Троя. Герои Троянской войны Книга 1 - Измайлова Ирина Александровна (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
– Ты едва держишься, – хмурясь, проговорил Ахилл. – Чуть не сутки прошли. Ты ночь не спала. Надо отдохнуть.
– Я не спала две ночи, – сказала молодая женщина, вновь поднимая на Пелида глаза, обведенные синими кругами безмерной усталости. – В ночь перед поединком я не смыкала глаз. Но ты... ты ведь тоже не спал!
– Да, – он кивнул, – Эта ночь была четвертая. Я не мог уснуть со дня смерти Патрокла.
– В таком случае, – твердо произнесла Андромаха, – первым отдохнешь ты. Ложись и спи. Я буду около Гектора и, если что, разбужу тебя. Спи, Ахилл! Ты тоже похож на тень из Аидова царства!
– Рад это слышать! – проворчал он и... сдался.
– После полудня сразу буди меня! – велел Ахилл, укладываясь. – Потом поспишь ты, а к вечеру я опять осмотрю рану Гектора и уйду в лагерь. Будет скверно, если меня начнут искать. Тарк сюда никого не впустит, но совершенно ни к чему, чтобы кто-нибудь даже близко подходил к гроту... Поняла, женщина? Сразу после полудня.
И с этими словами он растянулся прямо на негустой поросли мха, пересыпанного сухими листьями, и почти мгновенно заснул.
…Сперва ему ничего не снилось. А потом он увидел свой старый детский сон, не посещавший его с начала войны: отмель возле незнакомого знойного берега, сверкающие спины дельфинов, прыгающих над волнами, и девушку – синеглазую черноволосую девушку, которая смеялась, играя с этими дельфинами, и манила его рукою: иди, иди ко мне! И снова он знал, что это не его мать, и вообще – не богиня и не нимфа – это – живая девушка, и он любит ее. Но он знал также, что никогда не видел ее наяву и никогда не увидит, если не произойдет чуда.
Глава 13
– Где же ты пропадал? О тебе уже стали тревожиться...
С этими словами Одиссей поднялся навстречу Ахиллу с невысокой каменной скамьи, в далекие времена поставленной здесь троянцами, и теперь наполовину вросшей в землю и покрытой мхом.
Ахилл не удивился появлению в своем лагере хитроумного итакийского базилевса – Одиссей и прежде часто к нему заходил. Если они и не были дружны, то, во всяком случае, находили между собою куда больше общего, чем каждый из них с остальными ахейскими царями.
На этот раз герою показалась странной одежда итакийца: впервые он увидел Одиссея в длинном, почти до щиколоток, хитоне, сшитом из плотной тяжелой ткани, отделанном по рукавным проймам и по подолу короткой бахромой и подпоясанном широкой полосой тонкой, богато выделанной кожи.
– Ну, ты и нарядился! – проговорил Ахилл, ответив на приветствие итакийца. – Может, все уже решили, что война окончена?
Одиссей покачал головой, и в его короткой светло-курчавой бороде промелькнула улыбка, всегда придававшая лицу итакийца особенное загадочное выражение.
– Иные из царей, действительно, надеются, что после твоей великой победы Троя вот-вот будет взята. Но, конечно, ее едва ли отдадут без боя... Агамемнон уже посылал за тобой, Ахилл: он хочет назначить на завтра общее собрание, чтобы решить, как организовать штурм города.
– Штурм? – мирмидонец пожал плечами. – Он что, собирается снести городскую стену или придумал, как вышибить Скейские ворота?
Он говорил, неторопливо шагая по направлению к своему шатру. Одиссей шел рядом.
Было уже совершенно темно, и караульные разожгли с четырех сторон и в середине лагеря высокие костры. Вокруг них собрались чуть ли не все мирмидонские воины – никто в эту ночь не торопился спать, звучали возбужденные возгласы, смех, иногда кто-нибудь заводил песню, но сразу умолкал: Антилох строго исполнял приказ Ахилла и второй вечер подряд следил, чтобы в лагере не было пьянства. Конечно, мирмидонцы пили вино, празднуя новый, самый великий подвиг своего базилевса, но никто не переходил меры. Увидав Ахилла, воины и подавно спешили попрятать кувшины и чаши – его долгое отсутствие и бледное, нахмуренное лицо, в неверном свете костра еще более суровое и осунувшееся, наводили на мысль о том, что осуществленная месть не облегчила душу Пелида...
