Коварство и честь - Орци (Орчи) Эмма (Эммуска) (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Вы не ответили на мой вопрос, милорд, — сказала наконец Тереза.
— Какой вопрос, мадам?
— Я спросила, каким образом вмешательство судьбы помешает нам снова встретиться.
— Но вы же сказали, что остаетесь в Англии.
— Если вы позволите.
— Не в моих силах позволять или отказывать.
— Вы… не отдадите меня полиции?
— Я в жизни не предавал женщину.
— И не выдадите меня леди Блейкни?
Сэр Перси не ответил.
— Не выдадите леди Блейкни? — настаивала она.
Так и не получив ответа, она страстно заговорила:
— Какая ей польза… или вам… оттого, что она узнает во мне, несчастной, бездомной, не имеющей родных и друзей женщине, Терезу Кабаррюс, бывшую невесту великого Тальена, а сейчас подозреваемую в связях с врагами страны во Франции, а здесь считающуюся шпионкой. Боже мой, куда мне идти! Ничего не говорите леди Блейкни, милорд! Прошу вас на коленях, не говорите! Она возненавидит меня, станет бояться и презирать. О, дайте мне шанс стать счастливой… дайте мне шанс…
Она осеклась и положила руку ему на плечо. В глазах снова сверкали слезы, губы подрагивали. Увидев это, он немного помолчал и сделал то, чего меньше всего ожидала Тереза, — откинул голову и расхохотался.
— Богом клянусь, вы умная женщина!
— Милорд! — негодующе запротестовала она.
— О, не бойтесь, красавица. Я сам любитель забав и не выдам вас.
На этот раз Тереза растерялась по-настоящему.
— Не понимаю… — пролепетала она.
— Вернемся в «Приют рыбака», — предложил он с характерной для него видимостью нелогичности. — Договорились?
— Милорд, — настаивала она, — объяснитесь!
— Тут нечего объяснять, дорогая леди. Вы просили меня… нет, едва ли не требовали не выдавать вас даже леди Блейкни. Прекрасно. Я принял вызов. Вот и все.
— Но вы никому, никому не скажете, что мадам де Фонтене и Тереза Кабаррюс — одно лицо?
— Даю слово.
Тереза едва слышно, но облегченно вздохнула.
— Вот и прекрасно, милорд. И поскольку мне позволено ехать в Лондон, надеюсь, мы там встретимся.
— Вряд ли, дорогая леди, поскольку завтра я отплываю во Францию.
На этот раз она тихо охнула, но тут же сомкнула губы, боясь, что заметит собеседник.
— Завтра, милорд?
— Да, как я имел честь сказать, завтра отплываю во Францию и предоставляю вам полную свободу действий.
Она не заметила издевки, но вдруг, словно побуждаемая внезапным порывом, решительно объявила:
— Тогда я плыву с вами.
— Уверен, что поплывете, дорогая леди, — ответил он с улыбкой. — И действительно, какая вам причина задерживаться здесь? Нашему общему другу месье Шовелену, должно быть, не терпится услышать, чем кончилась наша беседа.
Она издала крик ужаса и негодования.
— О, значит вы по-прежнему так думаете обо мне!
Он продолжал улыбаться, глядя на нее с ленивой веселостью. И ничего не сказал, но она чувствовала, что получила ответ. Со стоном боли, как раненое дитя, она резко повернулась, зарылась лицом в ладонях и зарыдала так, словно сердце вот-вот разорвется. Сэр Перси хладнокровно ждал, пока она успокоится, прежде чем мягко сказать:
— Мадам, я прошу взять себя в руки и осушить слезы. Смиренно прошу прощения, если ошибся в вас. И умоляю понять, что когда держишь в ладони человеческие жизни, когда несешь ответственность за жизнь и безопасность тех, кто тебе доверился, необходимо быть вдвойне осторожным и никому не доверять. Вы сами сказали, что это игра в жизнь и смерть, которую я и мои друзья так успешно вели последние три года. У меня проигрышные карты, и я должен быть особенно внимательным. Ибо искусный игрок должен пользоваться ошибками противника, даже не имея на руках козырей.
Но Тереза отказывалась успокоиться.
— Вы никогда не узнаете, милорд, никогда, как глубоко ранили меня, — пробормотала она сквозь слезы. — Я много месяцев мечтала увидеть самого Алого Первоцвета. Он был героем моих грез, человеком, который выделялся из эгоистичной, мстительной, трусливой толпы, был для меня олицетворением благородства и рыцарства. Я жаждала увидеть его хотя бы один раз, чтобы пожать ему руку, чтобы взглянуть в глаза… и почувствовать, что стала лучше.
