Клан Пещерного Медведя - Ауэл Джин Мари Антинен (е книги TXT) 📗
– Я собираюсь вскоре дать имя дочери Изы. Можно вслед за этим провести брачную церемонию, – предложил Креб.
– Я так им и передам, – ответил Бран.
Блуждая глазами по пещере, он кидал взгляды то на сводчатый потолок, то на землю, то в глубь пещеры, то на выход – словом, куда угодно, только не на нянчившую кролика Эйлу. Приличия не позволяли ему смотреть на чужой очаг. Но, с другой стороны, разве он мог узнать о кролике, не увидев его. Бран судорожно размышлял, как завести о нем разговор. Креб терпеливо ждал.
– Что у тебя делает кролик? – быстро начал Бран, сознавая, что обстоятельства складываются не в его пользу.
Креб медленно обернулся в сторону своего семейства. Иза прекрасно понимала, что происходит. Она была занята своим ребенком и надеялась, что ее не будут отрывать от дел. Эйла, причина раздора, вообще ничего не замечала вокруг.
– Это безобидное животное, Бран, – отозвался Креб.
– Но откуда оно взялось в пещере? – не унимался вождь.
– Его принесла Эйла. У него сломана лапка, и девочка хотела, чтобы Иза его исцелила, – ответил Креб как ни в чем не бывало.
– Никто никогда не приносил животных в пещеру, – не унимался Бран, начиная раздражаться оттого, что не может привести более веского довода.
– От него никакого вреда. И он здесь надолго не задержится, только пока заживет лапка, – веско заметил Креб.
У Брана не было основательной причины настаивать, тем более что кролик находился в пределах семейного очага Мог-ура. Обычаи не запрещали держать в пещере животных, но никто еще до этого не додумался. Да и дело было не в кролике, а в Эйле. Брана пугала ее непредсказуемость. А ведь она была еще ребенком. Он не мог себе представить, чего ждать от нее, когда она вырастет. Бран не имел понятия, как с ней обращаться, и даже не знал, как поделиться своими сомнениями с Кребом. Ощущая недовольство брата, Мог-ур выдвинул еще один довод в пользу кролика.
– Во время Сходбища Клан-хозяин держит у себя в пещере медвежонка, – напомнил он Брану.
– Это совсем другое дело. Ведь это Урсус. Его готовят к празднеству. Медведи стали жить в пещерах раньше людей, а кролики в пещерах не живут.
– Но медвежонка тоже туда приносят.
Бран не нашелся, что ответить. Не будь в Клане Эйлы, этот вопрос не возник бы вообще. Но в словах Креба был определенный смысл, и вождь, поняв зыбкость своих возражений, решил оставить тему в покое.
День, предшествующий церемонии наречения, выдался солнечным и холодным. У Креба уже начало ломить ноги, предвещая приближение непогоды. Пока не зарядил снег, он решил насладиться прогулкой вдоль ручья, прихватив с собой Эйлу. Девочке очень хотелось обновить свои башмачки, которые Иза только что смастерила из шкуры зубра. Очистив шкуру от мездры и пропитав для непромокаемости жиром, женщина выкроила из нее два круга, пробила по контуру дырочки, вставила в них бечевки и затянула по ноге девочки мехом внутрь.
Эйла гордо вышагивала в новых башмачках подле Креба. Поверх нижней накидки она надела новенькую шкуру снежного леопарда, а на голову – целую шкурку кролика, лапки которого служили ей завязками. Девочка то забегала вперед, то возвращалась назад. Креб шел медленно. Каждый из них был занят собственными мыслями.
Креб думал, как назвать дочь Изы. Он любил сестру и хотел, чтобы имя понравилось ей. «Но только не в честь родных ее мужчины», – решил он. Вспомнив о мужчине Изы, Креб ощутил дурной привкус во рту. Жестокость негодяя приводила его в бешенство, но было и кое-что другое, чего не мог простить ему Мог-ур. Будучи еще мальчишкой, он однажды назвал Креба бабой за то, что тот не мог охотиться. И только страх перед могуществом Мог-ура удержал его от дальнейших насмешек. «Хорошо, что у Изы родилась девочка, – думал Креб. – Рождение мальчика было бы для него слишком большой честью».
