Вторжение в рай - Ратерфорд Алекс (читаем книги бесплатно TXT) 📗
— Вперед! В атаку!
Бабур снова ударил коня пятками в бока и вместе с тремя своими бойцами обрушился на растерянных, застигнутых врасплох защитников крепости, рубя налево и направо. Приметив, что высокий мужчина, похоже, один из командиров гарнизона, нырнул обратно в здание, юноша поскакал за ним, проехал, припав к конской шее, под притолокой и, оказавшись внутри, в полумраке понял, что те два-три десятка бойцов, что выбежали наружу, как раз и есть весь здешний гарнизон. Кроме преследуемого им командира внутри никого не было. Тот успел подбежать к оружейным козлам, схватил копье и щит, после чего развернулся навстречу юному эмиру.
— Бросай оружие! Это приказываю я, Бабур, законный правитель Ферганы.
— Не брошу. Ты не мой владыка, мое имя Ханиф-хан, и я присягнул Тамбалу, ныне правящему страной. Если хочешь получить мое оружие, попробуй отнять в бою.
Бабур спрыгнул с коня и с Аламгиром в руке устремился на противника, который, как только позволила дистанция, сделал выпад копьем. Юноша отпрыгнул, но при этом зацепился ногой за ножку одного из низких столов, заставленных блюдами с остатками пищи. Раскинув руки, он грохнулся на стол, сшибая с него грубые деревянные чаши и расплескивая их содержимое. Правое запястье ударилось о край большущего металлического казана, наполовину наполненного тушеным мясом, и меч выпал из его руки.
Ханиф-хан, стремясь воспользоваться полученным преимуществом, бросился за него и, перехватив копье обеими руками, занес над головой, чтобы вонзить противнику в незащищенное горло, но тот успел схватить деревянное блюдо и прикрылся им, как щитом. Копье вонзилось в него, но не расщепило, а застряло. Перекатившись по разгромленному столу, Бабур выпустил блюдо, схватился за древко копья и, резко крутанувшись, вырвал его из рук Ханиф-хана.
Ничуть не обескураженный, тот отскочил назад и выхватил из-за пояса тонкий кинжал. Поднимать выроненный Аламгир у Бабура времени не было, поэтому он ударил врага его же копьем, сшибив наконец засевшее на острие блюдо. В тот же миг ему обожгло болью щеку. Как оказалось, Ханиф-хан метнул в него кинжал, целя в горло, но промахнулся. Юноша отделался царапиной, а вот в противника теперь нацелилось острие копья. Тот попытался увернуться, но успел сделать лишь пол-оборота. Наконечник угодил ему в правый бок, и он упал среди столов и подушек. Бабур, повернувшись, вырвал копье из раны и, не мешкая ни на миг, нанес второй удар, второй раз в шею, пришпилив противника к лежавшей на полу подушке, которая тут же стала впитывать в себя хлещущую из раны алую кровь.
В следующий миг молодого эмира окружили соратники. Вазир-хан, Байсангар и другие громко восхищались его мужеством. Крепость была взята. Он сделал свой первый, пусть маленький шаг на долгом пути к возвращению утраченной Ферганы.
Выйдя наружу, Бабур увидел, что там опять пошел снег — но теперь он быстро краснел, падая на окровавленные мертвые тела, — и представил себе тот блаженный миг, когда он пронзит копьем Тамбала, точно так же, как и его слугу.
Так это началось. Бабур то и дело совершал стремительные набеги и всякий раз в разинутом рту одного из убитых врагов оставлял свиток, на котором кровью было выведено его имя. И это давало результаты. Постепенно, используя увещевания и обещания, равно как острую сталь, а также добычу, захваченную во время набегов, он склонял на свою сторону все больше сторонников, тогда как в стане его врагов нарастала тревога. По прошествии двадцати месяцев после захвата глиняной крепостцы он, непрерывно прибирая к рукам селение за селением, крепость за крепостью, взял под контроль большую часть западной Ферганы. Избранная стратегия приносила свои плоды: Тамбал уже не осмеливался тревожить опорные пункты соперника к северу и западу от Акши, а Бабур почувствовал, что обрел достаточную силу, чтобы предъявлять свои требования.
