Наместница Ра - Ванденберг Филипп (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
Хапусенеб, с угрюмой миной выслушав сетования Исиды, ответил:
— Тутмос — наш царь, но с той поры, как ты произвела его на свет, Великая река лишь восемь раз выходила из берегов. Пусть он переимчив, как гусь в стае, и умен, как павиан Тота, но по малости лет ему все-таки недостает опыта и мудрости, чтобы править царством…
— Вот только когда Тутмос их наберется, — перебила Исида меченого жреца, — ему уже не быть царем! Хатшепсут, Лучшая по благородству, день за днем забирает власть в свои руки. Основные должности при дворе давно удвоены. Есть управитель дома царя и управитель дома царицы, писец царя и писец царицы — то же самое с виночерпиями и прочими чиновниками. А если учреждаются новые должности и раздаются саны, то и люди, их получившие, конечно, стоят на стороне главной супруги фараона. И все это творится не по твоей воле, о, первый пророк Амона!
Меченый смущенно отвел взгляд, остальные жрецы тоже потупились, ибо речь наложницы фараона обнажала их слабость. Расчеты провалились: по плану дитя-фараон должен был стать марионеткой на невидимых нитях, за которые дергали бы кукловоды, правя великим царством на Ниле по своему усмотрению и к собственной выгоде. Однако Хатшепсут, Та, которую объемлет Амон, оказалась слишком сильной. Она давно догадалась о заговоре жрецов и, похоже, успела основательно подготовиться. И если до сих пор пророки Амона признавали за ней красоту Ра и чувственность Исиды, то теперь для них стало очевидно, что помимо прочего царица мудра, как Тот, и хитра, как Сет. И более того, обладая энергией и неутомимостью бараноголового Хнума, Хатшепсут могла ослабить влияние жрецов Амона.
— Ничего нового ты нам не сказала! — скривив изуродованные губы, заявил верховный жрец. Но было очевидно, что он старался принизить важность сведений наложницы фараона.
Тогда Исида воздела руки.
— Так склоните ваш слух к главной вести! Одна из служанок гарема сообщила мне, что Хатшепсут через Юю заказала убор для коронации, и Тхути, золотых дел мастер, изготавливает двойную корону с обручем и уреем, такую высокую, что под ней укроются ее длинные волосы. Надеюсь, вы понимаете, что это значит.
— О Амон, Мут и Хонсу! — в ужасе воскликнул один из бритоголовых. — Она оскорбляет богов!
Другой согласился с таким мнением:
— Она попирает наши священные законы подобно царям-пастухам в дельте сто лет назад!
Тогда поднялся первый пророк Амона, леопардовая шкура которого прикрывала страшные шрамы, оставленные огнем на его теле. Воздев руки, он провозгласил:
— Я, Хапусенеб, Величайший из великих, посвященный в мистерии и тайны Великой Эннеады, я — и только я! — венчаю фараона на царство.
Зычный голос первого пророка пробудил бритоголовых от наркотического сна. Они повалились на колени и забубнили, колотя лбами по полу:
— Велик Амон и велик Хапусенеб, его Первый пророк! От Исиды не укрылось, что жрецы так и не поняли или не хотели понять, что на уме у Хатшепсут, и, совершенно отчаявшись, она снова возвысила голос:
— Да, Хапусенеб, ты тот, кто возводит царей на царство от имени бога, и тот, кто судит людей по древним законам. Да, ты короновал Тутмоса, но правит Хатшепсут! И я нисколько не удивлюсь, если в скором времени ты сам обзаведешься тенью, которая будет исполнять твою службу по воле царицы!
В колонном зале повисла могильная тишина. Все взоры устремились к Хапусенебу, застывшему словно каменное изваяние. Разве не было кощунством одно это ужасное заявление? Разве не преступление — бросать в лицо верховному жрецу подобное измышление?
Исида отдавала себе отчет в том, на какой риск она шла. Молодая женщина стояла и ждала какого-то ответа, какой-нибудь реакции, пусть даже проклятия. Однако Хапусенеб молчал и только смотрел перед собой остекленевшим взором. Когда наложница фараона повернулась, чтобы покинуть собрание жрецов, она краем глаза уловила негодующий жест первого пророка, указывающий на выход. Тогда Исида постаралась ускорить шаг, чтобы исчезнуть как можно быстрее.
