Письма Кэмптона — Уэсу - Лондон Джек (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
К этому надо присоединить и предубеждения любви. Юноша понял различие и скрыл свое открытие; мужчина был слеп и ничего не видел. Тут мы оба заблуждались; но теперь двое взрослых мужчин могут снова поправить дело.
Скажу яснее: помните, с какой страстью я читал «Умственное развитие Европы»? Я не понимал и десятой доли прочитанного, но все же был потрясен этой книгой. Полагаю, что книга эта сильно подействовала на развитие во мне здравого смысла, я был очень счастлив и хватался за каждое понятное слово. И, когда я пришел к вам, трепеща от только что пережитого озарения, вы равнодушно посмотрели на меня, снисходительно улыбнулись и ничего не сказали. Вы с ласкою смотрели на мое волнение. «Преходящие юношеские настроения», — думали вы; а я думал: «Дэн не стал бы читать Дрэпера на коленях». Вордсворт мне казался великим; но и Дрэпер был велик. Вам он был неприятен, я это теперь знаю, а тогда чувствовал ваше постоянное возмущение его материалистическим миросозерцанием. Вы на днях жаловались на мое письмо, называя его холодным и рассудочным. То, что я смог быть холодным и рассудочным, несмотря на все ваши старания и старания Уэринга, только выявляет наше основное различие; но из этого отнюдь не следует посрамление одного из нас или прославление другого. Если я ушел из прекрасной страны поэзии и живу реальной жизнью, вы все же остались и укрепились в вашем преклонении перед прекрасной мечтой. Если я ушел в новый мир явлений, разве вы не остались в старом мире великих несбыточных мечтаний? Если я дрожал на рассвете нового дня, разве вы не склонялись над угасающими головешками вчерашних огней? Ах, Дэн, вы не можете снова разжечь эти огни! Мировая буря далеко разнесла их золу подобно пыли вулканических извержений. Из них будут созданы прекрасные пурпурные закаты, а затем они исчезнут. Жрец умирающей религии, вы все же являетесь духом отмеченным и избранным. Ваши молитвы бесполезны, алтари рассыпаются во прах, и огни слабо мерцают, погасая в ночи. Поэзия в наши дни стала пустым звуком. Она не нужна более, она мертва. Вся эпическая и лирическая поэзия старого мира не поможет ничем нашей несчастной Земле. До тех пор, пока певцы будут петь о вчерашнем дне, воспевать вчерашний день и сожалеть о том, что он прошел, до тех пор поэзия останется пустым звуком и ей не будет места в жизни. Старый мир умер и похоронен со своими героями — Еленой, рыцарями, дамами, турнирами и пышными зрелищами. Вы не можете петь об истине и чудесах сегодняшнего дня словами вчерашнего. И никто не станет прислушиваться к вашему пению, пока вы не заговорите языком сегодняшнего дня о настоящем сегодняшнем дне.
Теперь настал день среднего человека. Воспевали ли вы среднего человека? Теперь пришел день машины. Когда вы воспевали машину? Снова настали времена крестовых походов, но походов не во имя гроба Господня, а во имя машины. Нашли ли вы здесь тему для песнопения? Наша жизнь — крестовый поход, но не ради отпущения грехов, а ради уничтожения промахов экономических и промышленных. Крестовые походы Средних веков жалки и ничтожны по сравнению с блеском и мощью крестового похода сегодняшнего дня. Нас миллионы! В тишине ночей вы не прислушивались к шуму наших шагов и не были потрясены мощью и романтизмом движения? О, Дэн! Дэн! Наши вожди совещаются, наши герои выходят на поля сражений, борцы готовятся к битве, наши мученики погибают, а вы еще слепы, слепы ко всему!
У нас нет поэтов, и мы создаем поэзию нашими руками. Наш посланец — лучший поэт и более великий, чем вы, Дэн Кэмптон. Холодный, рассудочный экономист, изучая двигающие силы общественной жизни, больше пророк, чем вы. Плотник над верстаком, кузнец над наковальней, котельник в грохоте завода — все они поют лучше вас. Управляя паровым молотом, человек вкладывает в каждое движение больше силы, уверенности и радости, чем вы вложили в стопку написанных вами книг. Социалистический агитатор, подталкиваемый полицейскими на углу улицы, среди насмешек толпы, проникается романтизмом наших дней так, как не прониклись им вы, и находит его там, где вы видели пустое место. Он знает жизнь, и он живет. А вы живете, Дэн Кэмптон?
Простите меня. Я хотел объяснить и примирить наши различные миропонимания. Я вижу, что вместо того я читаю вам нотацию и осуждаю вас. Защищаясь, я оскорбляю вас. Но я хотел бы сказать еще следующее: мы с вами так созданы, что ваша роль в жизни — мечтать, моя — работать. Не стоит огорчаться и страдать оттого, что вам не удалось сделать из меня мечтателя. Благодаря практическому складу и аналитическому уму я продумал для себя смысл жизни и выработал себе ее программу. Но истину я ищу так же страстно, как и вы. Я все еще считаю себя отмеченным и призванным.
