Огонь на ветру - Фингарет Самуэлла Иосифовна (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
Проход завершила новая лестница. Ступени на этот раз карабкались вверх. Одолев половину подъёма, Юрий Андреевич увидел снизу сдвоенную арку, точно в арку больших размеров вдвинули другую, поменьше. В проёме весело алели залитые солнцем стены просторного зала. Он поспешил спуститься вниз, в темноту. Совсем близко над головой прозвенел задевший о камень щит. Юрий Андреевич отыскал боковой проход и углубился в новую сеть помещений. Сколько пещер оставил он позади – сто или, может быть, двести? Сколько ещё впереди жилых помещений и кладовых, тайников и укрытий с дверями-заглушками, потайными ходами, лестницами и уклонами, соединявшими ярусы? Если бы врагу удалось взять штурмом неприступную крутизну скал, всё равно войску погибель. Оно застрянет в паутине бесконечных проходов. Каждый поворот пришлось бы отвоёвывать с боем. «Попробуй, враг, одолей, когда сами горы с Грузией заодно», – подумал Юрий Андреевич. Видно, прикипел он к этой земле, если гордился великим трудолюбием и безмерным мужеством её народа.
Пещерный город располагал собственным складом оружия и собственными конюшнями с углублениями-стойлами, выдолбленными, как и всё здесь, в скале. От конюшен имелся отдельный проход к источнику. Но сколько Юрий Андреевич ни вслушивался – ни конского ржания, ни пофыркивания, издаваемого лошадьми, когда они прочищают от мякины ноздри, не раздавалось. Огоньки в гнёздах-нишах стали встречаться реже, пока не исчезли совсем. Юрий Андреевич схватил последний светильник и ринулся в темноту.
Спуск, подъём, поворот. Проход извивался, как змей, – влево, вправо. По сторонам тянулись пустые кельи. Видно, недавно изрешетили в этой стороне скалу, не успели обжить. Поворот, ступень. Внезапно светильник погас – в плошке кончилось масло. Чернота завернула, как в плотное одеяло. Держась за стену, Юрий Андреевич двинулся дальше. За спиной раздался и тут же стих шорох шагов. Почудилось или в самом деле выслеживали? Ступени вверх. Поворот. Вдали задрожал блёклый круг – то ли подземное озеро, то ли пробившийся свет. Поплыли протяжные голоса, вначале тихие, потом усилившиеся настолько, что заполнили весь проход. Не доходя десяти локтей, Юрий Андреевич увидел внизу под ногами круглый проём, не закрытый заглушкой. Дальше поднималась стена. Проход заканчивался тупиком. Помня шорох шагов за спиной, Юрий Андреевич надвинул до самых глаз капюшон своей рясы и спустился на руках вниз, к свету и голосам.
Пещера, куда он попал, оказалась подсобным помещением главной вардзийской церкви – храма Успения. Сквозь раскрытую дверь был виден расписанный фигурами сводчатый зал, весь в столбах розового и золотого света. Солнце зажгло весёлый костёр из синих, лиловых, пурпурово-красных, жёлтых, сиреневых красок. Высокая, изогнутая радугой арка, разделившая зал на две неровные части, лучилась семью цветами, как настоящая радуга.
В тени краски меркли, на свету зажигались, словно стряхивали дымку тумана. От скользящего света и мягких теней фигуры на стенах, сводах, в больших плоских нишах приходили в движение. Ангелы с прекрасными, большими глазами взмахивали крылами. Воины потрясали оружием. Святые разворачивали длинные свитки. Измождённые лица смотрели сурово, иссохшие пальцы строго указывали на письмена.
Где только оказывалось свободное место, качались на стеблях диковинные цветы со множеством лепестков и тычинок. Убранство было так радостно и многоцветно, что заполнившие церковь монахи в своих ржаво-коричневых рясах, с капюшонами, скрывшими лица, казались нагромождением тёмных камней посреди цветущего сада.
«Дурень, – обругал себя Юрий Андреевич. – Мог бы раньше сообразить». Только сейчас ему стало понятно, почему он беспрепятственно миновал великое множество помещений и никого не встретил. Был праздничный день. Шла большая церковная служба, и все обитатели монастыря, от братьев-князей до последнего служки, собрались в церкви. «Поглядим, нет ли среди святой братии братьев с кинжалами и саблями». Юрий Андреевич внимательным взглядом прощупал ряды недвижных фигур. Кроме, нескольких стариков и старух, стоявших отдельно, никого из посторонних в церкви не было. Юрий Андреевич двинулся в зал.
