Подкидыш - Хэррод-Иглз Синтия (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
– Тогда Гелерт сам нашел бы путь домой, – настаивал Джоб, но Элеонора лишь покачала головой.
– Только не он! Этот пес будет жить где угодно, пока его будут кормить и баловать. Ты же знаешь, Гелерт никогда не отличался особой преданностью.
Роберт делал все, что мог, чтобы утешить Элеонору. Он думал, что она тоскует по Гелерту, хотя её не очень-то, по правде говоря, и огорчила пропажа пса. Роберт пообещал жене лучшего щенка из следующего помета, и Элеонора поблагодарила мужа, взглянув на него со своей невеселой улыбкой.
Глава 6
Элеонора обучала трех своих дочерей рукоделию. Каждая занималась той работой, которую уже освоила, а Элеонора, часто отрываясь от собственного шитья, по очереди подходила к девочкам, браня, помогая и хваля, а горничная в это время читала им всем вслух отрывки из автобиографии Марджери Кемп. Новой служанке было двенадцать лет, и звали её Люси; шел уже 1447 год; и Анкарет, и Беатрис давно были замужем и разъехались по своим новым домам.
Элеонора, девочки и горничная сидели на крытой галерее Твелвтриз Хауза, и Анна, которой, как самой умелой, досталась наиболее сложная вышивка, расположилась у южного окна, где было светлее всего. Анне уже почти исполнилось двенадцать, а так как в этом возрасте девиц вполне могли послать в другой дом или даже выдать замуж, она считалась, можно сказать, взрослой. Это была мягкая, нежная девушка, высокая, но складная, с задатками прекрасной фигуры, красивым, румяным личиком и серо-зелеными глазами, которые казались сейчас очень серьезными; нахмурив брови, она старалась как можно лучше справиться с порученной работой – вышивкой гобелена. Полотняный чепец прикрывал золотистые волосы Анны, которые локонами ниспадали ей на плечи; она была очаровательным, превращающимся в девушку ребенком, очень хорошо сознающим важность своего положения: ведь она – старшая дочь. Когда рядом не было никого из взрослых, Анна ощущала, что обязана присматривать за другими детьми, и это чувство ответственности проявлялось в её спокойных, сдержанных манерах.
Рядом с Анной примостилась на стульчике Хелен; ей оставалось несколько недель до одиннадцатого дня рождения, но она была выше обеих своих сестер. Хелен считалась в семье признанной красавицей, тоненькая и прелестная, с унаследованными от Элеоноры темными волосами и голубыми глазами, чудесной матовой кожей и нежными – отцовскими – чертами лица. Она вышивала подушку, но игла у Хелен двигалась медленно, и девочка тратила почти столько же времени на разглаживание своих юбок и возню с лентами своего чепца, сколько и на работу Элеонора считала Хелен вялой и безжизненной. Девочка была послушной, но, казалось, её не интересует ничто на свете, кроме собственной внешности. Она во всем подражала Анне, без колебаний принимала на веру все суждения сестры, повторяла её слова, и Элеонора радовалась хотя бы тому, что образцом для подражания Хелен выбрала себе такую достойную девицу, как Анна.
На полу, на подушке, с другой стороны этого семейного кружка, так близко к стулу Элеоноры, как только той удалось настоять, расположилась Изабелла, которой в мае должно было исполниться десять и которая уже сейчас очень тревожила Элеонору. Изабелла была далеко не красавицей, со своими какого-то мышиного цвета волосами, блеклыми глазами и костистым, веснушчатым лицом. Тельце девочки казалось худым и неуклюжим, всегда-то она была растрепанной и почти всегда – грязной. Изабелла ненавидела шить и прясть, играть на цимбалах, читать и писать, да и вообще почти все, чем ей приходилось заниматься. Как только ей удавалось – а случалось это довольно часто, – она бросала ненавистные дела и исчезала из дома, проводя целые дни или на холмах с пастухами, или в ручьях, где вместе с детьми арендаторов бултыхалась и ловила мелкую рыбешку, или в окрестных лесах, по которым гонялась с собаками за кроликами.
