Семья Звонаревых - Степанов Александр Николаевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
А ведь совсем недавно всё было так хорошо! Варя по случаю трёхсотлетия дома Романовых была полностью восстановлена в правах. Не думалось, не гадалось о каких-то бурях и тревогах. И вдруг на тебе, нагрянули грозовые тучи, закрыли лазурь безоблачного неба. Варя за решёткой. Дети остались без матери. На заводе тоже жди неприятностей.
Не успел Звонарёв прийти на завод, как был вызван начальником завода генералом Тихменёвым.
— Полюбуйтесь, новый военный заказ, — недовольно проговорил он, едва Звонарёв показался в дверях. — Да какой ещё! Винтовки, карабины, пулемёты! И всё срочно. И впрямь пахнет войной. Не было нам печали.
Тихменёв, вглядываясь в новые чертежи, думал о том, что война, судя по всему, неизбежна. И это сулило и ему, военному инженеру и генералу, большие неприятности. Конечно, не фронт: для этого много строевых генералов, но сейчас посыплются военные заказы. Где взять квалифицированных рабочих? Одних мобилизуют, другие бунтари. Он сам видел вчера, как рабочие вступили в столкновение с полицией. Не испугались, не побежали. Тихменёв совсем расстроился и взглянул на Звонарёва, ища в нём сочувствия.
— Что это Вы, голубь мой, нос на квинту повесили? Или с дражайшей поругались?
— Если бы так… — И Звонарёв рассказал о печальных событиях этой ночи.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — огорчённо сказал генерал. Какое несчастье! Надо немедленно вызволять Варвару Васильевну. А то время предвоенное. Кабы чего не вышло…
Звонарёв боялся расспросов и неискреннего сочувствия. Он хорошо знал, что чем больше человек оправдывается, тем больше его считают виноватым. И Звонарёв, видя не на шутку встревоженное лицо Тихменёва, с благодарностью воспринял деликатность генерала и его молчаливое понимание.
— Знаете что, дорогой… — медленно вымолвил Тихменёв. — У меня есть мысль: обратиться к нашему начальнику Главного артиллерийского управления Кузьмину-Караваеву. Он человек либеральный, весьма уважал генерала Белого и, конечно, постарается Вам помочь. Тем более, что сделать это ему совсем не трудно — его родной брат Кузьмин-Караваев — известный адвокат и член Государственной думы от кадетской партии.
Поздним вечером в осиротевшую квартиру Звонарёвых зашёл Краснушкин. Звонарёва он застал в Васиной комнате. Он сидел около стола, молча и устало перелистывая технический справочник и изредка взглядывая на Васю, который расположился на полу, среди разбросанных вещей, книг и тетрадей.
— Что это у Вас? Никак, новый обыск? — спросил Краснушкин.
— Только своими силами, — басом ответил Вася. — На семейном совете решено Василия Зуева отправить по этапу. Подальше от всевидящих очей.
Краснушкин, пододвинув табуретку, сел напротив Звонарёва, взглянул в его напряжённые, спрашивающие глаза.
— Что я узнал о Варе? Пока очень мало. Сидит в предвариловке, числится за следователем Добужинским, по словам, весьма порядочным человеком… Но не огорчайся. Узнаем и побольше. Я уже нащупал преинтересную лазейку. Представь, я сейчас только что от самой красивейшей женщины нашего времени…
— Нашёл время шутить, — обиженно проворчал Звонарёв.
— А я и не шучу! В самом деле — от мадам Сухомлиновой, жены военного министра. Был у неё на консультации с профессорами Сироткиным и Введенским. Как видишь, болезнь не щадит и отменных красоток. Ежедневное наблюдение поручено Вашему покорному слуге, как наиболее талантливому, молодому и красивому…
— Иван Павлович, может Вам нужен брат милосердия для процедур? Взмолился Вася, лукаво блестя глазами. — Даю слово — вылечим дамочку в два счёта.
— Конечно, только тебя с твоим веснушчатым рылом и не хватает! У неё, братец ты мой, амуры, почитай, почти со всеми великими князьями, с самим великим князем Сергеем Михайловичем, начальником артиллерии. Она — сила огромная. Подумайте только, бывшая киевская кокотка, а сейчас почти всесильная власть. Слух идёт, что её голубые глазки и белокурые локоны поразили сердце самого святого старца Гришки Распутина — владыки всея Руси. Здесь не до шуток. Вот через неё и попытаемся действовать.
