Верни мне мои легионы! - Тертлдав Гарри Норман (читаемые книги читать TXT) 📗
Почти никто из германцев, с которых римляне взяли налоги (а по сути — ограбили), не находил убедительных доводов против войны с Римом. Семена падали на взрыхленную почву, и скоро Арминий начал думать, что куда труднее будет сдержать своих соплеменников, а не повести их вперед. Германцы воспылали желанием немедленно отправиться в поход к Рейну и сжечь все римские укрепления на этом берегу реки.
Унимать излишнее рвение Арминию, как ни странно, помогли вожди, державшие сторону римлян, — такие, как Сегест. Их было не так уж много, но, несмотря на свою малочисленность, они все же обладали влиянием. Римляне завладевали землями не только силой оружия, но и благодаря умению склонять на свою сторону местных лидеров. К таким вождям и к их дружинникам простой народ продолжал прислушиваться.
Многие из них говорили германцам, что Арминий глуп, и до поры до времени он не спорил. Время покажет, кто глуп, а кто умен. А пока пусть лучше люди гадают, кто из вождей прав, чем хватаются за копья.
Арминия забавляло, что его противники, сами того не ведая, помогают ему осуществлять его планы. «Ирония» — это понятие он тоже усвоил от врагов.
И у него имелись доводы, которым сочувствующие римлянам вожди ничего не могли противопоставить. Он ссылался на собственный опыт сражений в Паннонии, напоминая, что служил у римлян, воевал с ними бок о бок и изучил все их уловки. Римляне, утверждал Арминий, всегда действуют одинаково. Если кому-то мало его рассказов про Паннонию, пусть такой человек расспросит людей постарше, и те расскажут, что происходило в Галлии одно поколение назад. А что творится в Галлии сейчас, все и так видят. Тамошний народ попал в рабство к римлянам.
Один седобородый старец попытался заметить, что это всего лишь галлы, которых они, германцы, всегда били. Дескать, куда им до нас!
Но Арминий тут же нашел ответ:
— Ну, тогда плати налоги и дальше. Глядишь, лет через пятьдесят какой-нибудь римский хозяин скажет про своих рабов: «Так это всего лишь германцы. Куда им до нас!»
Люди кивнули, поняв суть высказывания, а старец закусил губу, но спорить не стал. Всякий, кто вступал в спор с Арминием, скоро начинал об этом жалеть.
Когда курьер доставил письмо от Августа, Вар был пьян. Летом даже в этом забытом богами краю становилось достаточно тепло, чтобы можно было, как подобает культурному человеку, разбавлять вино водой. Но зимы здесь стояли такие, что волей-неволей приходилось не только кутаться, но и согреваться изнутри. Поначалу Вар считал эту привычку варварской, но потом попробовал, приохотился, и стал почти так же поклоняться неразбавленному вину, как евреи — своему Яхве.
Слуга поднес гонцу императора чашу чистого вина, и тот со словами:
— Весьма обязан! — осушил ее, не моргнув глазом.
Сразу было видно, что он прослужил на севере не одну зиму и к крепкому вину ему не привыкать.
Вар отпустил гонца, послав его подкрепиться.
— Что пишет Август, господин? — спросил Аристокл.
— Пока не знаю, — ответил Вар.
Он не был уверен, что очень хочет это узнать. Но ногтем большого пальца уже невольно подцепил и отлепил восковую печать, скреплявшую папирусный свиток. Чтобы прочесть послание, Вару пришлось держать его на расстоянии вытянутой руки: у него развивалась дальнозоркость. Должно быть, та же неприятность постигла и Августа, но почерк императора Вар узнал сразу.
Он молчал так долго, что раб нетерпеливо спросил:
— Ну, что там?
А ведь Аристокл был трезв или почти трезв — он по-прежнему разбавлял вино водой, а чтоб согреться, надевал длинную, плотную шерстяную тунику и две пары носков.
— «Мой дорогой Вар, я с радостью узнал, что твое первое лето в Германии прошло удачно», — прочитал Вар и облегченно вздохнул.
От этого вздоха, несмотря на стоящую в комнате жаровню с угольями, в воздухе заклубился пар. Вар сделал большой глоток из кубка, прежде чем продолжить чтение:
— «Но у меня создалось впечатление, что тебя беспокоит размер собранных налогов».
