Королева Марго - Дюма Александр (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Госпожа де Сов явилась в бальный зал лишь несколько минут назад; с досады или от огорчения, она сначала решила не присутствовать при торжестве своей соперницы и под предлогом нездоровья отправила в Лувр мужа, занимавшего пост государственного секретаря уже пять лет, одного. Но Екатерина Медичи, заметив, что барон де Сов явился один, спросила, почему отсутствует ее любимица Шарлотта; услышав, что у г-жи де Сов всего-навсего легкое недомогание, она черкнула ей несколько слов, предлагая явиться, и баронесса поспешила исполнить ее требование. Генрих, сначала очень огорченный отсутствием г-жи де Сов, все-таки почувствовал себя свободнее, когда увидел, что барон де Сов пришел без жены; потеряв надежду встретиться с нею, Генрих вздохнул и уже решил подойти к милой женщине, которую был обязан если не любить, то почитать своей женой, как вдруг увидел в конце галереи г-жу де Сов; он замер на месте, не спуская глаз с этой Цирцеи, приковавшей его к себе волшебной цепью, и, после некоторого колебания, вызванного скорее неожиданностью, чем осторожностью, вместо того, чтобы подойти к жене, пошел навстречу баронессе.
Придворные видели, что король Наваррский идет к красавице Шарлотте, и зная, как пылко его сердце, деликатно удалились, чтобы не мешать их встрече; и как раз в то время, когда Маргарита Валуа и герцог Гиз обменивались уже известными нам латинскими словами, Генрих подошел к г-же де Сов и тоже заговорил, но заговорил на французском языке, вполне понятном, несмотря на его гасконский акцент, и разговор этот был, во всяком случае, куда менее таинственным, чем вышеприведенный.
– А-а! Душенька моя! – сказал он ей. – Вы появились в ту самую минуту, когда мне сказали, что вы больны, и я потерял надежду вас увидеть!
– Ваше величество! Не пытаетесь ли вы убедить меня, что потеря этой надежды дорого вам стоила? – спросила г-жа де Сов.
– Господи Боже! Еще бы не дорого! – отвечал Беарнец. – Разве вы не знаете, что днем вы мое солнце, а ночью – моя звезда? Честное слово, я был в непроглядном мраке, но вот явились вы и сразу озарили все вокруг.
– В таком случае, ваше величество, я играю с вами злую шутку.
– Что вы хотите этим сказать, душенька? – спросил Генрих.
– Я хочу сказать, что когда вам принадлежит самая красивая женщина во Франции, вы можете желать только одного – чтобы свет погас и наступил мрак, ибо во мраке вас ждет блаженство.
– Вы прекрасно знаете, злючка, что мое блаженство в руках только одной женщины, а эта женщина играет и забавляется несчастным Генрихом.
– О-о! А мне вот кажется, что эта женщина была игрушкой и забавой для короля Наваррского, – сказала баронесса.
Эти злобные выпады испугали было Генриха, но он рассудил, что они выдают досаду, а досада – маска любви.
– Дорогая Шарлотта, – сказал он, – по чести, ваш упрек несправедлив, и я не понимаю, как может такой красивый ротик говорить так зло. Неужели вы думаете, что в этот брак вступаю я? Клянусь чем угодно, не я!
– Уж не я ли? – язвительно ответила она, если можно назвать язвительными слова женщины, которая вас любит и упрекает за то, что ее не любите вы.
– И этими прекрасными глазами вы видите так плохо? Нет, нет, не Генрих Наваррский женится на Маргарите Валуа.
– А кто же?
– О Господи! Реформатская церковь выходит замуж за папу, вот и все.
– Нет-нет, ваше величество, меня не ослепить блеском остроумия: вы любите королеву Маргариту, и это не упрек, Боже сохрани! Она так хороша, что не любить ее невозможно.
Генрих задумался на минуту, и пока он размышлял, добрая улыбка заиграла в уголках его губ.
– Баронесса, – заговорил он, – мне кажется, вы хотите поссориться со мной, но вы не имеете на это права: скажите, сделали вы хоть что-нибудь, что помешало бы мне жениться на Маргарите? Ничего! Напротив, вы то и дело приводили меня в отчаяние.
– И благо мне, ваше величество!
– Это почему же?
– Да потому, что сегодня вы соединяетесь с другой.
– Оттого, что вы меня не любите.
– А если бы я полюбила вас, государь, через час мне пришлось бы умереть.
