Сын Зевса. В глуби веков - Воронкова Любовь Федоровна (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

Все ближе и ближе Мецовский перевал. Вот и поднялись, и перевалили. И сразу закрылись фессалийские леса и равнины. Голые мрачные скалы приняли путников в свое суровое царство. Глубокие, похожие на ущелья долины, грохот бешеных горных потоков, неистовое завывание ветра, снеговые вершины, смутно белеющие среди синих тяжелых туч. Все давно виденное, давно знакомое. Но уже не озаренное ни радостью детства, ни надеждами юности, ни ликованием любви.

Показалась голая вершина горы Томароса с полосками снега в глубоких длинных морщинах. Там в сырой и печально-красивой долине Додонское святилище, самое древнее, самое почитаемое. Сюда приходят все эллинские народы посоветоваться с оракулом о своих делах, о судьбе. Афиняне отправляют сюда торжественные процессии с дарами великому Зевсу и богине Дионее – Земле, кормящей человека. Олимпиаде показалось, что она слышит далекий, длинный, переливчатый звон медных чаш, что висят в священной роще вокруг дуба, в котором таинственно присутствует Зевс. Медным пением этих чаш оракул отвечает на чьи-то вопросы.

«…Могучий Зевс, бог Пеласгов, царящий далеко отсюда, в холодной Додоне…» – так обращался к Зевсу Ахиллес, родившийся в Эпире.

И вот она, Олимпиада, из рода Ахиллеса, возвращается домой бесконечно униженной и оскорбленной.

Дяди ее Аррибы к этому времени уже не было в Эпире. Филипп не забыл его недоброжелательства. Однажды он напал на Эпир. Арриба отбился. Но позже Филипп напал еще раз и прогнал его из Эпира. Арриба ушел в Афины. Теперь Эпиром правит брат Олимпиады, Александр.

Александр принял сестру с большим сочувствием. Олимпиада снова поселилась в своем гинекее…

Ей казалось, что здесь, в тишине покоев эпирского дворца, ей будет легче вынести свое горе. Но проходили дни, проходили ночи, а мысли тянулись все туда же, в Пеллу. Там теперь готовится пир, свадебный пир. Ее муж… женится. Ненавистная Клеопатра с рыжими волосами войдет в его дом – в ее, Олимпиады, дом!

– О Гера, ты сама знаешь, как тяжела эта обида! Но ты могла мстить и всегда мстила за измену. Помоги же и мне отомстить Филиппу, забывшему совесть!

Она в отчаянии бросалась на свое богатое ложе, слезы смывали с ее лица белила и румяна. Тяжкий камень давил ей сердце, не отпуская ни на минуту. Ложась ночью в постель, она боялась, что этот камень совсем задушит ее.

– Как пережить это, о Гера и все боги?!

В ясные дни Олимпиада поднималась на высокую скалу, которая возвышалась над городом. Отсюда ей видно было дорогу, ту самую дорогу, по которой когда-то явился к ней жених из Македонии, царь македонский… Она часами смотрела на нее. Чего-то ждала. Может, гонцов из Пеллы, которые примчатся к ней и скажут, что никакой свадьбы не будет, что Филипп одумался, что он приказывает ей вернуться…

Но путники шли и ехали по дороге. И уходили дальше, исчезая в тумане. Чтобы отвлечься, отрешиться от себя самой, Олимпиада пыталась вспоминать сказания, слышанные в детстве.

Говорят, здесь, в Эпире, когда-то был потоп. Зевс, рассердившись на людей за то, что они перестали почитать его, затопил землю. Все эти вершины, которые теперь так величаво смотрят в небо, были под водой. Ни гор, ни леса, ни полей – только вода и тучи. И еще молнии – огненные стрелы разгневанного бога…

Лишь маленький самодельный корабль праведного человека Девкалиона одиноко плавал по этому безбрежному печальному морю. Девкалиона предупредил о грядущем бедствии его несчастный отец Прометей. Так вот они и спаслись – Девкалион и его жена Пирра. Они плавали девять суток. А потом вода стала убывать, высунулись вершины гор. И корабль их остановился на Парнасе.

