Твердь небесная - Рябинин Юрий Валерьевич (первая книга TXT) 📗
– Как?! Таня! Вы разве не позавтракаете со мной? Я велела сегодня приготовить паштет из дичи с кумберлендом. Прошу вас, останьтесь.
– Спасибо большое. Я и сама очень хотела бы задержаться, чтобы дождаться Сергея Константиновича, но, увы, не могу. Право же, очень спешу.
– Ах, как жаль! Но, пожалуйста, приходите. Мы будем вам очень рады. Отчего вы так давно у нас не были, Таня?
– Да все как-то не случалось. Я к вам непременно приду. Или завтра, или даже сегодня вечером. Может быть, что-нибудь к этому времени прояснится. Пожалуйста, не провожайте меня. Не трудитесь. Вам сейчас так тяжело. – Таня подошла к двери. – До свиданья, Наталья Кирилловна. Если б вы знали, как я переживаю. Но надеюсь, все будет хорошо.
– Танечка! я сама совершенно расстроена. Ко мне вот-вот должна прийти госпожа де Желаббо, моя портниха, и я боюсь, что мы не сможем даже с ней заниматься.
– До свиданья, – едва сдерживая гнев, сказала Таня.
Девушка проводила Таню к выходу. В передней, у самой двери, Таня спросила ее:
– Скажите, вы присутствовали при вчерашнем?..
– Да, барышня.
– Вы слышали, что говорили полицейские?
– Не все, конечно. Они сказали, что арестовывают барышню по подозрению в участии в антиправительственной организации.
– И больше ничего?
– А в конце, когда ее уже уводили, господин в статском – он здесь всем распоряжался, верно, начальник, – сказал барину, что поскольку Лена девушка несовершенных лет, то ее отпустят сегодня или завтра. Но прежде ей учинят допрос.
Как часто слуги лучше господ все знают и помнят, думала Таня, бредя бесцельно по улице, как часто они бывают благоразумнее, находчивее, дальновиднее. Таня не решила, куда ей теперь идти. Можно было подойти к половине четвертого к гимназии, чтобы вернуться домой под конвоем, как ей и определил быть Александр Иосифович. Но в неволю, хотя бы и в комфортную, ей не хотелось смертельно. Она отдавала себе отчет, что если Андрей вернется домой один, то папа применит к ней еще более жестокие меры. И все же к гимназии она не пошла. Последняя новость о Лене сильно ее возбудила. Окрылила. Ноги сами будто понесли куда-то. Она с утра ничего не ела. И теперь только поняла, как ей хочется есть – теленка, наверное, целиком проглотила бы! К счастью, повстречался разносчик, и Таня купила у него две сайки с изюмом. Ей нестерпимо хотелось простора. Шумных улиц. Побольше людей. Разных новых незнакомых лиц. Таню несло. Голова ее наконец-то была свободна от тяжелых дум. Она просто брела, куда глаза глядят. Ее влекла, манила, не выпускала из жарких объятий одуревшая от радости и счастья вечная буйная апрельская Москва.
Глава 7
Когда Таня, не сказав ни слова, выбежала из класса, Лиза почувствовала, как лицо ее обожгло огнем, будто она в печку заглянула. Случилось, по всему, нечто необыкновенное. Из ряда вон выходящее. Еще никогда Таня не была такою страшной. Ее леденящее душу молчание и последующий демонстративный исход, мало сказать, смутили – они очень напугали Лизу. И самым пугающим было осознание того, что она каким-то образом имеет к этому инциденту отношение. А поскольку Таня не пожелала даже объясниться, подумала Лиза, значит, она находится в сильнейшем, невиданном гневе на нее. Как испепеляюще все вокруг горели ее глаза! Да что же, в самом деле, случилось?! Лиза была близка к совершенному отчаянию.
Надя, вернувшись в класс, ничего нового не рассказала. Таня и с ней не стала объясняться. И вообще обошлась очень бесцеремонно. До конца перемены подруги промолчали, смущаясь и теряясь в догадках.