– Умереть через час? Что это значит? И от чего?
– От ревности… Через час королева Наваррская отпустит своих придворных дам, а ваше величество – своих придворных кавалеров.
– И мысль об этом действительно вас огорчает, душенька?
– Этого я не сказала. Я сказала: если бы я любила вас, то эта мысль страшно огорчала бы меня.
– Хорошо! – вне себя от радости воскликнул Генрих: ведь это было признание, первое признание в любви. – Ну, а если вечером король Наваррский не отпустит своих придворных кавалеров?
– Государь, – сказала г-жа де Сов, глядя на короля с изумлением, на сей раз совершенно непритворным, – это невозможно, а главное – этому нельзя поверить.
– Что сделать, чтобы вы поверили?
– Мне нужно доказательство, которого вы не можете мне дать.
– Отлично, сударыня, отлично! Клянусь святым Генрихом, я дам вам доказательство! – воскликнул король, пожирая молодую женщину глазами, в которых пламенела любовь.
– Ваше величество! – тихо произнесла баронесса, опуская глаза. – Я не понимаю… Нет, нет! Нельзя бежать от счастья, которое вас ждет.
– Моя любимая, в этом зале – четыре Генриха, – сказал король, – Генрих Французский, Генрих Конде, Генрих де Гиз, но только один Генрих Наваррский.
– И что же?
– А вот что: если этот самый Генрих Наваррский всю ночь проведет у вас…
– Всю ночь?
– Да, всю ночь, убедит ли это вас, что у другой он вне был?
– Ах, государь, если бы!.. – воскликнула г-жа де Сов.
– Слово дворянина!
Госпожа де Сов подняла на короля свои большие влажные глаза, полные страстных обещаний, и улыбнулась ему такой улыбкой, что сердце его забилось от радости и упоения.
– Посмотрим, что скажете вы тогда, – продолжал Генрих.
– О, тогда, ваше величество, я скажу, что вы действительно меня любите, – отвечала Шарлотта.
– Вы это скажете, потому что это правда.
– Но как же это сделать? – пролепетала г-жа де Сов.
– Ах, Боже мой! Неужели у вас нет такой камеристки, горничной, служанки, на которую вы могли бы положиться?
– У меня есть настоящее сокровище, это моя Дариола, которая так предана мне, что даст себя изрезать на куски ради меня.
– Боже мой! Скажите этой девице, баронесса, что я ее озолочу, как только, согласно предсказаниям астрологов, стану французским королем.
Шарлотта улыбнулась: в то время люди не верили гасконским обещаниям Беарнца.
– Ну хорошо! Чего же вы хотите от Дариолы? – спросила она.
– Того, что для нее – сущий пустяк, а для меня – все на свете.
– А именно?
– Ведь ваши комнаты над моими?
– Да.
– Пусть она ждет за дверью. Я тихонько стукну в дверь три раза; она отворит, и вы получите доказательство, какое я вам обещал.
Несколько секунд г-жа де Сов молчала; потом огляделась вокруг, словно желая убедиться, что их никто не подслушивает, и на мгновение остановила взор на группе людей, окружавших королеву-мать, но этого мгновения было достаточно, чтобы Екатерина и ее придворная дама обменялись взглядом.
– А вдруг мне захочется уличить ваше величество во лжи? – сказала г-жа де Сов голосом, каким сирена могла бы растопить воск в ушах спутников Одиссея. – Попробуйте, душенька, попробуйте.
– Честное слово, мне очень трудно побороть в себе это желание.
– Так пусть оно победит вас: женщины всегда особенно сильны после поражения.
– Государь, когда вы станете французским королем, я вам напомню о том, что вы обещали Дариоле.
Генрих вскрикнул от радости.
Этот радостный крик вырвался у Генриха в то самое мгновение, когда королева Наваррская ответила герцогу де Гизу латинской фразой:
– Noctu pro more. – Сегодня ночью, как всегда.
Генрих расстался с г-жой де Сов, такой же счастливый, как герцог Гиз, расставшийся с Маргаритой Валуа.
А через час король Карл и королева-мать удалились в свои покои; почти тотчас же луврские залы начали пустеть и в галереях стали видны базы мраморных колонн. Четыреста дворян-гугенотов проводили адмирала и принца Конде сквозь толпу, роптавшую им вслед. После них вышли герцог Гиз, лотарингские вельможи и другие католики, сопровождаемые радостными криками и рукоплесканиями народа.
