Владетельница ливанского замка - Бенуа Пьер (книга регистрации .TXT) 📗
Он смеялся от души.
— А завтрак готов, Мишель? Надеюсь, моя маленькая глупышка, что ты превзошла себя сегодня, потому что я голоден! Вы ведь тоже, Домэвр? Ну, как наш выздоравливающий? Что ваша рука?
— Я почти совсем здоров, полковник.
— Отлично, отлично. А все-таки нечего преждевременно звонить везде о вашем выздоровлении. А, вот и завтрак. Мишель, сегодня праздник. Подай нам по рюмочке арака.
— А что такое случилось, папа?
— Да ничего, решительно ничего. Почему ты думаешь, что случилось что-то, кроме визита к нам капитана? Потому что я попросил арака?.. Я вам наливаю, Домэвр. И знайте, можете пить спокойно. Эго из Штаура. Чистый алкоголь белого вина.
И, говоря так, он с трогательной неповоротливостью разбавлял водой анисовый ликер, который принимал молочно-мутный оттенок.
— А теперь объясни, пожалуйста, почему ты думаешь, что что-то случилось?
— Не будем его расспрашивать, — шепнула мне Мишель. — Он сам все расскажет. Он умирает от желания все выболтать.
— А который час? Около двух! Мишель, деточка, скажи, чтоб скорей подавали. Этот господин, — он указал на меня, — должен быть в половине четвертого в Большом Серале у полковника Приэра.
— У начальника штаба, полковник?
— Да, у начальника штаба, у моего старого товарища Приэра. Он к вам очень расположен, Приэр.
— В чем дело, полковник?
— А, дорогой мой, не надо меня выспрашивать. Нет, нет, Мишель, и не приставай. Ничего не поделать. Нет. Ему готовят сюрприз. И я обещал держать дело в секрете. Ну, не заставляйте же меня нарушить слово!
— Послушайте, папа, — сказала Мишель, — вы хотите, чтобы мы завтракали сидя как на горячих угольях? Это же смешно!
— О! Если ты вмешаешься, я погиб.
— Да в чем дело? Вы говорите — сюрприз?
— И даже не один, а целых два. Я, голубчик, не знаю, с какого и начать. А вы, знатный раненый, вы должны будете сделать удивленный вид и благодарить Приэра, как будто вы ничего не знаете, потому что, повторяю, он к вам очень расположен. Он хочет сам объявить вам эту новость.
— Папа, ну пожалуйста, какую новость?
— А, все равно. Ну так вот. Сначала вот это…
И он начертил маленький кружок на моей красной ленточке. , — Полковник, — смущенно пробормотал я, — что вы хотите этим сказать?
— Я? Не ребячьтесь! Вы прекрасно поняли.
— Офицер ордена Почетного легиона! Он представлен к офицерскому ордену Почетного легиона! — воскликнула Мишель.
— Вот видите! Она сразу отгадала. Да, малютка, в тридцать лет он уже офицер ордена Почетного легиона. А я его получил только пятидесяти двух лет. Это, знаешь, великолепно, Мишеллина. Ну, идите, поцелуйте меня. Обнимемся в ожидании письма от генерала Гуро, 14 июля.
— Полковник…
— И это еще, знаете, не все. Я сказал, что есть и второй сюрприз. Он меняет род службы, Мишель, и ты ни за что не угадаешь, куда он назначен.
— Куда? — спросила она дрожащим голосом.
— Сюда.
— В Бейрут, папа?
— Да, в Бейрут. В Генеральный штаб.
— Как, в Генеральный штаб? — переспросил я, на этот раз совершенно сбитый с толку. — Я ухожу из полка?
— Вовсе нет. Для виду вы будете числиться в отряде мегаристов. Но вы прикомандировываетесь к Генеральному штабу. В качестве кого — я не знаю, Приэр вам сам скажет. Вы довольны?
— Полковник, я прекрасно понимаю, что вы для меня сделали. Право, я не знаю, как вас отблагодарить…
При этих словах я взглянул на Мишель и сразу замолчал, увидев, что глаза ее полны слез. Наше общее волнение не ускользнуло от ее отца. Он прокашлялся, чтобы подавить волнение, охватившее и его.
— Отблагодарить меня! — воскликнул он. — А вы думаете, я недостаточно вознагражден?
Он снова откашлялся.