Следующим уроком, после истории, у них было законоучение. Воспитанницы любили слушать своего законоучителя отца Петра еще больше, чем Негоряева. Потому что говорил отец Петр завораживающе мягко, а речь его, наполненная благозвучными архаизмами и риторическими приемами прошлого, была настоящим талантливым художественным произведением. Причем отец Петр часто изображал своих героев в лицах. И выходило у него бесподобно. Учениц это просто приводило в восторг. То он говорил вкрадчивым, обольстительным голоском фарисея. То он становился в позу и резал по-римски короткими и вескими фразами Пилата. Очень оригинально отец Петр преподносил образ самого Христа. В его изображении Христос проповедовал и с ненавязчивою деликатностью, и иногда как будто даже сомневаясь в собственном учении. Для тех, кто не был на этих уроках-представлениях отца Петра, такая его метода могла бы показаться самым возмутительным кощунством. Но это было совсем не так. По своей убедительности и проникновенности его уроки превосходили любую, самую мастерскую, церковную проповедь, по-настоящему трогали душу и результаты давали отменно положительные. В классе не было ни одной ученицы, да и во всей гимназии таковых почти не было, кто имел бы по Закону Божьему оценку ниже хорошей. А уж с каким прилежанием воспитанницы внимали своему законоучителю. Как радовались вместе с ним победам добра над злом и как переживали, если выходило иначе. Девочки однажды рыдали всем классом, когда отец Петр со словами «Или! Или! лама савахфани?» испустил дух возле кафедры. То есть он так передал им этот эпизод Евангелия, так им его продемонстрировал, что девицам потом казалось, будто они присутствовали в тот роковой день на самой Голгофе и воочию видели крестные муки Христа.
Но на этот раз, при всей любви к законоучению, Лиза не слушала отца Петра, точно так же, как Таня на предыдущем уроке не слушала Негоряева. Самым тягостным для Лизы было неведенье – в чем она виновата? в чем ее обвиняют? Лиза еще подумала, может, она и впрямь сделала что-то такое, что доставило Тане неприятности. Она стала вспоминать, какие ее поступки или слова могли так огорчить подругу, но ничего не припомнила. Что же тогда случилось, боже мой? – в третий раз уже сама себе задала отчаянный вопрос Лиза. Продолжать занятия она была не в состоянии. Ей срочно, как воздуху, требовалось определенности, ясности. Она решилась пойти за Таней и во что бы то ни стало добиться от нее объяснений. И лишь прозвонили конец урока, Лиза собрала книжки и ушла. Наде она сказала, что ей нездоровится сегодня. А когда та вызвалась проводить ее до дома, Лиза уговорила ее этого не делать, под предлогом, что всем им будет лучше, если хотя бы одна Надя останется сегодня в гимназии, а потом поможет остальным наверстать упущенное.
Лиза не повторила Танин маршрут. Она поехала к Староконюшенному на конке и совсем по другим улицам. Но если бы Лиза пошла по Малой Никитской, а это ей тоже было по пути, то не исключено, что она повстречала бы там Таню, потому что приблизительно в это самое время Таня выходила из дома Дрягалова.
Лиза была у Тани всего несколько раз. Вообще девочки больше всего любили собираться у Нади. Уютнее дома они не знали. Изредка у Лизы. И никогда у Лены. У Тани они, в общем-то, тоже не собирались. Во всяком случае, не проводили у нее напролет целые вечера, как у Нади, а только иногда заходили ненадолго по какой-нибудь надобности. Потому что Александр Иосифович и Екатерина Францевна завели во всем очень строгий этикет. И Танины подруги, бывая у нее, постоянно совестились не исполнить каких-то их домашних правил и уже не могли поболтать вволю о том о сем, а тем более похохотать, порезвиться. Одна только Лена стала задерживаться в последнее время у Тани довольно.
Поднимаясь на этаж к Казариновым, Лиза чувствовала, как усиливается ее беспокойство. Какая новая неприятность ждет ее за этой дверью? Какое еще потрясение? Не ходить разве?.. Никто не неволит ее сюда идти. Но деваться некуда – идти придется. Потому что тревожное неведенье давило уже совершенно невыносимо, и любая, даже дурная, новость была бы теперь для нее избавлением от этого гнетущего, томительного чувства страшной неизвестности. И Лиза решительно позвонила в дверь.
Открыли ей немедленно. В доме статского советника все делалось по-военному быстро и четко. И Поля, и Андрей, и повар Никита были вымуштрованы, как лейб-гвардия. Лиза по одному только выражению лица прислужницы поняла, что ее опасения узнать здесь дурные новости полностью подтвердились. И хорошо было хотя бы то, что это не стало для Лизы неожиданностью. Поля видела Лизу прежде и, вероятно, помнила ее. Но, всегда приветливая и предупредительная с подругами своей барышни, теперь она встречала одну из них с этаким виноватым лицом, очевидно, переживая, что вынуждена по указанию господ встречать некоторых гостей без обычного своего радушия. Но как ни тяготилась Поля этим странным поручением Александра Иосифовича, не исполнить его ей не могло и в голову прийти.
