Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Корольков Юрий Михайлович (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Ближе к императору, крайний за столом, сидел старчески худой, восьмидесятилетний принц Сайондзи — последний член Генро, советник двора, утвержденный в этой должности еще в минувшем веке, в эру императора Мейдзи. Принц Сайондзи десятилетиями негласно делил власть с императором, с отцом императора, с его дедом. Он смещал премьеров, назначал министров, но теперь его оттирали, отстраняли от руководства, и это вызывало раздраженное сопротивление принца.
Рядом с принцем сидел усатый, с клинообразной бородкой, военный министр Минами, единственный из присутствующих не член Тайного государственного совета. Он явился во всех регалиях — с орденами «Золотого змея», «Восходящего солнца», всех степеней, военными крестами и множеством медалей, которые не умещались на его груди и спускались к муаровому поясу. Через плечо, заслоняя аксельбанты, была перекинута орденская лента. Перед ним на столе, как священное сокровище, лежала его фуражка, расшитая золотыми галунами.
Председатель Тайного совета предложил Минами первому высказаться по обсуждаемому вопросу — о положении в Маньчжурии.
Военный министр заметно волновался, начиная свою речь. Действительно, произошло событие, неслыханное в истории Японской империи. Нарушая прерогативу императора, военные власти сами, своей волей, двинули войска из Кореи в Маньчжурию. Как ни говори, это было началом войны, объявленной без ведома императора. Перед заседанием совета в генеральном штабе долго думали, как выйти из затруднительного положения. Решили просить членов совета утвердить не предусмотренные сметой расходы по переброске войск. Если Тайный совет утвердит дополнительные ассигнования, тем самым он признает правильность действий Сатбо Хамба.
— Я родился в первые годы эры Мейдзи, — издалека начал Минами, вскинул щеточки бровей и обвел глазами присутствующих. Среди членов Тайного совета были его сторонники и противники. — За участие в войне с Кореей, сорок пять лет назад, я был удостоен денежной награды в сто иен, — продолжал он. — Я сражался на полях Маньчжурии с Россией и получил за это орден «Золотого змея», — Минами приложил руку к груди, где был прикреплен «Золотой змей». — Я получил денежную награду в две тысячи пятьсот пятьдесят йен и вот эту орденскую ленту за службу в Сибири… Я всю жизнь стоял на императорском пути и всегда исповедовал «Хакко Итио!» — хотел, чтобы Восточная Азия процветала и благоденствовала под японской крышей. Я также мечтал, чтобы Японское море стало действительно внутренним морем Японии…
Военный министр рассказал о положении в Маньчжурии, о том, что угрожающая обстановка, возникшая там, требовала незамедлительных действий. Минами просил утвердить расходы, вызванные переброской войск из Кореи в Маньчжурию для подкрепления Квантунской армии.
Старый принц Сайондзи спросил:
— Знает ли генерал, что в эру Мейдзи, в которую он родился, не было случая, чтобы война начиналась без императорского указа?… Знает ли генерал о том, что переход японских войск через пограничную реку Ялу является вторжением японской армии в пределы другого государства? Это — война. И почему императорский военно-морской флот в день досадных событий покинул базу в Порт-Артуре и сосредоточился в Инкоу — ближайшем порту от Мукдена — тоже без ведома императора?… Мне непонятно это, и я хотел бы услышать ответ военного министра, чтобы определить собственное мнение…
— Да, все обстоит именно так, как сказал принц Сайондзи, — ответил Минами, — но интересы защиты империи должны быть выше формальных оснований и соображений превышения власти. Мы почтительно просим извинить нас и утвердить дополнительные расходы в бюджете военного министерства.
Когда вопросы иссякли, председатель Тайного совета обратился к Минами:
— Минами-сан, если у вас есть неотложные дела, вы с легким сердцем можете покинуть заседание Тайного совета…
У Минами не было никаких неотложных дел, но существовал нерушимый закон — решения принимались в присутствии одних только членов Тайного совета.
