Набег - Витаков Алексей (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
– Верно говоришь, Буцко! – Кородым посмотрел на Лагуту.
– Я вам уже здесь не помощник, – тихо сказал Лагута. – Только мешаться буду. Но и до хаты тащить – значит здесь оголить.
– Я все четыре ружья перезарядил, проверил. Я ж быстро.
– Один справишься? – спросил Кородым.
– Да чего там, – Буцко кашлянул в кулак, – потихоньку взвалю на спину и донесу. А там уж как Бог распорядится.
– Тогда мы с Зачепой здесь останемся, а ты неси Лагуту. – Кородым, вздохнув, посмотрел на Башкирцева.
– Зачепа, остаешься старшим. – Говоря эти слова, Лагута посмотрел на Кородыма: дескать, извини, но ты не казак. С радостью, да не могу.
Кородым кивнул: мол, понял, не совсем уж дурак.
– Ну тогда пошли по-тихому. – Буцко был здоровенным парнем и без труда помог встать худородному Лагуте, а потом, словно легкую ношу с сеном, положил себе на плечо и понес.
Кородым показал Зачепе рукой на мертвого татарина и поднес палец к губам, что означало: не шуми, коль даже непонятно будет! Зачепа кивнул.
На берегу, у самой кромки воды, темнели два трупа: лошади и человека. Два странных чужеродных пятна на фоне серебряной чешуйчатой глади.
Кородым поплевал на ладони, выдернул одну из рах и пополз к реке. Татарин лежал с открытыми глазами, чудовищно вывернув голову набок. Два черных навеки закатившихся глаза блестели тем самым огнем, который отражает свет потусторонней, загадочной жизни. Одна ичига слетела с ноги и валялась рядом с конским копытом; смуглая, покрытая земляными коростами нога с растопыренными пальцами торчала против звездного неба на весу. Кородым достал нож, срезал ремни, державшие на поясе ножны с саблей – видно, не бедным был татарин, – отложил трофей в сторону и стал дальше оглядывать убитого. Понравился лук в бронзовом чехле. Парень аж причмокнул. Хорошее оружие. Граненые наконечники стрел. Таким любая кольчуга нипочем.
Чуть в стороне валялась легкая, сделанная из вишневого дерева пика. Наконечник круглый, насажен глубоко и надежно. Кородым покрутил в руках лук, чуть задумался, а потом, усмехнувшись про себя, стал снимать с пояса веревку. Разлохматил конец косицы, вытянул из нее несколько тонких веревочек, проверил на прочность, потянув в разные стороны. Затем положил древко лука на раху, которую упер в землю под наклоном к воде. Какое-то природное чутье подсказало крестьянскому сыну, что наладить самострел следует на уровне груди человека. Натянул тетиву, зацепил к корню, прихватил веревочкой, обвел вокруг пня и примотал к палке, которую глубоко утопил в кромку берега. Затем присыпал свое сооружение прошлогодними травами. Ну, теперь пусть отведают угощеньица!.. Отер пот со лба и, прихватив саблю с пикой, пополз обратно.
– Ты чё там делал-то? – вполголоса спросил Зачепа, когда Кородым сполз в ложбину.
– Теперь спи спокойно, казачок. Если кого мы не успеем в воде пристрелить, там еще один сторож нараз имеется.
– Самострел, что ль?
– Ага.
– Где научился-то? Не казак ведь, чай.
– И крестьяне не все только чаем тешатся. Дед у меня знатным охотником был. Такие штуки научил делать, а я не пробовал ни разу. Только в земле себя видел. Да и убивать жалко.
– На то и видно: жалко ему! – Зачепа хмыкнул. – Ну, поглядим, как завтра твое оружье сработает.
– А чё глядеть? Убьет, да и все. Лишь бы тетива простояла. Хотя вроде должна. Свежая, кажись. Как там Буцко, интересно?
– Да еще рано. Ты вон быстро вернулся. Сабля хороша али как?
– Хороша.
– А мне не дашь? Я ведь казак. Тебе-то для чего?
– У тебя своя уже есть. Небось не в бою добытая!
– А вот ты в бою добыл, да? Этого басурмана Лагута оприходовал, а ты только снимать первым кинулся!
– Будет вам! – раздался голос Буцко. – Вот война закончится, столько оружья поснимаем, всем до седьмого колена хватит. А ты, Зачепа, хоть и казак, а меру-то знай. Може, человек еще в казаки перейдет и тебе задницу накрутит своей удалью.
– Чего это тебе Лагута такого сказал, что ты за мужика вступился? – Зачепа понял, что в споре он остался один.
– Чего сказал, то мое. – Буцко закусил травинку.