3
Звонарёв вышел на берег Невы и долго бродил по набережной. Всходило солнце, порозовело ясное северное небо. Над рекой ещё висели космы белёсого тумана, сквозь который проступали очертания мостов и серых угрюмых зданий. А шпиль Петропавловской крепости уже поблёскивал, как золотой меч, вонзившийся в прозрачную лазурь небес. С шумом бились о гранит холодные невские волны. В редеющий туман вплетались чёрные дымки буксирных пароходов, медленно тащивших по реке вереницы тяжело груженых барж. С каждой минутой улицы столицы становились всё более людными и говорливыми. Торопливо шагали к заводам утренние смены. Гулко цокали подковы ломовых лошадей. Озорничая и громко перекликаясь, неслись к типографиям стаи мальчишек-газетчиков. Пробуждаясь от сна город наполнялся всё возрастающим гулом нового дня.
Звонарёв любил и белые ночи, и эту утреннюю пору, когда дыхание захлёстывают свежие, бодрящие речные ветры. Но сегодня он не испытывал того чувства подъёма, которое обычно вызывали в нём утренние прогулки. Ветер казался каким-то ознобляющим и резким. Город выглядел неприветливым, чужим, холодным. На сердце лежала гнетущая тяжесть от мысли, что в этом городе за решёткой, в тюремной камере томилась Варя.
Из задумчивости Звонарёва вывел знакомый хрипловатый голос:
— Доброе утро, Сергей Владимирович! Что зажурились?
Звонарёв резко обернулся и увидел улыбающееся рябое лицо Блохина, щелочки его смеющихся глаз.
— Здорово, дружище. Откуда ты?
— Да вот Вас поджидаю. Домой заходить не хотелось. Сами понимаете, Ваша квартира под наблюдением, а я могу только повредить Варваре Васильевне. Да ещё, сказать по правде, нянька Ваша не дюже нравится, любопытная очень. Я бы её на Вашем месте турнул.
— Откуда ты знаешь о моём несчастье? — удивлённо спросил Звонарёв.
— Слухом земля полнится, — снова улыбнулся Блохин. — Пойдёмте сюда, в переулочек, накоротке поговорим…
Когда спустя некоторое время Звонарёв шёл на завод, шумный, деловой Петроград не казался ему уже таким неприветливым и чужим. На душе потеплело от участия верных и хороших людей.
«Как меняются люди! — думал Звонарёв в такт своим бодрым шагам. Вот Филя Блохин. Давно ли он был горьким пьяницей и ругателем? Блохой, иначе и не звали. А сейчас? Откуда что взялось? Пить бросил, работает отлично, но главное не это, главное — внутренне очень изменился. И глаза стали другие — умные, размышляющие. Рассуждает трезво, логично, грамотно. Видно, что многое знает, но все говорит. „Цель в жизни вижу, ради неё и живу“.
У него цель в жизни, а у тебя, Сергея Звонарёва, какая цель? Детей вырастить? Так это цель каждого человека. А что твоё сокровенное? Вот и не знаешь, что сказать. И выходит, что Блохин обогнал тебя в чём-то самом главном, что есть у человека в жизни».
И хотя это было горько сознавать, Звонарёв не ушёл от искреннего ответа самому себе. И эта прямота усилила радостное настроение Звонарёва. Он видел, что Варины друзья были настоящими людьми. Им можно было верить, раз они в трудную минуту подали руку помощи, прислали Блохина. «Освободить из тюрьмы сразу, конечно, трудно, — вспомнил он слова Блохина, — но поддержать Варвару Васильевну, переслать ей письма, передачи можно и сейчас». — «Что же, у Вас и в тюрьме друзья?» — спросил он Блохина и услышал в ответ: «У нас везде друзья».
В тревоге и ожиданиях прошло несколько дней. И однажды в конце рабочего дня, когда Звонарёв уже собрался уходить домой, к нему заглянул Краснушкин и предупредил, что удалось добиться свидания с Варей.
На следующий день в установленный час они переступили порог угрюмой и неопрятной приёмной дома предварительного заключения.
Свидание продолжалось минут десять. Разговаривать пришлось через проволочную сетку, к которой подвели Варю. Выглядела она больной и усталой, но в глазах по-прежнему светились огоньки непреклонности и большой душевной силы.
