Коварство и честь - Орци (Орчи) Эмма (Эммуска) (читаем книги онлайн .txt) 📗
Стараясь сдержать нервную дрожь и не дать воли дурным предчувствиям, Бертран наконец заставил себя развернуть послание и прочитать строки, начертанные изящной женской ручкой. После этого со вздохом бесконечного желания и пылкой страсти прижал записку к губам. Ее послала Тереза. Увидев его спящим, она вложила записку ему в руку. Удивительно, что он не проснулся, когда она нагнулась над ним и, возможно, коснулась губами лба.
«Добрая душа, — говорилось в послании, — сжалилась надо мной. В гостинице для меня не нашлось комнаты, и она предложила переночевать в ее коттедже неподалеку. Не знаю точно, где он находится. Я договорилась с владельцем гостиницы, чтобы он позволил вам остаться в той маленькой комнате, где мы нашли друг друга и где стены будут шептать вам обо мне. Доброй ночи, возлюбленный! Завтра вы уедете в Лондон вместе с де Сервалями. Я последую туда позже. Так будет лучше. В Лондоне вы найдете меня в доме мадам де Нефшато, приятельницы моего отца, которая живет в номере пятьдесят четыре на Сохо-сквер. Она предлагала мне гостеприимство еще в те дни, когда я думала, что приеду в Лондон ради удовольствия. Думаю, она примет меня и сейчас, нищую изгнанницу. Приезжайте ко мне туда. До тех пор сердце мое будет жить воспоминанием о вашем поцелуе.
Тереза».
Время от времени Бертран прижимал листок к губам. Даже в самых безумных мечтах он не надеялся на такое. Даже в первые дни безоглядной влюбленности не испытывал подобного блаженства.
Письмо он спрятал на груди, потому что был безмерно счастлив и ощущал, будто парит в воздухе. Море, окружающий пейзаж больше не выглядели серыми и унылыми. Это Англия, земля свободы, земля, где он вновь обрел любимую. Ах, таинственный Алый Первоцвет, горящий жаждой мести против Терезы за грехи, которых она не совершала, на самом деле оказал Бертрану и ей бесценную услугу. В Париже Тереза, окруженная могущественными поклонниками, казалась такой же далекой, как звезды. Но здесь она была бедной и одинокой, бездомной беженкой, как и он сам, и поэтому инстинктивно обратилась к верному возлюбленному, который с радостью умрет ради ее счастья.
Бертран просто не мог оставаться в комнате. Он жаждал открытых пространств, моря, гор, чистого воздуха, которым сейчас дышит она.
Схватив шляпу, он вышел из дома. Судомойка, занятая своим делом, улыбнулась ему, но он пробежал мимо, крича от радости. Он ни разу не подумал о Регине, о ее нежном, любящем, тосковавшем по нему и его любви сердце. Она была прошлым, унылым, жалким прошлым, в котором он погибал от одиночества, не зная, какой удивительной может быть жизнь. Каким золотым — будущее. Каким розовым может быть дальний горизонт.
К тому времени как он добрался до гавани, солнце поднялось во всем своем великолепии. На фоне ярко-голубого неба на утреннем ветерке мягко покачивался грациозный силуэт шхуны. Поднятые паруса поблескивали, как распростертые золотистые крылья. Бертран проводил суденышко взглядом, думая об Алом Первоцвете и страшной мести, которую тот вершил против его возлюбленной. Ярость, овладевшая его душой, на миг затмила красоту утра и великолепие неба.
Жестом, характерным для его крови и расы, он поднял кулак и погрозил удалявшейся шхуне.
Глава 19
Встреча
Для Маргариты этот прекрасный майский день, как и множество других, таких же счастливых и чудесных, закончился слишком быстро. И думать об этих блаженных часах означало лелеять печаль, тревогу, страстную неприязнь в сочетании с таким же страстным восприятием неизбежного. Близкие подруги часто гадали, как удается Маргарите Блейкни выносить напряжение этих постоянных прощаний. Каждый раз, когда она на рассвете обнимала человека, которого боготворит, чувствуя, что, возможно, в последний раз смотрит в эти дорогие, лениво смеющиеся глаза, ей казалось, что на земле нет человека несчастнее, чем она.
