За Хартию! - Триз Джефри (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
– Клянусь, что никому никогда ничего не скажу. Удираешь от полиции?
– Нет, не совсем. Но если меня словят, то непременно упрячут в тюрьму.
– Ты не очень-то похож на бандита, – засмеялся Оуэн. – Что ты натворил?
– Сбежал от хозяина.
– Ну, это еще не так страшно, а?
– Но я должен был проработать в подмастерьях семь лет. Был заключен контракт, все по форме, как полагается. А если ты нарушаешь контракт, тебя могут отправить в тюрьму. Один мой приятель отсидел месяц в прошлом году.
Оуэн присвистнул:
– Скверно, что и говорить. А потерпеть семь лет ты не мог?
– Вот еще! Кормежка такая, что и свинью бы стошнило. И спать негде. Работа – четырнадцать часов в сутки, а жалованье – дунешь, и нет его. И так все семь лет, представляешь себе?
– От такого и вправду сбежишь. Где это было?
– В Герефорде.
– От самого Герефорда – пешком?
– Да. Погляди на мои ноги. Но я не жалею. Прошлую ночь спал в каком-то грязном сарае, и все равно там уютней, чем у хозяина.
Оуэн поднялся и произнес своим певучим валлийским говорком:
– Пора двигаться. Меня зовут Оуэн Гриффитс. Пойдем вместе?
– Давай. А меня – Том Стоун. Кстати, я… ты извини, что я обозвал тебя «грязным валлийцем».
Оуэн улыбнулся.
– И я зря обругал тебя вором. Когда человек подыхает с голоду, разве он вор, если даже и украдет? Вот если этакий жирный и краснорожий жрет яичницу с бараниной, когда ему уже и в глотку не лезет, он и есть настоящий ворюга.
– То же самое и я говорю! Представляешь себе – толстобрюхий судья отправляет в тюрьму человека только за то, что он стащил полбулки хлеба! А сам сидит за обедом часа три, потому что быстрее такой обед не съешь. И при этом считает себя честным.
Разговаривая, ребята шли через плоскогорье и вскоре достигли вершины, с которой им открылся вид на угольные долины Южного Уэлса.
В те дни большая промышленность еще не стала по-настоящему «большой». Поселки горняков – дымные, черные, страшные – еще не расползлись по всем долинам, еще не истребили их красоты.
Пирамиды над шахтами и дома вокруг них пока еще казались только черными оспинами на зелени равнин. Живые деревья еще шелестели листьями, птицы еще распевали в кустах, и горные потоки еще низвергались водопадами и растекались озерами – тогда еще в них можно было купаться.
Потребовалось пятьдесят лет, чтобы полностью изуродовать эту прекрасную землю. Пятьдесят лет, чтобы испоганить горные долины, чтобы покрыть луга грудами отработанной породы и шлака, чтобы вывести леса, вытравить траву, изгнать всех птиц до единой, чтобы превратить чистейшие реки в зловонные канавы, в которые заводы спускают ^мутную жижу.
Где были тишина, покой и солнце – там облака дыма закроют небеса, заскрипят угольные вагонетки, взвоют фабричные гудки. И весь этот ужас опустошения будет называться «процветание Южного Уэлса».
Оуэн и Том еще доживут до этого времени, увидят все собственными глазами. А уже после них, еще через пятьдесят лет, мимолетное «процветание» вдруг прекратится, а потом и забудется. Шахты? Закрыть их! Они больше не нужны, они не приносят дохода. Тысячи людей, что работали на шахтах? Они тоже никому больше не нужны. Но ведь они, кажется, голодают? А это никого не волнует – ни хозяев, ни правительство в Лондоне.
И вот загубленные долины, уже негодные для пашни, ненужные для промышленности, выброшены из жизни и из памяти.
Были люди, которые предвидели все это. Но их никто не желал слушать.
А пока целые семьи снимаются с насиженных мест, спускаются с горных пастбищ в долины, идут в шахты. Земля не дает им хлеба, может быть, они найдут его под землей? Может быть, шахты не так уж страшны? Ведь платят там чуть побольше, чем на фермах…
На пути Оуэна и Тома встал первый поселок. Одна-единственная улица – два ряда домов и узкие, проулки между ними, потому что каждый дом представлял собой, по сути, два дома, слепившихся спинами под одной крышей.
Какая-то женщина, увидев изможденные лица ребят, пригласила их войти: чайник только что закипел, и они могут попить чаю, если им хочется. Мальчики поблагодарили и вошли.