— Эта комбинация, такая блестящая во всех отношениях, представляет для вас маленькое неудобство. Вы только что собирались ехать в отпуск, когда вас ранили. Кроме того, вы имеете право на отпуск, для поправки. Но я не думаю, чтобы штаб согласился отпустить вас теперь. Они в настоящее время перегружены работой. Они будут просить вас вступить в должность теперь же, в ожидании, пока не вернется из отпуска один из ваших сослуживцев. Соглашайтесь. В нужную минуту я поговорю с Приэром, чтобы они не слишком заваливали вас работой. А в настоящий момент я нахожу, что следует поблагодарить и приняться за дело.
— В качестве кого я могу быть им полезен? — удивился я. — Я совершенно незнаком с канцелярской службой.
— О! Что касается этого, — не беспокойтесь! Щепетильность дело хорошее, но нельзя же, чтобы ею отличались всегда одни и те же.
Вестовой явился с бумагами. Полковник прошел с ним в кабинет проглядеть и подписать их.
Я взял Мишель за руки. Они дрожали, и она не старалась скрыть это.
— Мишель, — сказал я, — моя любимая, вы все еще боитесь? Она хотела заговорить, но сделала мне знак, что не может
говорить от волнения. В глазах ее я прочел выражение полного доверия и счастья.
Полковник вернулся.
— Половина третьего! Подайте кофе на веранду, и живее! Нельзя допустить, чтобы в первый же день он опоздал.
Мишель стоя накладывала сахар в кофе, наливала ликеры в рюмки. Она наклонилась, подавая мне рюмку. Легкая блузка слегка распахнулась, и передо мной на секунду мелькнула ее маленькая грудь. Она заметила это, но, отодвигаясь, не обнаружила никакой вульгарной торопливости. Правда, бедная малютка имела все основания думать, что я и сам не стану злоупотреблять своим правом.
Полковник Приэр был кавалеристом. Во время войны он командовал полком марокканских спаи на французском
фронте. Поздоровавшись с ним, я сразу почувствовал к нему доверие.
— Вы знаете, зачем я вас вызвал?
— Собственно говоря, полковник…
— О, пожалуйста, без ненужных оправданий. Вы прекрасно понимаете, что я не строю себе никаких иллюзий насчет того, как мой славный друг Эннкен сдержал свое обещание молчать.
— В таком случае, полковник, позвольте вам выразить мою признательность.
— Только не по поводу ордена. Я тут ни при чем. Представление к нему исходит исключительно от генерала Гуро. Вы сможете гордиться отзывом, какой он сам написал о вас. Что же касается вашего прикомандирования сюда, — это другое дело. Этим вы обязаны полковнику Эннкену и отчасти мне.
Он сделал паузу и продолжал:
— С сегодняшнего дня вы зачисляетесь в распоряжение Верховного Комиссариата, во второй отдел Генерального штаба.
— Второй отдел? — воскликнул я.
— Второй отдел, разведка, совершенно верно. Вас это несколько шокирует, не правда ли? Вы уже видите себя, рыцаря широкого раздолья, на коленях перед корзинкой для бумаг, а затем — склеивающим кусочки письма, которое вы оттуда выудили? Не морочьте себе голову! Действительность на самом деле и гораздо сложнее, и проще. А к тому же в Бейруте была только одна свободная вакансия, соответствующая вашему чину. Да впрочем, если бы были и другие, я бы назначил вас на эту. Вы сами понимаете, что я не могу так, зря, оставить неиспользованным ваше знание этого региона…
— Полковник, не следует преувеличивать…
— Я повторяю только то, что слышу со всех сторон. Вы считаетесь лучшим знатоком пустынь Сирии. Вы не без пользы для себя исколесили их вдоль и поперек за последние три года…
— Другие их знают так же хорошо и даже лучше меня. А к чему могут служить чисто практические сведения, которые я оттуда вынес? Какая польза штабу знать, например, что слейбы метят свой скот клеймом в виде щита на левой стороне крупа, а клеймо, употребляемое племенем эль-меасель, имеет форму ножниц?
— Ну! — произнес он. — Как знать! К тому же, мне кажется, вы просто скромничаете.
Он встал и отпер несгораемый шкаф, стоявший в углу залы, вынул оттуда несколько папок с делами и погрузился в исследование их. На несколько минут он, казалось, совсем забыл о Моем присутствии. Наконец он поднял голову.
— Действительно ли верно, — пробормотал он, как бы говоря с самим собою, — действительно ли верно, что шейх Анезе Федаан Муджехем, наш союзник по договору, которого в Алепе в 1920 году генерал Гуро наградил орденом, поддерживает тайные сношения с нашим врагом Хатшем-беем, Анезейским шейхом из Верхней Месопотамии?