Девкалион и Пирра спаслись от потопа. Но могли ли они остаться только двое на всей огромной земле? Нет, не могли. Нигде никого. Ни в лесу, ни в полях… Ни одной хижины.

Девкалион и Пирра испугались одиночества и попросили Зевса снова заселить землю. Зевс принял их просьбу. Он велел набрать камушков и бросать их за спину. Те камушки, что бросал Девкалион, превратились в мальчиков. А те, что бросала Пирра, стали девочками.

Так вот отсюда, от царя эпирского Девкалиона и его жены, и пошел по земле весь человеческий род. От ее, Олимпиады, предков пошел весь род человеческий!

Но кто же помнит об этом?

Если бы так же, как населили землю, цари эпирские могли и уничтожить того, кого хотели бы… Но этого им не дано. Не дано. А если бы было дано, Олимпиада послала бы наводнение в долину Пеллы!

…А в Пелле уже шумел праздник. Народ целый день толпился на улицах – всем хотелось посмотреть, как их царь Филипп проедет во дворец со своей молодой женой. Ни мрачных лиц не было в толпе, ни осуждения. Это хорошо, что Филипп берет в жены македонянку. И хорошо, что колдунья Олимпиада убралась из Пеллы в свой Эпир!

В час, когда начали возникать сумерки, в городе вспыхнули оранжевые огни факелов. Они загорелись около дома Аттала, где расположились певцы и музыканты, ожидая появления свадебной процессии, толпился народ. Но вот отворились ворота, богатая колесница, запряженная рослыми мулами, появилась на улице. Кончился веселый обед в доме невесты. Теперь она сидит в колеснице рядом с Филиппом, укрытая сверкающим покрывалом.

А Филипп, роскошно одетый, с царской диадемой, утонувшей в его густых мелких кудрях, торжествующий, счастливый, улыбался направо и налево, отвечая на поздравления.

Зазвенели форминги, запели чистыми голосами флейты, ликующая эпиталама [35] разлилась по улицам Пеллы:

Торжественная процессия медленно направлялась к царскому дворцу, щедро украшенному цветами.

А потом во дворце был длительный пир, многолюдный, с обилием еды и вина, с музыкой, с пением, с плясками…

Молодую жену, золотоволосую Клеопатру, отвели в ее покои. Она ушла, как велит обычай, молча, не приподняв покрывала.

Уже давно наступила ночь, а пир был в самом разгаре. Филипп, пьяный и буйно-счастливый, сидел среди своих гостей. Его окружала вся македонская знать, блистающая пышными нарядами и драгоценным оружием. Здесь были линкестийцы из древнего рода Вакхидов; властители из рода Оронта, который издревле владел властью Орестиды; наследники рода Полисперхона, владетели Тиофейской земли…

Рядом с царем сидел полководец Аттал, дядя его молодой жены Клеопатры, раскрасневшийся, надменный, самодовольный… Тут же был и Парменион, известный военачальник, тесть Аттала. И суровый Антипатр, который даже на этом пиру был трезв и сдержан. И вся родня Антипатра была здесь – его сыновья, его зятья, его племянники.

Был на свадьбе своего отца и Александр. По праву он сидел близ царя. Он хотел бы уйти к друзьям, в дальний угол мегарона, но это было недозволено. И друзей посадить рядом недозволено тоже. Лишь Гефестион, Черный Клит – брат Ланики – и сын Пармениона, Филота, были допущены к столу царского сына.

В очаге пылал большой огонь, ветер загонял из верхнего отверстия в зал волокна дыма и копоти. На столы всё подавали жирное мясо, рыбу с острой приправой, зелень и сочные яблоки и всё подливали в кратеры вина…

Уже никто не слушал аэда, [36] и он сидел, опустив на колени формингу. Все что-то говорили, смеялись, ели и пили и снова пили и пели что попало.

Александр молчал, лишь изредка пригубливая чашу с вином. Иногда он взглядывал на отца и тут же, нахмурясь, опускал ресницы. Филипп весь вечер не замечал Александра, не глядел в его сторону.

«Каким чужим он мне стал, – горько думал Александр, – каким чужим и даже враждебным!»

Давно ли они с отцом стояли в одном строю перед грозным врагом! Ему хотелось провалиться сквозь землю, чтобы не видеть и не слышать того, что здесь происходит.