Шесть месяцев назад он направил Тамбалу повторенное потом не раз предложение: освободить и отослать ему его бабушку, мать и сестру в обмен на обещание не нападать на Акши до конца года. Три месяца назад Тамбал прислал к нему посланцев, передавших, что Исан-Давлат, Кутлуг-Нигор и Ханзада пребывают в добром здравии и с ними обращаются со всем почтением, подобающим женщинам из правящего дома, но так их и не отпустил.
Сейчас Бабур направлялся на восток, к находившемуся в пятидесяти милях городку Гава, который Тамбал недавно укрепил и разместил там гарнизон из наемников-чакраков. Это место привлекало Бабура тем, что их вождь одним из первых признал верховную власть Джехангира и наместничество Тамбала. Соответственно, захват города стал бы еще одним напоминанием тому, что лучше бы ему умилостивить Бабура, вернув его близких.
Когда отряд остановился у небольшой речушки напоить лошадей, молодой эмир, без всякого удовольствия жевавший кусок кислого сыра из кобыльего молока, увидел приближавшегося верхом разведчика, везущего переброшенное через конскую спину безжизненное тело. Встревожившись, Бабур выбежал ему навстречу и спросил:
— Что случилось? Кто это у тебя?
— Купец. Я нашел его у берега лежавшим в луже крови: ему вспороли мечом живот. Я поднял его к себе на лошадь, но до своих не довез: бедняга умер. Но прежде успел рассказать мне, что он еще с тремя купцами направлялся к маленькому караван-сараю в трех милях отсюда, когда часа два назад на них налетели чакраки. Его товарищей убили, его бросили умирать, а сами, захватив все добро, скрылись.
— Надо найти этих разбойников: ему уже не поможешь, но посчитаться с ними не помешает. Пошли людей на поиски.
— Повелитель, в этом нет надобности. Умирая, купец сказал, что слышал, как чакраки говорили, что не худо бы заглянуть и в караван-сарай: вдруг там тоже найдется, чем поживиться.
— В таком случае туда мы и направимся.
Песня была дикой и буйной, под стать самим чакракам. Пьяные голоса звучали не в лад, зато очень громко, а слова представляли собой набор непристойностей и хвастовства, настолько нелепого, что Бабур невольно усмехнулся. Поймав себя на этом, он покосился на Вазир-хана: как оказалось, суровый воин тоже не смог сдержать ухмылки.
Бабур подал своим людям, лежавшим, как и он сам, на животах в высокой траве, знак — пока ждать и не высовываться, а сам подполз поближе к одноэтажному зданию из кирпича-сырца, стоявшему у брода, через одну из множества быстрых ферганских рек. Там внутри разгулялись вовсю: звон колокольчиков сообщил о появлении танцовщиц. Скоро послышался негодующий женский визг, а следом за ним грубый мужской гогот.
Время еще было далеко не позднее, однако чакраки — их там было десятка два, — похоже, уже вконец перепились. Они не позаботились даже о том, чтобы как следует привязать своих лошадей, и некоторые из них, с косматыми гривами и метущими землю хвостами, уже рысили прочь. Захваченные у купцов серые вьючные мулы, связанные вместе и выглядевшие куда более ухоженными, так и оставались под грузом. Разбойники не удосужились даже занести внутрь свою добычу: плетеные корзины с мехами и кожами. Если чакраки что и затащили в помещение, так это бочонки с вином.
«Варвары», — подумал Бабур, радуясь тому, что скоро эти негодяи получат по заслугам. Приподнявшись из высокой травы, он огляделся, но никого не увидел. Как он и предполагал, им не пришло в голову не то что выставить караул, но даже велеть мальчишке с постоялого двора присмотреть за мулами и добычей. Поднявшись на ноги, он подобрался к находившемуся справа от низкого входа окошку, больше похожему на дырку в толстой стене, и осторожно заглянул.
Обстановка была скудной — длинный деревянный стол, придвинутый к задней стене, несколько колченогих табуретов да покосившаяся лавка. Посреди помещения он увидел пухлую, курносую девицу в бледно-желтых, мешковатых шальварах и туго подпоясанном красном, расшитом цветами жакете, с колокольчиками на лодыжках и запястьях, и другую девушку, повыше, всю в голубом, с тамбурином в грязных ручонках. Обе извивались и кружились, переступая босыми ногами по плиткам пола. Пара чакраков, с пьяными, потными физиономиями, едва держась на ногах, норовили ухватить танцовщиц за грудь или задницу. Когда кто-то из них, потеряв равновесие, падал, остальные дружно гоготали.