С ней не было бы так трудно, родись она мальчишкой: парень из неё получился бы отличный. Она умела скакать на любой лошади, управляться с соколами и собаками, охотиться, рыбачить и стричь овец. По воскресеньям, когда закон повелевал всем мужчинам королевства упражняться в стрельбе из лука, Изабелла, если ей только давали в руки лук, попадала в цель три раза из четырех и могла метнуть копье дальше, чем любой мальчишка её возраста. Она была бесстрашной, любознательной и предприимчивой, могла целыми днями бегать и носиться верхом и возвращалась домой в грязи с головы до ног, с растрепанными волосами, похожими на воронье гнездо. Единственным девичьим занятием, которое она любила, были танцы: тут уж она могла порезвиться от души и чувствовать себя свободной.
Девочка приводила мать в отчаяние. Как Элеонора сможет выдать эту свою дочь замуж? Кто возьмет Изабеллу – такую, какая она есть? Роберт же только смеялся и говорил, чтобы малышку оставили в покое; отец считал, что с возрастом она изменится, но Элеонора могла только качать головой и изумляться. Даже сейчас, когда сбежать от матери было невозможно, Изабелла вся извертелась на своей подушке, безуспешно борясь с простейшей вышивкой, с которой Анна справилась бы лучше еще в пятилетнем возрасте.
– Изабелла, сядь прямо и перестань ерзать! – резко прикрикнула на дочь Элеонора. – Что, у тебя опять вся нитка в узлах? Ну, знаешь ли! Даже не могу понять, как у тебя это получается... Дай-ка мне взглянуть.
Изабелла с радостью избавилась от ненавистной вышивки и, пока мать пыталась распутать узлы на нитке, встала и от нечего делать медленно побрела к окну. В тот же миг лицо девочки просветлело, и уныние как рукой сняло.
– Эй, взгляните! Джоб возвращается! – закричала Изабелла.
– Где? – спросила Анна, наклоняясь к окну, и её обычно серьезное лицо осветилось одной из редких улыбок. – Ах, он увидел меня!
– Это он мне улыбнулся! – возмущенно возразила Изабелла. – Мама, могу я пойти вниз и встретить его?
– Конечно же, нет! – рассердилась Элеонора. – Сейчас же вернись на место, Изабелла, и возьми свою вышивку. Анна, сейчас же сядь – ты меня удивляешь. А тебе, Люси, тоже незачем останавливаться.
Слегка смущенные, девочки подчинились. Изабелла вернулась на подушку и, получив назад свою достаточно неряшливую работу, скорчила мрачную гримасу.
– Может быть, он привез письмо от папы, – заявила малышка, не в силах сдержаться.
– Помолчи, – ответила Элеонора. – Люси, продолжай читать. Я покину вас, девочки, на несколько минут Анна, надеюсь, вы все будете продолжать работать так, словно я здесь, с вами.
– Да, матушка, – ответила Анна и метнула на Изабеллу свирепый взгляд, как только мать повернулась к ним спиной.
Элеонора и Джоб встретились в зале, заранее улыбаясь друг другу.
– Ну? – спросила его Элеонора. – Судя по твоему лицу, есть новости.
– Письмо от хозяина, – проговорил Джоб, – и кое-какие слухи, которые, надеюсь, доставят вам удовольствие.
Элеонора весело рассмеялась, в этот момент она выглядела ничуть, не старше, чем тогда, когда впервые приехала в Йоркшир тринадцать лет назад.
– Все слухи в последнее время были неприятными, – заметила она. – Новости из Франции – все дурные. Новости из суда – и того хуже. Что же на этот раз?
– Еще одна пикантная историйка о нашей леди, – радостно поведал хозяйке Джоб, понизив голос.
– А! Тогда давай выйдем в сад! И захвати с собой письмо, я прочту его там. Ну, а теперь, – выкликнула Элеонора, когда они оказались в уединенной аллее, – расскажи, что она выкинула на этот раз.
Дама, о которой они говорили, была королевой Англии, молодой женой Генриха Маргаритой Анжуйской. Пока что за ней не числилось ничего путного, кроме скандалов, сопровождавших её с самого начала. Граф Суффолк отправился во Францию, чтобы обсудить с французским королем Карлом вопрос о выборе жены для короля Генриха, и хитрый Карл обвел Суффолка вокруг пальца, всучив ему вместо девушки из французской королевской семьи дочку герцога Анжуйского, у которой не было ни гроша за душой. С Францией было подписано перемирие, и Суффолк пошел на серьезные, хотя и секретные уступки; в частности, Англия должна была отдать французам определенные территории, включая Мэн и Анжу. Это была слишком высокая цена за нищую невесту.
