Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна (читать хорошую книгу .TXT) 📗

— Отлично ты меня накормила, Билитис! — похвалил вилику молодой хозяин. — Теперь идите обедайте вы. Не бойтесь: я один не соскучусь.

Сытный обед, усталость после долгого пути и пьянящий воздух навевали дремоту. Луций откинулся на обеденном ложе, прислонился затылком к нагретой солнцем стене и, пощипывая веточку винограда, предался ленивому созерцанию.

День клонился к вечеру. Рабы поливали огороды. С поля доносился крик перепелов. Блаженное чувство покоя охватило Луция, и — чего никогда не было с ним в городе — юноша задремал на обеденном ложе… Заснул ли он или только на минуту закрыл глаза? Луций вскочил, заслышав мычание, блеяние, хлопанье бичей, крики пастухов… Блаженного безделья как не бывало. Луций выбежал в рабочую комнату взглянуть из окна на скотный двор.

Сквозь распахнутые ворота широкой рекой вливался скот и, толкаясь, устремлялся к водоему. Гуси с гоготом отступили перед овцами и коровами. Куры разбежались. Павлины взлетели на смоковницу, росшую у крыльца, и во все стороны свесили сложенные хвосты, словно длинные полотенца.

— Люди вернулись на час раньше, чтобы приветствовать тебя, — сказал вилик, останавливаясь позади Луция. — Если ты отдохнул, может быть, сойдешь поздороваться с ними?

— Да-да, конечно, — рассеянно ответил молодой человек. — Интересно, хороший доход дают павлины? Я вижу, у тебя развелось их множество.

— Наша птица повсюду славится! — гордо ответил Сильвин. — Торговля ею составляет десятую часть доходов с имения… Так сойдем во двор, господин?

— Да-да, конечно, — повторил Луций, направляясь к лестнице.

Шеренги рабов встретили молодого хозяина приветственными возгласами. При виде цепей Луций нахмурился:

— Почему столько закованных? Зачем бесполезно растрачивать силы людей, заставляя их таскать эту тяжесть?

— Отец твой думает иначе, господин, — вполголоса ответил вилик. — К тому же, сейчас неспокойное время… гладиаторы…

Луций вскипел: вот дались им эти гладиаторы! Сколько разговоров из-за кучки восставших рабов! Он холодно оглядел ряды склонивших головы невольников.

— Я не хочу видеть своих людей в цепях, — громко сказал он вилику. — Прикажи расковать их. Пусть они радуются моему приезду.

Слабый гул прошел по толпе. Луций не прислушивался к словам. Ему доставляло удовольствие сознание, что он только что проявил разумную гуманность. Растроганный мыслью, что рабы благославляют его, Луций захотел устроить им пир.

— Кроме обычного ужина, — обратился он к вилику, — дай людям, в честь моего приезда, маринованной рыбы, вина и сушеных плодов. — .Милостивым жестом отпустив рабов, Луций указал вилику на стоявшего у колодца Клеона: — Вон того мальчика пошлешь завтра пасти овец. И собаку с ним. Ну, а теперь идем осматривать сушильню, амбары, маслобойню, мельницу… словом, все, чем ты хочешь похвастать перед хозяином.

— Куда хочешь, господин, — уверенно сказал вилик. — У меня в хозяйстве все в порядке.

Прислонясь к краю колодца и машинально поглаживая шелковистую после купания шерсть собаки, Клеон издали наблюдал, как разговаривали хозяин и вилик; как пробегали по двору невольники, торопясь закончить до ужина все свои дела; как выходили из кузницы те, кого освободили от цепей, и как молодые рабыни доили коров и овец… Пахло травой, парным молоком, свежевыпеченным хлебом, цветами, навозом… Клеону эти запахи напомнили родную деревню. Стало грустно, но он старался бодриться: боги помогли ему выбраться из городского ада, — может быть, если он не будет вешать нос, они и свободу ему вернут. Как знать, не ждет ли его счастливый случай? Если не сегодня, то завтра…

Часть третья

Глава 1 Утро на вилле

Среди ночи Клеон проснулся с мыслью, что в каморке над хлевом, куда поместили его вчера вечером, он один. Мальчик вскочил и прислушался. Снизу доносились тяжелые вздохи и мерный шелест. «Волы! — подумал Клеон. — Только волы!..»