Минами вышел, держа в руках фуражку, расшитую галунами. В малом зале дворца остались лишь члены Тайного совета да еще старший секретарь лорда хранителя печати, который сидел за ширмой позади Хирохито и писал протокол. Это был Кидо, преуспевающий и вездесущий Кидо, потомственный царедворец. Отец его служил камергером покойного императора, дед был советником и правой рукой императора Мейдзи, а внук в свои сорок пять лет сделался старшим секретарем лорда хранителя печати, человека, наиболее приближенного к Хирохито. В тщеславных мечтаниях своих Кидо надеялся, что с годами он тоже станет первым советником императора. Кидо с упорством дождевого червя полз к своей цели и уже сейчас, даже в секретарском положении, пользовался влиянием при дворе императора.
Характерной чертой Кидо было то, что он никогда не смотрел людям в глаза, будто каждый его собеседник был сыном неба, на лицо которого лучше не смотреть простым смертным, так же как на диск солнца, — можно ослепнуть, заболеть, еще хуже — умереть, как предостерегает древнее поверье. Но маркизом Кидо руководили другие соображения. Глаза — зеркало души человеческой, и маркиз не желал, чтобы хоть кто-то заглядывал в зеркало его души и читал его мысли.
Кидо носил очки без оправы, и холодный блеск стекол делал его взгляд острым, пронизывающим. Тонкие, словно прилипшие к черепу уши, казалось, слышали все, что происходит во дворце императора. Но он был скрытен, маркиз Кидо, и доверял собственные размышления лишь дневнику, который завещал опубликовать через полвека после своей смерти. Он разделял точку зрения военных, но лисья осторожность не позволяла ему открыто в этом признаться. В жизни он придерживался правила: в любом деле, в совершении любого поступка важна не его справедливость, а опасность риска. Поэтому Кидо никогда не рисковал, если чувствовал хоть малейшую опасность. Он принимал участие в событиях, когда был до конца уверен, что действует наверняка. События были разные, и не всё можно было доверить даже своему дневнику. Совсем не случайно, к примеру, покушение на Хамагучи произошло через две недели после того, как маркиз Кидо занял пост старшего секретаря лорда хранителя печати… Узнав о покушении, Кидо скривил в улыбке тонкие губы, но тут же поспешно поднес пальцы ко рту и принялся разглаживать свои коротко подстриженные усы.
Маркиз Кидо сидел за ширмой с вышитым на ней императорским гербом — шестнадцатилепестковым цветком хризантемы — и записывал все, что происходило на заседании Тайного совета.
Закончив обсуждение, председатель спросил:
— Желают ли члены Тайного совета выразить свое мнение?
В малом зале воцарилась тишина.
— В таком случае прошу встать тех, кто за утверждение дополнительных расходов, вызванных передвижением корейской армии, — сказал председатель.
Все дружно поднялись, сидевших за столами не осталось. Даже принц Сайондзи, несколько помедлив, тяжело поднялся с кресла — что делать, он не хотел нарушать единства.
Председатель поклонился в сторону императора.
— Ваше величество, — сказал он, — Тайный совет высказывается за утверждение дополнительных расходов по корейской императорской армии…
Точка зрения военных победила, так, во всяком случае, расценил Минами, ожидавший в дворцовых апартаментах решения Тайного совета. Об этом первым сказал ему Кидо, после того как Хирохито удалился в свои покои.
Возможно, на решение Тайного совета оказали влияние недавние события — раскрытый неосуществленный заговор молодых офицеров, объединенных в общество «Цветущей вишни». В октябре, незадолго до заседания Тайного совета, министр двора граф Мацудайра сообщил лорду хранителю печати, а через него императору, что группа молодых офицеров во главе с Хасимота готовит переворот, чтобы во главе правительства поставить генерала Араки. Приказом генштаба его вдруг перевели из Кумамото в Токио, — вероятно, чтобы он был под руками. Доказательств нового заговора было больше чем достаточно. Штаб-квартира Хасимота находится в гостинице «Золотой якорь». Офицеры беспробудно пьянствуют там с проститутками, считая себя героями предстоящих событий. Через месяц после мукденского инцидента заговорщики собрались убить премьера Вакацуки, министра иностранных дел Сидехара, вызвать беспорядки в Токио и объявить в стране военное положение.