Но не все ли это равно в конечном счете? Когда будет сказано последнее слово, останутся два человека, связанные между собой тысячью уз и горячей привязанностью. В наших сердцах найдется место друг для друга, и каждый из нас занимает свое место в жизни. Хотя мы во многом не согласны, вы, бывший для меня вторым отцом, все же остаетесь самым дорогим мне человеком на Земле.
Я давно должен был объясниться с вами и по трусости не сделал этого раньше. Надеюсь, что я достаточно ясно высказался и что вы меня поняли.
V
ДЭН КЭМПТОН — ГЕРБЕРТУ УЭСУ
Лондон.
3-а Куинс Роод. Челси.
16 июля 19… г.
Ты вздыхаешь: «поэзия и экономика», приводя причину и тем самым устанавливая факт. Я предпочел бы, чтобы ты проявил некоторое неудовольствие и возразил на мое утверждение, что ты попросту отмахнулся от этого вопроса, сославшись на недостаточность данных и не желая докапываться до сущности дела. Помнишь, как в детстве росло твое уважение к Барбаре, когда она плакала, что ее слишком легко прощали? «Она боится, что у вас разная мерка для меня и для нее», — объяснял ты мне, пылая великодушием. Она боялась, как бы я не стал требовать от нее меньше, чем от тебя, и ты сочувствовал ей и уважал ее стремление к равенству в обязанностях и правах. Разве мужчина Герберт менее горд, чем дитя Барбара, если ему понадобилось говорить о различиях и просить об особом снисхождении?
Ты не влюблен (насколько я понимаю, ты сам признаешься в этом, ибо не опровергаешь моих нападок), потому что занимаешься вопросами экономики. На этом я хотел бы остановиться. Что общего между вопросами экономики и поэзией? При чем тут твоя эмансипация от моего воинствующего лирического влияния? Силы, способствовавшие твоему образованию, не могут удержать тебя от искания любви. Предпочтение, оказываемое тобой Дрэнеру, не может убить потребности твоего духа в любви. Существует множество сводов законов, но есть один закон, управляющий экономистами и поэтами. Он исходит из обшей всем человеческим существам жажды, заставляющей любовь искать любовь дни и ночи.
Человек может поставить себя вне сферы действия закона, отказаться от дара жизни и порвать связь между временем, пространством и собой. Он может быть настолько изнурен работой, что ему не до мыслей и чувств. Мужчины и женщины из народа не знают ни любви, ни искусства: они слишком устают, им не до тонких переживаний. Они спят в свободные часы. Они знают лишь потребности тела, а их дух едва представляет себе, что такое красота и стремление к ней.
Человек может заполнить свою жизнь какими-либо интересами до такой степени, что все остальное вытесняется из его души. Ты так и поступил. Как чеботарь, который остается только чеботарем, учитель, который является лишь педагогом, или врач, занимающийся только вопросами патологии, — ты являешься фанатиком текста. Ты трудишься над разработкой идеи, идеи подбора, — так я понял, — и ты пользуешься ею, как раб. Когда человек видит, что он не может иметь дела с нефтью, будучи не в состоянии пропитаться насквозь ее запахом, ему следует заняться чем-нибудь иным. Каждый человек обязан охранять цельность своей личности и следить за собой, чтобы не обратиться в машину и чтобы внешний мир не оказал давления на его внутреннюю сущность. Природа охраняет тип, но каждая особь сама должна охранять себя. Силен тот, кто чувствителен к малейшим изменениям окружающей среды и отзывается на них; но реагировать на них он должен по-своему, поддерживая и укрепляя свою личность и становясь с каждым прожитым годом все более самим собой. Он обладает жизненной силой, не позволяющей ему атрофировать ни одно из своих свойств и настаивающей на его отличии от всех других людей. Я в твоем письме нахожу лишь решение остановиться в своем развитии, словно у тебя больше нет сил ни на что, кроме твоих книг и теорий! Ты становишься рабом мелкой буквы и называешь это шагом вперед, к новым временам. «Крестовый поход продолжается», — говоришь ты. Коронационные обряды для толпы и уничтожение предрассудков! Я с радостью протягиваю тебе руку. Радость — нечестивое поклонение фетишу; но ведь и страдание по поводу того, что нет радости, тоже уважение к фетишу. Твоя вера гремит: «Ты не должен!» Любви нет места в современности, как нет места чувствам слишком личным и индивидуальным. Но что же проповедуют апостолы юной мысли, если не право человека на все в мире, и на что же послужит людям мир, если жизнь будет лишена любви и романтизма?