Даже Оуэн, привыкший к тесноте в своем доме, был поражен тем, что увидел. В Лланбедре хоть светло было, воздух был! А здесь, в этом домишке, зажатом с трех сторон стенами других домов, скудный свет проникал только через дверь.
Трое ребятишек жались друг к другу и к огоньку камина. Все трое выглядели нездоровыми и вялыми, но при виде незнакомых пареньков оживились, и глаза их заблестели. Видно, этот дом не часто принимал гостей.
Мать поставила две лишние чашки на ветхую скатерть. И еще на столе была еда! Оба путешественника не могли отвести от нее взгляд. Женщина заметила это. Она улыбнулась:
– Да, сегодня мы богачи. Можете поесть. Мы только что похоронили нашего четвертого малыша. Поминки были за счет общины, и у нас кое-что осталось.
Разлив чай, она пододвинула каждому чашку и вздохнула:
– Странно, не правда ли? Нас кормит тот, кого уже нет в живых. Здесь все так – больше радуются похоронам, чем крестинам. Когда-то было иначе. .
Она опять вздохнула, вспомнив о тех далеких днях, когда еще девочкой жила на горной ферме. А теперь – шахты, и возврата к старым добрым временам уже не будет.
– Как вы думаете, найдем мы здесь работу? – спросил Оуэн, пытаясь переменить тему разговора.
Женщина покачала головой:
– На этой шахте полно своих. Наведайтесь в Эббу-Вейл и Тредигар. Говорят, там открыли новые пласты и набирают людей. Но, пожалуй, вы оба чересчур хлипкие для работы в шахте…
– Что же делать? Мы…
– Держитесь подальше от шахты! Бегите от нее! Здесь, на земле, – солнце, а там в любую минуту вас может взорвать, завалить, похоронить заживо. О, если б я могла, никогда бы не пустила моих детей в шахту! Но что делать? Им тоже придется идти. Иного выхода нет. – Она взглянула на старшую девочку. На вид ей было лет шесть, не больше. – Да, Анни уже пора спуститься под землю. Как мы ни старались, пришел и ее черед. Нам нужны деньги.
Том был поражен:
– Таких малышек пускать в шахту?!
– Пускают. И редко они возвращаются оттуда живыми. Их ставят возле дверцы, которыми перекрыты забои. Эту дверь надо открыть перед вагонеткой и поскорее захлопнуть. Тогда, если взорвется одна штольня, пламя в другую не перекинется.
– Да, я тоже слышал, – подтвердил Оуэн. – Даже пятилетних посылают на эту работу.
– Какое преступление! – горячо воскликнул Том.
– Нам нужны деньги, – отозвалась женщина. – Всего пенни или два в неделю, но без них не обойтись. Дети растут, и никакой другой работы для них не подыщешь.
Мальчики допили свой чай, поблагодарили и вышли. Пройдя еще две мили, они увидели шахту. Только что кончилась смена, и ребята остановились, глядя с любопытством, как бадья поднимала на поверхность земли свой угрюмый груз.
Неужели эти люди – уроженцы Уэлса? Белолицего, румяного Уэлса?
Их волосы, кожа, одежда были покрыты черной пылью. На бледных лицах были видны красные провалы ртов и светились белки глаз. Они разбредались маленькими группами, пыля по дороге отяжелевшими ногами.
Потом появились юноши и девушки. Рваное тряпье едва прикрывало их жилистые тела. Они тоже еле волочили ноги, но из них шахта еще не успела вытравить веселость. Проходившие перекидывались шуточками – главным образом насчет двух пареньков, что стояли у ворот.
Все говорили по-валлийски, и Том ничего не понимал, Зато Оуэн густо краснел от стыда и ярости – он слышал весьма неуважительные отзывы о своей собственной персоне. К тому же эти девчонки – любая не старше его младшей сестры – отпускали такие словечки, что деревенскому пареньку становилось не по себе. Они, наверное, всего понаслышались, работая с мужчинами.
Вслед за взрослыми вышли дети – мальчики и девочки шести-семи лет. Все они были голые и черные, совсем как маленькие негритята. Видно, большинство из них, проработав год или два под землей, навсегда в земле и останется. Всю смену сидели они скрючившись возле низкой дверцы и теперь не могли разогнуться. Их ноги и руки были тоньше спичек. Эти ребятишки никогда не имели вдоволь ни еды, ни тепла, ни солнца.
