину. Та по-прежнему улыбалась умиротворенно и загадочно.
– Получается, что так. О, ты, никак, собираешься рвать и метать.
– Нет. Не собираюсь. Ты разочарована?
– Немного.
– Но зато я собираюсь сделать кое-что другое.
– Что же? – она улыбнулась ему лукаво, и мужчина, конечно, не мог устоять – он снова кинулся на нее, словно голодный пес на убегающего кролика.
Потом, немного полежав под деревьями, изредка роняющими на них мелкие желтые листья, Эльфред встал и помог подняться Эдит. Она сама привела себя в порядок и стала такой чинной, такой величавой, будто любовник и не валял ее только что по траве и мелким веточкам, не запускал ей в волосы свои жесткие от мозолей пальцы, от чего кудри немилосердно путались. Роскошная дама, которая никому не позволяла обходиться с собой без должного почтения, а если и встречалась с мужчинами, то, само собой, исключительно в пышно обставленных покоях.
Он посадил ее в седло и взобрался на своего жеребца, не забыв прихватить и лук. Надежда на добычу погнала его вперед, к болотам – нужно будет как-то объяснить свое отсутствие.
– Все-таки неприятно, что тебе приходится так быстро уезжать, – сказал он женщине. – Опасаюсь, не сообщил ли мой брат твоему супругу, в чем причина такой спешки. Ведь ты собиралась во Фландрию не раньше весны.
– Сомневаюсь, что твой брат признается в том, как дурно он смотрел за мной. У него устаревшие представления об обязанностях короля.
– А ты не опасаешься, что слухи все-таки доползут до твоего мужа?
– Я ничего не опасаюсь. Во-первых, слухи редко ползают через пролив, а во-вторых, мой муж – просто тюфяк. С него довольно, что дети, рожденные мною – от него.
– Он так в этом уверен?
– Мерзавец! – в шутку возмутилась Эдит. Даже замахнулась, причем бойко, и ему пришлось придержать ее за локоть, чтоб молодая женщина не вылетела из седла. – На что ты намекаешь?
– Ни на что не намекаю, – рассмеялся Эльфред. – Я глупо шучу.
– Да мой сын – вылитый отец! Такой же вялый рохля. Только дочки немножко похожи на меня… Да глупости. Если он не полный идиот, то должен был обо всем догадаться.
– Э, да я, оказывается, не первый.
– Дурачок, – мягко упрекнула она, – Я тебя люблю. И мне наплевать, что о наших отношениях знают. Пусть даже об этом знает и твоя жена.
– Моя жена? – от изумления Эльфред резко остановил жеребца, и скакун оскорбился, заупрямился, принялся танцевать и, изгибая шею, пытаться сбросить уздечку. – Моя жена знает?
– Конечно, – заверила Эдит. – Пока тебя не было, она сама пришла ко мне, и мы побеседовали.
– Она сама пришла к тебе?
– Да. Я бы не стала напрашиваться на встречу. Оскорбленные жены обычно воспринимают это, как обиду, а я вовсе не хотела обижать твою жену. К тому же, у потрясенной женщины может пропасть молоко. Разве можно позволить подобному случиться?
– И что же она сказала тебе?
– Она спросила, правда ли, что я встречаюсь с ее мужем, то есть с тобой, и поинтересовалась, не имеешь ли ты других любовниц. Я заверила ее, что ты ни с кем больше не встречаешься, она успокоилась. И сказала мне, что пока не может сама давать тебе то, что нужно любому мужчине от своей жены, и прекрасно понимает тебя.
– Понимает?
– Она же любит тебя, и потому понимает, почему и я тоже тебя люблю. Она женщина не жадная, отлично знает, что я пробуду здесь недолго и скоро уберусь из твоей постели. К тому же, Эльсвиса уверена в тебе. Она знает, что ты ее не бросишь, что ты ее любишь, а меня воспринимает, как твое временное увлечение, – Эдит вздохнула. – Впрочем, правильно.
– Она у меня хорошая… – мечтательно произнес Эльфред, не обратив внимания на последние слова любовницы.
– Она у тебя умная, – резковато ответила Эдит. Но, несмотря на мгновенно вспыхнувшую обиду на то, что любовник не пытается хотя бы притвориться, солгать, представить дело так, будто он по уши влюблен и в прелестную дочку короля Карла, женщина сумела взять себя в руки. Последний день, когда она могла побыть с ним наедине, неуклонно шел к концу. – Она знает, как женщине надо вести себя, если та хочет сохранить семью.
Они проехались вместе до болота, где каждая кочка кишмя кишела жирующей птицей. Гуси, утки и цапли готовились к холодам, и сейчас их мясо было самым нежным, самым лакомым и, конечно, самым жирным. На птицу охотились все – от знати до простолюдинов, которые коптили птицу на зиму, и, заготовленная впрок, она многие семьи спасала от голода. Издали доносились крики охотников и свист, которым поднимали птицу с кочек.
– О, наши охотники, оказывается, не так и далеко, – заметил Эльфред.
– Смотри, утка! – вдруг крикнула Эдит и азартно дернула спутника за рукав.
Молодой человек держал лук под рукой, теперь ему хватило мгновения, чтоб натянуть тетиву. Колчан, притороченный к седлу, был застегнут неплотно, и наружу торчали пяточки пары стрел. Выдернуть одну из них он смог без труда. А мгновением позже та уже летела, жужжа оперением об воздух, и жирная птица, сбитая влет, рухнула вниз, будто камень. К счастью, она летела не в сторону топей, а к дальним кустам, и упала на сухое место. Младший брат короля без особого труда смог добраться до своей добычи, не слишком измазавшись в грязи, и, привесив утку к поясу, сел обратно в седло.
