Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael (читать полную версию книги .txt) 📗

— Чем плоха такая жизнь? — как-то раз заметил он, совершая вместе с Белларионом вечернюю прогулку в парке, где паслись благородные олени.

— А что в ней хорошего? — возразил Белларион. — Человек создан совсем для другого. Я постепенно начинаю приходить к мысли, что монастырское умиротворение сродни скуке пастбища для скота.

— Ты быстро учишься, — улыбнулся Фачино.

— Мне просто есть с чем сравнивать, — ответил Белларион. — Вам нравится отдыхать здесь, как уставшему человеку приятно лечь в кровать после трудного дня. Но вряд ли кому захочется проспать всю свою жизнь.

— Дорогой философ, тебе нужно сочинить целую книгу подобных высказываний, чтобы люди могли черпать в ней сведения о жизни и не скучать.

Однако Фачино недолго предстояло наслаждаться столь понравившимся ему бездействием. Почти ежедневно в Аббиатеграссо стали приходить слухи о волнениях и беспорядках в Милане, и однажды, незадолго до Рождества, когда обильный снегопад вынудил их просидеть все утро возле пылающего камина в огромном зале охотничьего дворца, Фачино высказался за скорое возвращение в город.

Одно упоминание об этом вывело из себя графиню Бьяндратскую, уютно устроившуюся в кресле из орехового дерева.

— Ты ведь обещал, что мы останемся здесь до весны, — обиженным тоном произнесла она.

— Откуда мне было знать, что герцогство так быстро станет разваливаться на части, — ответил он.

— Ну и что? Разве это твое герцогство? Хотя оно давно уже было бы твоим, стоило тебе только захотеть.

— Тебе не терпится стать герцогиней, верно? — улыбнулся Фачино. Его голос звучал ровно, однако в нем ощущался скрытый оттенок горечи. К этой теме они возвращались уже много раз, хотя в присутствии Беллариона она возникла впервые. — К сожалению, на пути к этому существуют препятствия, преодолеть которые мне не позволяет мое понятие чести. Хочешь, чтобы я перечислил их?

— Я помню все их наизусть, — она недовольно надула губы, полные и красные, свидетельствовавшие о сильных внутренних переживаниях. — Однако никакие препятствия не смутили ни Пандольфо, ни Буонтерцо, а ведь их происхождение ничуть не выше твоего.

— Давай оставим в стороне вопрос о моем происхождении, дорогая.

— Ты не любишь, когда тебе напоминают о нем, — со злорадством в голосе поддела его графиня.

Он повернулся к ней спиной и подошел к одному из высоких слюдяных окон, шаркая ногами по полу, густо усеянному сосновыми иголками и веточками вечнозеленых растений, которые заменяли в зимнее время традиционную камышовую подстилку. Секунду он молча стоял у окна и разглядывал неуютный зимний пейзаж.

— Снег как будто усиливается, — произнес он наконец.

— Он еще сильнее валит на холмах возле Бергамо, где правит Пандольфо… — не желала уступать она.

Он резко повернулся к ней.

— И еще не разошелся на равнине неподалеку от Пьяченцы, где тираном Оттоне Буонтерцо, — с сарказмом в голосе перебил он ее. — Если вы не возражаете, синьора, давайте сменим тему.

— Нет, я возражаю.

— А я настаиваю, — в его голосе появились стальные командирские нотки.

Графиня рассмеялась и поглубже закуталась в свое роскошное горностаевое манто.

— Ну конечно, твоя воля — закон. И как только тебе надоест деревенская скука, мы тотчас уедем отсюда.

Он озадаченно поглядел на нее и нахмурился.

— Послушай, Биче note 70, — медленно проговорил он, — я и не подозревал, что тебе так нравится в Аббиатеграссо. Я помню, как ты сопротивлялась всякий раз, когда мы отправлялись сюда, и наш последний отъезд три месяца назад не составил исключения.

— Что, однако, не мешало тебе чуть ли не силком тащить меня.

— Не уклоняйся от ответа, — приблизился он к ней. — С чего это ты вдруг почувствовала привязанность к этому месту? Почему ты не хочешь вернуться в Милан, к развлечениям дворцовой жизни?