Хапусенеб довольно быстро овладел собой и произнес непререкаемым тоном:
— Не была бы Исида матерью малолетнего, фараона, ей пришлось бы предстать перед верховным судьей Сенземабом за оскорбление священных законов. Однако в создавшейся ситуации оставим ее преступление без наказания, и пусть никто не узнает о нем. Ибо, если Исида и позволила себе дерзкие речи, они, к сожалению, не лишены смысла. Если же Хатшепсут действительно замыслила захватить трон Гора, — упаси нас Амон! — то она вряд ли устрашится поставить нового пророка, как уже поступила со многими чиновниками.
— О Великая Эннеада богов! — воскликнул жрец, стоявший по правую руку Хапусенеба. — Женщина на троне Гора! Что за времена настали!
— Да, что за времена! — эхом отозвался Хапусенеб. — Боги карают нас своей немилостью. Из степей Азии снова придут цари-пастухи, и тогда Великая река перестанет орошать наши поля, если мы безропотно дозволим свершиться такому святотатству.
Тот же бритоголовый спросил:
— О, хранитель таинств, что нам делать? Как остановить эту женщину, которая сильна, как бык?
— Есть лишь один способ! — Обезображенное лицо Хапусенеба еще больше помрачнело. — Царица должна умереть во имя спасения страны и народа.
По кругу жрецов покатились сдавленные вопли, но ни один не отважился возразить.
— И это должно случиться как можно быстрее, — подвел итог верховный жрец и поднял глаза к ночному небу, словно ожидал оттуда одобрения. — Самое подходящее время — День сбора дани, когда город наполнится чужаками. Да будет Амон с нами…
Погруженный в собственные мысли, Сененмут скользил бездумным взглядом по зеленым водам. Шел уже пятый день его путешествия вверх по Нилу, к порогам, где он должен был начать работы по изготовлению каменных игл. Сорок рабов, обвязанных канатами, тянули барку против течения. Продвигались они медленно, но все равно этот путь был куда удобнее, чем поездка верхом или на тряской повозке по пыльному берегу. Балдахин дни напролет защищал Сененмута от солнца, а к ночи, когда рабы укладывались на отдых в прибрежном тростнике, слуги готовили для господина постель, и могучая река ласково баюкала его.
В ранних сумерках, едва разомкнув веки при первом пробуждении, Сененмут разглядел на берегу всадников, нагнавших советника и управителя царицы, и среди них Пуемре, второго пророка Амона. «Можно ли взойти на корабль?» — прокричал бритоголовый, и Сененмут велел гребцам подогнать барку к берегу. И пока рабы, ворча, исполняли распоряжение — снова вывести судно на стремнину было не так-то просто, — Пуемре одним мощным прыжком заскочил на нос, так что барка угрожающе закачалась.
— Дело безотлагательное, — шепнул жрец Амона, усаживаясь подле Сененмута на красно-синюю циновку и осторожно озираясь, не подслушивают ли их слуги. Управитель дома царицы удивленно и настороженно покосился на непрошеного гостя.
— Царица в опасности, — без обиняков сообщил Пуемре и, заметив, что своей новостью навлек на себя еще больше подозрений, добавил: — Можешь доверять мне, верный советник Той, которую объемлет Амон. Я, второй пророк властителя Карнака, на вашей стороне. Клянусь своей рукой!
Сененмут пристально посмотрел на Пуемре. Поначалу ему показалось, что жрец приготовил ему ловушку, желая забить клин между ним и царицей. Но взгляд пророка был открытым и честным. А когда Пуемре заверил, что уста его неизменно хранят под замком тайны храма, но то, что он намерен открыть, касается не бога Амона, а царицы Хатшепсут, Лучшей по благородству, Сененмут весь обратился в слух.
Жрецы, поведал Пуемре, раскололись на два лагеря. Хапусенеб, посадивший на трон малолетнего Тутмоса, дабы с легкостью играть им, потерпел крах, поскольку царица Хатшепсут, которую верховный жрец надеялся лишить всяческой власти, сегодня сильна как никогда. И посему Хапусенеб видит лишь один путь, как поправить свои дела, — устранить царицу. Подлый план первого пророка натолкнулся на яростное сопротивление части жрецов, которых он, Пуемре, здесь и представляет. Как бы там ни было, Хатшепсут — законная наследница крови солнца и убить ее — значит покуситься на божество.