Любовь? Это не любовь! Скорее, преклонение перед героем, чистое, как та же любовь к звездной ночи, или весеннему утру, или закату над холмами. Я грезила об Алом Первоцвете, милорд, и из-за этих грез, перевесивших обычное благоразумие, мне пришлось бежать из дома, где мое имя очернено, а сама я осуждена. Случай привел меня к герою моей мечты, а он смотрит на меня как на гнуснейшую тварь на земле, считая шпионкой. Женщиной, которая способна лечь с мужчиной, а потом послать его на гильотину!
Ее голос, все еще страстный и пылкий, тем не менее стал немного тверже. Она наконец сумела осушить слезы. Сэр Перси безмолвно прислушивался к ее странным речам. Что он мог сказать этой красивой женщине, так бесхитростно признававшейся в любви к нему? Ситуация была из ряда вон выходящей и крайне ему не нравилась. Сейчас он многое отдал бы, чтобы это свидание поскорее закончилось. Тереза, к счастью, постепенно брала себя в руки. Вытерла глаза и через секунду по собственной воле шагнула вперед. Остаток пути до «Приюта рыбака» оба молчали. Тереза остановилась на крыльце и протянула руку сэру Перси.
— Мы, возможно, больше никогда не встретимся на этой земле, милорд, — тихо сказала она. — Мало того, я буду молиться милосердному Богу, чтобы наши дороги никогда не пересекались.
Сэр Перси добродушно рассмеялся:
— Сильно сомневаюсь, дорогая леди, что ваши молитвы будут искренними.
— Вы предпочитаете, милорд, подозревать меня, и я больше не стану оправдываться. Но одно скажу на прощание: помните сказку о мыши и льве? Непобедимому, несгибаемому Алому Первоцвету когда-нибудь может понадобиться помощь Терезы Кабаррюс. Хочу, чтобы вы были уверены, что всегда можете на нее рассчитывать.
Она протянула руку, и он взял ее, хотя его насмешливо-пронизывающий взгляд скрестился с ее серьезным. Немного помедлив, он нагнулся и поцеловал кончики ее пальцев.
— Позвольте немного перефразировать, дорогая леди. Когда-нибудь изысканная дама Тереза Кабаррюс, Эгерия Террора, невеста великого Тальена, может попросить помощи Лиги Алого Первоцвета.
— Я скорее умру, чем буду искать вашей помощи, милорд, — спокойно возразила она.
— Здесь, в Дувре, возможно, но во Франции… А ведь вы сказали, что возвращаетесь во Францию, невзирая на Шовелена, его коварные бесцветные глаза и подозрительность в отношении вас.
— Но если вы так дурно думаете обо мне, — парировала она, — почему предлагаете помощь?
— Потому что, — весело ответил он, — если не считать моего друга Шовелена, я еще никогда не встречал столь занимательного противника. И мне доставит необычайное удовольствие оказать вам услугу.
— Хотите сказать, что рискнете своей жизнью, чтобы спасти мою?
— Нет. Я не стану рисковать своей жизнью, дорогая леди, — заверил он с обычной загадочной улыбкой. — Но сделаю все — помоги мне Бог, — сделаю все, чтобы спасти вашу… если возникнет такая необходимость.
И с очередным церемонным поклоном сэр Перси распрощался, оставив ее стоять на крыльце и смотреть вслед его высокой удалявшейся фигуре, пока он не скрылся за поворотом.
Кто бы угадал ее мысли и чувства в этот момент? Никто… даже она сама. Тереза Кабаррюс встречала немало мужчин, покоряла и дурачила многих. Но впервые столкнулась с таким человеком. Сначала ей показалось, что она сумела заинтересовать его. Он казался тронутым ее судьбой, серьезным, участливым, дал слово, что никогда не выдаст ее, и ее безошибочный инстинкт, инстинкт авантюристки, твердил, что этому можно доверять. Не опасался ли он ее?
Тереза не могла сказать наверняка. У нее не было опыта общения с такими мужчинами. Он сказал, что не предаст ее, потому что любит игры… Все это крайне странно и очень таинственно.
Она еще долго стояла на крыльце. Из квадратного окна-фонаря доносились смех и болтовня. Иногда по улице с песнями и хохотом проходили веселые компании матросов и их подружек. Но здесь этот шумный мир казался далеким, словно она оставалась одна в созданном ею самой мире. Закрыв глаза и уши, отстранившись от жизни, бурлившей вокруг, она могла представить, что по-прежнему слышит веселый, ленивый, чуть тягучий голос человека, которого ей поручено наказать. Что видит высокую фигуру и смеющееся лицо, с глазами, иногда загоравшимися будто потусторонним светом, и твердыми губами, так легко раздвигавшимися в улыбке. Видит человека, который так любит игры, что поклялся не предавать ее, и, в свою очередь, игнорировал риск попасть в ловушку.