— Если ты собираешься искать всему причины, то считай, что я теперь предпочитаю созерцательность суете. Да и во дворце нынче не так уж весело. Но я легко могу себе представить, каким бы стал двор, будь у тебя хоть крупица честолюбия. Окажись на твоем месте кто угодно: Буонтерцо, Пандольфо, дель Верме, Аппиано, — любой из них давно бы стал герцогом, сумей он только снискать такую любовь народа, какой пользуешься ты.

— Меня любят только потому, что считают верным и честным, Биче, — не теряя самообладания, ответил Фачино. — Но это мнение изменится в тот самый момент, когда я стану узурпатором и буду вынужден править железной рукой, и вскоре…

— Значит, до сих пор ты правил… — попыталась она перебить его, но он продолжал:

— …вскоре меня будут презирать так же, как Джанмарию; со всех сторон мне начнут угрожать войной, и герцогство станет одним большим полем битвы.

— Точно так же было в самом начале правления Джангалеаццо. Однако это не помешало возвыситься ему, и Миланскому государству тоже! Победоносные войны всегда способствуют расцвету нации.

— Безалаберность Джанмарии довела Милан до нищеты. Как можно сейчас выжать из горожан достаточно денег, чтобы нанять войска для защиты государства? Поверь мне, это единственная причина, по которой осмелели Пандольфо, Буонтерцо и им подобные. Ты стала графиней Бьяндратской и будь довольна своим положением. А я постараюсь выполнить свой долг по отношению к сыну человека, которому я обязан всем, что имею, включая и свой титул.

— Ты дождешься, что однажды к тебе подошлют наемного убийцу. Чем отплатил тебе Джанмария за твою преданность? Сколько раз он уже пытался выбить тебя из седла?

— Я не собираюсь ни перевоспитывать его, ни переделывать себя.

— А хочешь, я скажу тебе, кто ты? — она резко подалась вперед в своем кресле, и черты ее лица очерствели от презрения и с трудом сдерживаемого гнева.

— Пожалуйста, говори, если от этого тебе станет легче. Мнение женщины не сделает меня ни лучше, ни хуже, чем я есть.

— Ты дурак, Фачино!

— Благодари Бога, что мое терпение лишний раз подтверждает это.

С этими словами он повернулся к ней спиной и вышел вон из зала. Словно забыв обо всем, она осталась сидеть в своем кресле, сгорбившись и подперев лицо руками, я невидящим взором глядела на огонь.

— Белларион, — позвала она наконец.

Но никто не отозвался. Она обернулась и увидела, что его кресло пусто, а в зале нет никого, кроме нее. Она раздраженно пожала плечами и вновь повернулась к огню.

— Он тоже дурак, слепой дурак, — сообщила она языкам пламени, пляшущим на огромных поленьях.

Они вновь собрались все вместе уже за обедом.

— Мы сегодня же возвращаемся в Милан, синьора, — спокойно сказал ей Фачино. — Я попрошу тебя поторопиться со сборами.

— Как сегодня! — со страхом в голосе воскликнула она. — О, ты нарочно решил досадить мне, чтобы показать свое главенство. Ты…

Прерывая ее, он многозначительно поднял руку, показывая ей письмо

— длинный, плотно исписанный кусок пергамента. Он велел слугам оставить их и вкратце пересказал полученные им новости.

Габриэлло от имени герцога писал, что Милану угрожает серьезная опасность. Эсторре Висконти, незаконнорожденный сын Бернабо, и Джованни Карло, его внук, совершили нападение на Милан и сожгли предместье около Тичинских ворот. В городе вот-вот разразится голод, и жители готовы взбунтоваться.

В довершение ко всему Оттоне Буонтерцо собирает армию, намереваясь вторгнуться в герцогство и извлечь максимальную выгоду из смуты. Его, Фачино, умоляют немедленно вернуться и возглавить защиту Милана.

И ты, как верный слуга, готов броситься выручать своего господина. Ты заслужил, чтобы Буонтерцо еще раз, как и год назад, выпорол тебя. И если ему это удастся, то уж он-то не упустит своего шанса стать герцогом Миланским. Он настоящий мужчина, этот Буонтерцо.

— Он будет герцогом Миланским только через мой труп, Биче, — улыбнулся Фачино. — И если это все-таки случится, постарайся не упустить возможность стать герцогиней — выйди за него замуж. Будь уверена, он укажет тебе, какое место должна занимать супруга в доме.