Но больше эта сволочь не будет путаться на пути у Креба. Не без удовольствия Мог-ур перенесся мыслями к семейному очагу, в котором занимал теперь положение мужчины-кормильца, чем стяжал к себе еще большее уважение со стороны других мужчин. Теперь он проникся интересом к охоте и охотничьим церемониям, поскольку от него требовалось обеспечивать пропитанием подопечных.
«Да и Иза стала счастливее», – отметил про себя Креб, вспомнив, каким вниманием и заботой окружила его сестра. Она во всех отношениях, кроме одного, стала его женщиной. Ближе нее у него никого не было. Эйла не переставала радовать его. Обучая ее, он всякий раз открывал в ней новые способности, и его охватывал азарт учителя, имеющего дело с блестящим и пытливым учеником. Малютка тоже приносила ему массу счастливых переживаний. Держа ее на руках и глядя на неустанно шевелящиеся ручки и блуждающие по сторонам глазки, он не мог постичь одного: как из этого маленького чуда вырастает взрослая женщина.
«Она продолжит ветвь Изы», – рассуждал он. Их мать была самой прославленной целительницей Клана. К ней приходили люди из других племен, она их исцеляла или давала снадобья. Иза была не менее известна, и ее дочь имела все возможности стать достойной наследницей древней и выдающейся ветви целительниц.
В своих размышлениях Креб невольно вспомнил о матери их матери. Она всегда была к нему ласкова и добра, а когда родился Бран, заботилась о нем больше, чем мать. Она тоже славилась искусством врачевания и как-то исцелила чужака. «Жаль, Иза не застала ее в живых. – Тут Креб остановился. – Вот же оно! Я назову ребенка ее именем», – обрадовался он.
После этого Креб переключился на брачную церемонию. Перед ним предстал образ его помощника, тихого и серьезного Гува, которого Мог-ур очень любил. Его тотем, Зубр, был достаточно силен для Бобра Овры, поэтому не стоило беспокоиться, что она не сможет иметь детей. Овра была работящей женщиной и никогда не вызывала нареканий, а Гув – хорошим охотником, он сумел бы ее обеспечить. Из них получалась хорошая пара.
«Но станет ли он когда-нибудь могущественным Мог-уром?» – спросил себя Креб и отрицательно покачал головой. Он понимал, что Гув никогда не сможет достичь его могущества. Для этого Кребу пришлось пожертвовать всеми земными радостями и сосредоточить все усилия на развитии сверхъестественных способностей. Только благодаря этому он стал Мог-уром, который управлял сознанием Мог-уров других Кланов на священнейшей церемонии Сходбища Кланов. А иметь дело с искушенными шаманами было далеко не то же самое, что с мужчинами своего Клана. Креб уже подумывал о следующем Сходбище, хотя до него было далеко: они собирались раз в семь лет, а последнее состоялось за год до их поселения в новой пещере. «Если я до него доживу, оно для меня будет последним», – вдруг осознал Креб.
Он вновь вернулся мыслями к брачной церемонии, на сей раз касающейся Друка и Аги. Друк был опытным охотником и давно доказал свою доблесть. А как инструментальный мастер он не знал себе равных. Он был таким же угрюмым и серьезным, как и Гув, сын его погибшей женщины. Они с парнем вообще во многом походили друг на друга, и это давало Кребу повод думать, что Гува зачал дух тотема Друка. У той пары были удивительно теплые отношения, которые Друку вряд ли когда-нибудь удалось бы возродить вместе с Агой. Но одинокие люди нуждались в спутнике жизни, и Ага уже доказала свою плодовитость, поэтому все говорило за то, чтобы они жили вместе.
Вдруг дорогу Кребу и Эйле перебежал кролик. Девочка вспомнила о раненом зверьке в пещере и вернулась мыслями к тому, о чем думала все это время, – к ребенку Изы.
– Креб, а как ребенок попал внутрь Изы? – спросила она.
– Женщина поглощает дух мужского тотема, – ответил Креб, все еще погруженный в собственные мысли. – Он сражается с духом ее тотема и если побеждает, то оставляет в ней частицу себя для зарождения новой жизни.
Эйла огляделась, удивившись вездесущности духов. Правда, ни одного поблизости не приметила, но поверила Кребу на слово.
– А дух любого мужского тотема может попасть внутрь женщины? – продолжала допытываться она.