Солнце клонилось к закату. Лучи косо падали через два ряда окон в южной стене. «Много времени потерял, плутая по ярусам и проходам, зато направление определилось». Юрий Андреевич знал, что за храмом Успения, на север, каменотёсы продолжали плести подземную сеть, долбили камень и выносили куски на поверхность. «Чуть служба кончится и начнут расходиться, уйду через северные двери». Юрий Андреевич мимо воли сделал шаг к северной стене, ближе к выходу, и вдруг замер, превратившись, как и все остальные, в подобие камня. Прямо на него недоверчиво и строго взирала Тамар. Она стояла рядом с отцом, коронованная им на царство. Оба были в венцах, оба разодетые в праздничные византийские платья с каменьями и шитьём. В руках Тамар держала уменьшенную вардзийскую церковь Успения.
Юрию Андреевичу живо вспомнился образ великого князя Ярослава Мудрого на стене преславного киевского храма Софии. Князь неспешно двигался впереди княгини-супруги, княжичей-сыновей и княжон-дочерей. Так же все были разодеты в византийское платье. Так же держал Ярослав Мудрый уменьшенное повторение храма. Хотя приходил Юрий Андреевич по отцовскому повелению в Киев с войной, а защемило по великому городу сердце. Волной накатила тоска. Редкий день родные края в измученной памяти не возникали.
Обе фигуры – Тамар и её отца – живописец поместил в северной нише. «Царь царей всего Востока Гиорги», – было выведено крупными красивыми буквами по правую сторону от царя. «Царь царей всего Востока, дочь Гиорги Тамар, да будет долгой её жизнь», – гласила другая надпись.
Солнце за окнами передвинулось, луч света упал на Тамар. Округлое лицо, схожее с луной в полнолуние, окрасилось красками жизни. Зажёгся румянец, заалел по-детски припухлый, но сжатый упрямо маленький рот. В чёрных с блеском глазах, устремлённых на бывшего мужа, вспыхнула неприязнь. Такой предстала перед Юрием Андреевичем шесть лет назад наречённая его невеста, когда приехал он из степи, где спасался от дяди. Цари, ханы и шахи сватались к прекрасной наследнице грузинских земель и все получили отказ. По совету вдовствующей Русудан и согласно решению, принятому дарбази, рука Светозарной была вручена безземельному русскому князю, единоверцу и наследнику устоев великих русских князей. Одна Тамар противилась браку. По-своему и поступила – расторгла союз.
Юрий Андреевич почувствовал, как в груди закипела злоба. Тамар и Гиорги шествовали вместе с ангелами и святыми, точно свершали лишь праведные дела и не лилась по их вине кровь, не вытаптывались посевы, не стирались с лика земли города. С ним самим Тамар обошлась, однако, великодушно. Могла казнить или заточить в башню, вместо этого с немалой казной отправила в Византию. Он три года спустя с войной объявился – и тут царица цариц повела себя благородно. Яростной вышла схватка, но велась она честно, без коварства и нарушения слова, хотя ставкой служили трон и семь грузинских земель. Он проиграл, и злобиться было нечего.
Священники кончили службу. Протяжные голоса подвели под своды последние звуки своих песнопений и замерли. Вереницы тёмных фигур потянулись к проёмам в восточной стене. «Выручайте, цари царей Востока», – усмехнулся про себя Юрий Андреевич и проскользнул в проход, помещённый в нише с изображением Гиорги и Тамар. Было похоже, что отец с дочерью также поспешают в выбранном им направлении.
Вновь пошли чередой пещеры и лестницы. Вновь заплутавшее эхо взялось повторять шорохи, всплески, позвякивание. Внезапно потянуло свежестью. За узким проходом показалась огромных размеров пещера, способная укрыть триста или четыреста человек. Сводчатый потолок уплывал в высоту и сходился к круглому отверстию. Заглушка отсутствовала. Над пещерой висело синее чистое небо. Вот она – свобода. Ради неё разрывал и распутывал он каменную паутину.
