Царица Сладострастия - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Господин де Вольтер и я беседовали так, словно мы были одни; он читал мне стихи, и я слушала, делая вид, что нахожу их превосходными, хотя эти сочинения не казались мне намного лучше тех, что посвящали мне итальянские поэты в те времена, когда я была почти что герцогиней. Ведь тогда я все воспринимала сквозь призму восторженности, которая присуща молодости.
Думая доставить мне большое удовольствие, он прочел мне отрывок из брошюрки некоего Мелона, секретаря регента; эта брошюрка носит название «Политический опыт о торговле», и в ней содержится похвала в мой адрес:
«…Я смотрю на вас, сударыня, как на один из величайших примеров, подтверждающих эту истину. Сколько семей живут исключительно благодаря покровительству, которое вы оказываете искусствам! Стоит нам разлюбить картины, эстампы, всякого рода редкости — и самое малое двадцать тысяч человек ждет мгновенное разорение в Париже, после чего они будут вынуждены отправиться на поиски работы к иностранцу».
В этом, на мой взгляд, г-н Мелон был совершенно прав; я считаю, что если мы, люди знатного происхождения, не будем заботиться о служителях искусства и не обеспечим им вполне достойное место в обществе, то в один прекрасный день они возымеют желание поискать для себя лучшей судьбы, а когда их поиск увенчается успехом, нам будет немного стыдно.
Но вернемся к г-ну де Вольтеру. Итак, он прочел мне стихи, несколько строк из брошюрки г-на Мелона, затем очень остроумно и тонко стал говорить о нынешних временах — предмете, в котором я уже не так хорошо разбираюсь, наверное потому, что постарела; конечно же, он перешел к настоящему только для того, чтобы я рассказала ему о прошлом, когда, на мой взгляд, все было намного лучше, потому, быть может, что я была тогда молода.
Я исполнила его желание и отправилась в прошлое — в путешествие по цветущему саду моей юности.
Он слушал меня с величайшим вниманием.
— Это было, — рассказывала я ему, — во время войны, которую герцог Савойский в союзе с имперцами вел против Франции.
Войска Людовика XIV заняли Пьемонт, и г-н де Лафейад осадил Турин. Его королевское высочество герцог Орлеанский был одним из командующих армией.
В первый же день принц послал в город офицера-парламентера, чтобы выяснить, где расположена ставка герцога Савойского: он хотел уберечь ее от обстрела. Кроме того, герцог Орлеанский предлагал принцессам и сыновьям его королевского высочества пропуска, чтобы они, не подвергаясь опасности, могли удалиться куда им будет угодно. Король оказывал им все эти милости, желая угодить герцогине Бургундской и не нанося при этом ущерба успеху своего оружия и своим политическим интересам.
Герцог принял парламентера.
«Сударь, — сказал он, — передайте герцогу Орлеанскому и г-ну де Лафейаду, что я должным образом тронут поступком вашего повелителя, короля Франции. Но я не принимаю его предложений. Моя ставка находится везде, где мое присутствие необходимо для защиты города; к тому же я не могу согласиться, чтобы оберегали меня, в то время как мои подданные подвергаются опасности. Что же касается моей матери, жены и детей, то в тот день, когда мне будет угодно удалить их, они уедут из города, не прибегая ни к чьей другой защите, кроме моей. Прошу вас поблагодарить от моего имени вашего генерала, сударь».
Офицер с почтением поклонился.
«А теперь мы отправимся в церковь и возблагодарим Бога за снятие осады с Барселоны, затем начнется небольшой праздник, и мы просим вас почтить его своим присутствием. Потом вы сможете рассказать, что двор в Турине и под обстрелом французских ядер все так же блестящ, как во времена своего величия. Вы увидите местных дам, убедитесь, что они могут соперничать с самыми красивыми женщинами на свете, и, надеюсь, вы засвидетельствуете это перед лицом как наших друзей, так и наших врагов».