— Тихо, Лев!.. Лежи тихо, — предупредил он. — Я посмотрю, нельзя ли нам убежать.

С протянутой вперед рукой он сделал в темноте два шага и почувствовал под пальцем камень. Ощупывая стену, Клеон добрался до двери, нашел щеколду, приподнял… Дверь открылась. Он увидел под собой лестницу, спускавшуюся в тускло освещенный луной хлев. Неудержимое желание бежать охватило его. Он больше не раздумывал, где найти приют и пищу, как укрыться от преследования, как узнать дорогу к Спартаку… С той минуты, как его похитили пираты, он впервые остался один и поверил, что боги наконец сжалились над ним; как же не воспользоваться их милостью!

— Лежи смирно! — повторил он, оглянувшись, и стал спускаться.

Мирно жующие сено волы спокойно поворачивали головы к мальчику, а он дрожал от страха, словно путник, блуждающий в лабиринте чудовищного Минотавра. [91] Он дрожал от страха, что какой-нибудь вол замычит и волопас, который спит где-нибудь поблизости, выглянет в дверь, незаметную в голубоватом свете луны. Лунный свет льется сквозь широкие и низкие окна хлева, тени решеток неподвижно лежат на земляном полу. Но в неосвещенных углах хлева тени трепещут — то ли волы там движутся, то ли кто-то прячется… Может быть, кто-то следит оттуда за Клеоном?… Мальчик остановился, всматриваясь в темноту… Нет, никого!.. Вдруг ему показалось, что Лев наверху жалобно заскулил. А что, если он не выдержит одиночества и спрыгнет вниз?… Испуганные волы замычат. На шум кто-нибудь обязательно прибежит. Что делать?… Боги, научите, что делать?…

Ох, каким долгим показался Клеону переход через хлев!

Но вот он у входа. Он пробует открыть ворота хлева. Они заперты снаружи. Значит, открытая дверь его каморки не была милостью богов?… Ее и запирать было незачем: бежать все равно невозможно. Окно?… Окно высоко, и на нем такая частая решетка, что сквозь нее не пролезет и рука ребенка.

Клеон крепко сжал веки, чтобы удержать готовые хлынуть слезы: пусть не радуются злые боги его печали!

— Эй, сицилиец!.. Тебя зовет вилик!.. Иди к нему, скорее! Поживей, поживей поворачивайся!.. — кричал надсмотрщик, стоя на пороге хлева.

Клеон и Лев скатились по лесенке и выбежали во двор.

Солнце должно было вот-вот взойти… На столбе у водоема горел факел, отражаясь багровой рябью в воде. Две женщины вытряхивали из мешка в лохань желуди, чтобы размочить их на корм свиньям. Полусонные рабы, выскакивая из своих каморок, бежали к кухне. В дверях ее Калос раздавала лепешки.

Клеон хотел также получить лепешку, но надсмотрщик его остановил:

— Поешь после. Беги вон к тому хлеву… Клеон круто свернул в сторону.

Конюх запрягал лошадей, рабы укладывали в повозку кожи: вилик должен был отвезти их в соседнее имение и обменять на глиняную посуду. Другие рабы — те, что работали на полях, и те, что ухаживали за виноградниками и садами, — собирались группами.

— Поживей!.. Поживей!.. — кричали надсмотрщики, щелкая бичами по земле: Сильвин не любил вспухших рубцов на коже своих подчиненных.

— Ты не ел еще, сицилиец? — спросил вилик подбежавшего Клеона. — Потерпи немного. Ты один пока свободен, поможешь мне. На, держи! — Он передал Клеону миску с вином, луковицу и яйцо: — Неси все за мной. Старший пастух уехал на дальнее пастбище, мы с тобой его сегодня заменим.

Клеон сунул луковицу за пазуху и, держа миску в одной руке, а яйцо в другой, вошел за виликом в хлев, дверь которого открыл им раб-волопас. Клеон увидел понурого вола, перед ним стояла кадка с замешанными на воде отрубями, к которым он, по-видимому, не притронулся.