Эта фраза побудила Вара сделать еще один большой глоток, потом осушить кубок и наполнить снова, зачерпнув вина из кувшина. Он-то как раз приложил все усилия, чтобы скрыть свое беспокойство! Выходит, он зря старался, все его усилия пропали даром. Август не зря столько лет правил Римским миром и умел смотреть вглубь.
Квинтилий Вар выпил еще. Он знал, что поутру у него будет раскалываться голова, но до утра было еще далеко, а заглушить страх требовалось сейчас. Раб помалкивал, хотя всем своим видом выказывал нетерпение. Вару не хотелось знать, о чем говорится дальше в послании Августа, но он понимал — прочитать придется.
— «Не лишайся сна из-за таких мелочей. На первых порах важна не величина платежей, а сам факт сбора налогов. Главное — приучить варваров платить. Как только они поймут, что обязаны это делать, и смирятся с неизбежностью, с каждым годом будет все легче увеличивать размеры налогов. Ты начал хорошо, продолжай в том же духе».
— Там действительно так написано, господин? — удивился Аристокл.
— Действительно.
Вар не мог сердиться на грека, потому что и сам был удивлен. Август слыл скупердяем, и не только слыл, но и всегда был им. Написав, что его не волнует, сколько денег собрал Вар в Германии, император лишний раз доказал, что в первую очередь является государственным деятелем.
— Что еще он пишет? — поинтересовался раб.
— Да кого это волнует? — ответил Вар и хрипло рассмеялся.
Август не сердится на него, а все остальное пустяки! Однако наместник, разумеется, дочитал письмо:
— «Погода здесь сносная. Рискну предположить, что там, где ты находишься сейчас, она куда хуже. Урожай выдался хорошим, за что я благодарю Цереру и других богов. Голод нам в этом году точно не угрожает. Похоже, Тиберию удалось наконец навести в Паннонии порядок, и это тоже доброе известие. Я чувствую себя нормально для человека моих лет. Надеюсь, то же самое можно сказать о тебе. В следующем году тебе предстоит продолжать приучать германцев к седлу».
Под письмом стояла лишь закорючка.
Да, в этом был весь Август: послание по существу, почти ничего лишнего. Особенно в его стиле была последняя строка, в которой и заключалась суть дела. Август никогда и никому не позволял сомневаться в своих намерениях — если, конечно, такое сомнение не играло ему на руку. В данном случае оно ему на руку не играло.
— Да пусть здесь хоть снег пойдет! — воскликнул Аристокл. — Вести с юга так согревают нас, что мы не боимся стужи!
— Верно! — подтвердил Вар. — Если Август доволен, значит, доволен весь мир!
Несмотря на холод, царящий вокруг, ему показалось, что уже пришла весна.
По меркам римлян Вар был отнюдь не низкорослым, однако ему казалось, что он вот-вот вывихнет шею, задирая голову, чтобы взглянуть гостю в глаза. Визитер, который сказал, что его зовут Масуа, выглядел настоящим великаном даже в сравнении со своими рослыми соплеменниками. В нем наверняка было не меньше четырех локтей, а лохмы, борода и плащ из медвежьей шкуры делали его похожим на медведя.
— Садись, садись.
Вар указал ему на табурет, не в последнюю очередь потому, что не хотел смотреть на варвара снизу вверх.
— Благодарю тебя, наместник.
Масуа говорил на гортанной латыни, с расстановкой, медленно произнося каждое слово. Табурет поскрипывал под его тяжестью. Шириной плеч Масуа тоже не уступал медведю.
Слуга принес вина, и Масуа, пробормотав благодарственные слова, принял чашу. Взял чашу и Вар. Разбавлять вино он не стал, но пил маленькими глоточками, потому что не хотел напиваться так рано. Судя по тому, как пил Масуа, его подобные мысли не беспокоили.
— Ты сказал моим помощникам, что пришел от Сегеста, — сказал Вар.
— Верно.
Масуа энергично закивал огромной косматой головой.
— Я один из его дружинников. Я сражаюсь за него и выполняю его поручения. Ему нужен был человек, чтоб доставить тебе послание. Он выбрал меня.