Парламентер запомнил эти гордые слова и передал их герцогу Орлеанскому (именно от него я и узнала обо всем этом). Офицер присутствовал на празднике, вел себя очень любезно — с той изумительной непринужденностью, с какой французы применяются к обстоятельствам. Придворные дамы пустили в ход все свое кокетство и самые соблазнительные улыбки; все они, без исключения, воздали должное его галантности: они говорили, что гость должен увезти с собой благоухание их красоты, дабы вызвать ревность у всех женщин Франции и свести с ума всех французских сеньоров.
Неоспоримо то, что французский офицер привез оттуда рассказ о прелестном увлечении герцога Орлеанского, который сам поведал мне о нем, не требуя соблюдать тайну. Бедный принц, как известно, пережил немало любовных авантюр, но ни одна из них не была столь приятной и чарующей, как эта.
Герцог горел желанием увидеть свою сестру-принцессу, которую он очень любил. До того, как ему стали приписывать связь с собственными дочерьми, принцессу считали его любовницей, но, может быть, ничего подобного не происходило ни с ней, ни с другими. На принца никогда не клеветали так, как в те времена, когда он стал регентом, хотя у него и без того было достаточно пороков, и приписывать ему новые не было нужды.
В те времена принц был красив, совсем молод, но уже распущен, впрочем все еще романтичен, очень умен, образован, храбр и добр; из всех потомков Генриха IV он больше всех был похож на него, даже внешне. И лучшей похвалы, чем такое сравнение, для него не было.
Он велел испросить у своего зятя пропуск, с тем чтобы провести денек у принцессы Марии Анны, дал слово чести, что не будет видеть то, что ему не положено видеть, и никого не посвятит в свой план. А для этого переоденется так, чтобы его не узнали.
Герцог Савойский не сомневался в порядочности оклеветанного бедняги и послал ему пропуск, выразив надежду, что тот послужит ему не один раз. Филипп Орлеанский в тот же вечер облачился в наряд испанского горца (их было немало в обеих армиях), подошел к городским воротам совершенно один, показал пропуск и спросил, как пройти к дворцу.
Его ждали только на следующий день, и не было отдано никакого приказа о том, чтобы его впустили; как же явиться к герцогине в такой час, в подобном наряде и не вызвать подозрений?
Принц доверился случаю, проник в дворцовый сад, который был еще открыт из-за жары, а также потому, что Виктор Амедей давал здесь приют тем горожанам, чьи дома подвергались наибольшей опасности; в саду, таким образом, собралась значительная толпа людей.
Никем не замеченный, он бродил там, вглядываясь и лица и пытаясь найти среди встречавшихся ему людей хотя бы одного человека, который заслуживал бы доверия настолько, чтобы позволить себе заговорить с ним.
Господин регент всегда любил приключения, особенно непохожие на прежние. Ему казалось очень забавным, что он затерялся среди людей, не узнававших того, кого они так ненавидели. Впечатление, которое произвело бы на эту и без того напуганную толпу его имя, произнесенное вслух, нельзя было предугадать. Возможно, он стал бы жертвой этих людей, а вместе с ним опасности подверглась бы и герцогиня, и слепое доверие, которое эти люди питали к своему властелину, несомненно, пошатнулось бы. Естественно, что герцога Савойского при мысли о возможной оплошности шурина бросало в дрожь.
Внимательно разглядывая хорошеньких девушек и горя желанием приблизиться к ним, он обратил внимание на двух довольно элегантно одетых и чрезвычайно милых красоток, которые, беседуя, гуляли вдвоем. Он пошел вслед за юными особами, прислушиваясь к их щебетанию не столько для того, чтобы почерпнуть сведения об интересующем его предмете, сколько для того, чтобы узнать что-нибудь о них самих.
Он услышал то и другое, и случай, его бог, ему необыкновенно помог. Именно эти девушки служили горничными у герцогини, и одна из них, та, что была красивее, пользовалась, видимо, ее особым расположением.
Они рассказывали друг другу тысячу историй, связанных с дворцовыми интрижками, смеясь от всей души, несмотря на общую печаль, и сплетничая о г-же ди Сан Себастьяно, любовнице короля, как верные служанки, больше радеющие о счастье их повелительницы, нежели она сама.