– Агамемнон не надеется сломать ворота или разрушить Троянскую стену, – проговорил Одиссей. – Но есть другие мысли. Отвлечь большую часть троянцев к одной стороне стены, а тем временем попробовать взобраться на стену с другой стороны. При таком искусном полководце, каким был Гектор, это едва ли удалось бы – он сразу просчитывал все наши хитрости. Но теперь у троянцев нет ни умного полководца, ни величайшего их воина.
– И все равно, вздумав идти на штурм, мы угробим половину наших воинов, если не больше, – пожал плечами Ахилл. – Атридам, наверное, мало погребальных костров!
Одиссей очень пристально посмотрел на него, и Ахилл поспешно отвел глаза, опасаясь почти сверхъестественной проницательности итакийца.
Они уже подходили к высокому шатру базилевса, когда Одиссей вдруг взял товарища за локоть.
– Постой. Прежде, чем мы войдем к тебе, я хочу кое о чем спросить. Ты...
– Войдем, и там спросишь, – нетерпеливо прервал Пелид. – Я устал.
– Понимаю. И все же постой. Во-первых, ты спросил, отчего я надел эти тряпки. Да просто вдруг вспомнил, что сегодня – день, когда моему сыну исполняется ровно четырнадцать лет. Глупо, но вот, расчувствовался... И второе. После гибели Патрокла ты говорил, что хотел бы истребить троянцев, всех до единого. Правда, потом ты отпустил пленных. А как теперь: похоже, ты не так уж рвешься их убивать? Ты утолил свою жажду мести?
Ахилл опустил глаза, потом вновь их поднял:
– Скажу тебе откровенно, Одиссей: на самом деле месть не дает ничего. Совершенно ничего. Возможно, мне сейчас легче, но только не от того, что я отомстил. А убивать... Мне – как, я думаю, и тебе – все это смертельно надоело. Но не ты и не я будем решать, сколько еще этому продолжаться.
– Это и так, и не так, – Одиссей смотрел в лицо герою с тем же неотступным вниманием. – И вот отчего я тебя удержал перед входом в твой шатер: дело в том, что тебя там кое-кто ждет. Я решился тайно привести этого человека в твой лагерь и укрыть у тебя в шатре. Кроме меня, один Антилох это знает: он сейчас там, с ним...
Ахилл вдруг почувствовал, как по спине пробежал озноб. Он знал, О КОМ говорит Одиссей, и очень боялся встречи, которой теперь, вероятно, было уже не избежать.
– Вижу, ты угадал! – воскликнул итакийский базилевс. – И понимаю, что ты, возможно, так долго не возвращался в лагерь, именно опасаясь этого... Но я не мог отказать в помощи старику, обезумевшему от горя. У меня ведь тоже есть сын... И я не знаю, что сталось бы со мной, если бы моего сына на моих глазах привязали за ноги к колеснице и проволокли, как тряпку, по земле.
Пелид резко повернулся к Одиссею. Его глаза так страшно сверкнули, что, при всем своем бесстрашии, итакиец отступил на шаг.
– Ты будешь судить меня?! – глухо спросил Ахилл. – Изволь! Сын есть и у меня, а у тебя не было и никогда не будет такого друга, каким был мой Патрокл!
– Я знаю и не осуждаю тебя, даже в мыслях! – воскликнул Одиссей с такой несвойственной ему горячностью, что Ахилл сразу поверил в искренность его слов. – Просто я пожалел старика, и знаю, что ты тоже пожалеешь его. Решай все сам. Я ухожу, Ахилл, и прошу тебя простить мою смелость. Царь Приам ждет тебя. И ты знаешь, что ему нужно: всего лишь то, что, быть может, еще осталось от тела его первенца, если осталось что-нибудь.
Сказав это, Одиссей повернулся и исчез в темноте.
Несколько мгновений Ахилл в полной растерянности стоял перед входом в шатер. Будь Гектор действительно мертв, Пелиду, возможно, было бы сейчас легче. Но что, в самом деле, должен он сказать человеку, пережившему из-за него боль, которую не всякий вынес бы, сохранив рассудок?
Внутри шатра горели, зажженные Антилохом, два высоких бронзовых светильника. Сам юноша стоял, прислонившись к центральной опоре, положив правую руку на рукоять меча. Его фигура была ярко освещена, тогда как человек, сидевший на низкой скамье, был весь в тени. Герой сперва не увидел ничего, кроме рук, свесившихся между коленей, сухих и безжизненных, желтых, как пергамент, со взбухшими синими жилами.