Но потом приходилось выносить эти жуткие полчаса, пока она стояла на причале — и его поцелуи все еще горели у нее на губах, веках, шее — и наблюдала, как крошечная точка исчезает на горизонте, оставляя ее одинокой и покинутой.
А потом… долгие часы и дни, пока он был далеко, а ей полагалось улыбаться, смеяться и делать вид, будто она ничего не знает о муже, если не считать того, что он светский мотылек, любимец салонов, щеголь, не отличающийся большим умом, чьи частые отсутствия объяснялись охотой на оленей в Шотландии или рыбалкой на Твиде… всем, что могло бы пустить пыль в глаза модной толпе, неотъемлемой частью которой были супруги Блейкни.
— Сэра Перси сегодня нет с вами, леди Блейкни?
— Со мной? Боже, конечно, нет! Я не видела его целых три недели.
— Ах он бесстыдник!
Люди заговаривали с ней, задавали вопросы, бросали намеки и делали предположения. Несколько месяцев назад общество пришло в ужасное волнение, потому что прекрасная леди Блейкни, законодательница мод в городе, воспылала безумной страстью к — нет, вы никогда не поверите! — к собственному мужу! Она бывала с ним везде: на раутах и пикниках, в своей оперной ложе и на Пэлл-Мэлл. Это казалось положительно неприличным! Сэр Перси был любимцем общества, и его остроты, бессмысленный смех, ленивые, дерзкие, восхитительные манеры и безупречная одежда обеспечивали ему успех в любом салоне, который он предпочел посетить. Его королевское высочество неизменно пребывал в прекрасном настроении, если сэр Перси был рядом. Так что монополизировать его со стороны жены было дерзко, неестественно, неприлично, ненормально! Некоторые люди относили это за счет эксцентричности, присущей иностранцам, другие — за счет хитрости леди Блейкни, пытавшейся дурачить не слишком умного лорда и тем самым прикрыть некую интригу или тайного любовника, о котором в обществе еще не прознали.
К счастью для чувств высшего света, эта странная привязанность долго не продолжалась. В прошлом году она была на пике, но с тех пор значительно поблекла. В последнее время сэра Перси почти не бывало дома, и его появления в Блейкни-Мэноре, прекрасном фамильном доме в Ричмонде, были нечасты и коротки. Он, очевидно, устал играть вторую скрипку при своей прелестной жене или был раздражен ее едким остроумием, которое она постоянно оттачивала за его счет, и сожительство этих двух лидеров модного мира, по мнению всех знакомых, приняло более пристойное течение.
Когда леди Блейкни бывала в Ричмонде, Лондоне или Бате, сэр Перси стрелял, удил, прогуливался на яхте… все, как следует быть. Когда же он появлялся в обществе, улыбающийся, элегантный, изящный, леди Блейкни едва его замечала, за исключением тех случаев, когда делала мишенью своего язвительного язычка.
Одному Богу известно, чего стоило Маргарите играть роль светской пустышки. Личность одного из величайших героев своего времени была скорее известна злейшим врагам. Не друзьям. Поэтому Маргарита улыбалась, шутила, флиртовала, тогда как сердце ныло, а разум иногда немел от тяжести тревог. Конечно, друзья поддерживали ее: великолепная маленькая компания героев, входивших в Лигу Алого Первоцвета: сэр Эндрю Фоукс и его хорошенькая жена, лорд Энтони Дьюгерст со своей леди, в чьих огромных черных глазах все еще плескались отголоски трагедии, омрачившей первый месяц ее счастливой супружеской жизни; милорд Гастингс и сэр Ивен Круш, молодой сквайр Холт и другие.
Что же касается принца Уэльского, умные люди считали, что его королевское высочество догадывается о том, кто скрывается под маской Алого Первоцвета. Во всяком случае, совершенно точно известно, что его такт и осмотрительность не однажды спасали в ситуациях, которые могли бы оказаться весьма неприятными для Маргариты.
Но во всех этих друзьях, в их разговорах, счастливом смехе, веселье и неизменном мужестве Маргарита черпала столь необходимое утешение. У нее было столько общего с леди Фоукс и леди Энтони Дьюгерст. Она всегда могла поговорить с теми членами Лиги, которые оказывались в Англии, всегда могла выслушать различные детали очередного опасного приключения, которое пришлось пережить ее любимому и остальным.