Кого теперь винить в том, что произошло. Зачепу, потому как, будучи оставленным за старшего, не назначил караула? Усталость, которая всегда приходит не столько после дальней дороги, сколько после первого успеха? Холодную весеннюю ночь, что окутывает и вводит в оцепенение. Цепенеет все: руки, ноги, мозг, внутренние органы. Кто сказал, что на холоде не спится, тот ничего не знает. Это только по первости дрожью колотит, а спустя час-другой скручивает, что пальцем лень пошевелить. И проваливается человек в глубокий не то сон, не то во что-то непонятное. Но поднять такого очень трудно. На это и расчет был у опытного Кантемира-мурзы. Не случайно подумал он, когда столкнулся с сопротивлением на броде: что-то уж как-то странно обороняется неприятель. Бывалые казаки в паре могут долго такой брод удерживать. И спать поочередно будут. Именно сон!..
Поэтому и выбрал предутренние часы татарский военачальник, поскольку почуял, что имеет дело с молодой порослью, которой он не мог увидеть на расстоянии, но по действиям и характеру боя угадал безошибочно.
Они проснулись только тогда, когда сработал самострел Кородыма и татарин с простреленной насквозь грудью тонко вскрикнул в синеву неба. Первым поднял голову Зачепа и тут же увидел полуголых татар, выбегающих из воды со щитами и саблями. Вскинул пищаль, прижался к прикладу, но глаза со сна видели только туман и очень слабо людей. Выстрелил. Пуля прошла высоко над головами. Кородым попал в плечо, наступавший крутнулся волчком и покатился кубарем под берег. Буцко, которому нужно было только заряжать, тоже выстрелил и даже ранил неприятеля в ногу. Зачепа крикнул, чтобы Буцко заряжал, а сам схватил четвертое ружье, им оказался турецкий мушкет и вогнал пулю в живот еще одному бритоголовому степняку. Но один за другим на берег выходили с обнаженными клинками новые. Кородым схватил саблю и рванул из ложбины. Прыгнул, покатился под берег кубарем, сбивая с ног и увлекая за собой татар. У самой воды, взяв саблю в обе руки, стал с такой скоростью размахивать ей, что воздух загудел вокруг. Следом за саблю схватился Буцко, грузно пошел вперед, тяжелая, мощная плоть вдруг со страшной скоростью понеслась вниз. Клинок в его руке выписывал зигзаги и дуги. Этот умел обходиться с оружием, учили – потому как казак. Рубанул раз – едва пополам не развалил соперника, второй – вспыхнуло костром вспоротое горло.
– Назад, Буцко! – Это кричал Зачепа. – Ружья заряжать. Назад!
То ли крик был неожиданно сильным, то ли Буцко на подсознательном уровне понимал, что нужно выполнять команды старших, но он вернулся и схватил шомпол. Внизу Кородым продолжал безумно резать клинком воздух, не понимая, как нужно обходиться с оружием. Но его невероятная отвага ошеломила татар.
– И-я-ах! – Зачепа метнулся, высоко подпрыгнул, на лету выхватил из-за пояса отцовскую саблю и, не успев коснуться земли, прямо в воздухе раскроил бритый, блестящий от пота татарский череп. Побежал. У самой кромки воды ударом от пояса рассек лицо еще одному, толкнул плечом Кородыма, заорал тому, чтобы бежал к ружьям, а сам схватился с выходящим из воды степняком. У того был щит, невероятно узловатые мышцы, а еще очень заостренные черты лица. Это был опытный воин, и не Зачепе с таким бы биться.
Татарин сделал два ложных замаха, стоя на одном месте, качнулся вправо, показал щитом, покупая этим соперника и резко с оттягом рубанул. Зачепа поначалу подумал, что его слегка только ранило. Совсем боли никакой. Он бросил взгляд на руку и с удивлением увидел, как его рука отделяется от туловища и падает, разбрызгивая по сторонам кровь. Алый фонтан летел из плеча. Откуда-то из самой глубины себя, словно из неведомых недр, Зачепа поднял свой истошный крик. Нет, вырвал и изрыгнул прямо в раскосые глаза и высокие скулы. Уже в каком-то отключенном сознании он нагнулся, поднял упавшую саблю левой рукой и обрушил удар такой силы, что клинок неприятеля переломился. Сталь желтой молнией врезалась в плоть ровно посередине плеча, прошла все тело до промежности и остановилась только тогда, когда уперлась в землю. Разрубленное тело медленно развалилось на две части. Зачепа прыгнул в воду и ударил головой следующего прямо в плоскую переносицу, опрокинул, но сам при этом сильно подался вперед, подставляя шею под удар клинка. Отрубленная голова казака полетела в сторону и поплыла вниз по течению, а тело рухнуло под ноги наступающему, пальцы левой руки в последней судороге впились в чужую лодыжку.
