Птица войны - Кондратов Эдуард Михайлович (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Все это Тауранги успел выложить другу, пока они шли в сторону площади. Окончание рассказа юноше пришлось прокричать, ибо от марае исходил такой страшный шум, что звенело в ушах. Визгливо заливались флейты, на которых играли и ртом и носом и которые, как недавно узнал Генри, изготовлялись из берцовых костей врагов. Ревели трубы из раковин, монотонно бухали барабаны. Сотни глоток восторженно исполняли победную песню.
Когда они подошли вплотную к приплясывающей и распевающей человеческой массе, песня неожиданно кончилась и наступила относительная тишина. Но тут же раздался возглас: «Пои!» — и толпа обрадованно зашевелилась, раздвигая круг. Не без усилий пробившись вслед за Тауранги в первые ряды, Генри увидел, что в центре марае выстроилось двадцать молоденьких девушек в праздничных передниках, украшенных спиральным орнаментом, и с яркими повязками на длинных, ниспадающих на голые плечи волосах. У каждой из них болтался на шее деревянный божок, в руках юные красавицы держали привязанные на ниточках шарики из скатанных листьев тростника.
— Пои… Женский танец пои, — шепнул на ухо Тауранги.
Генри не слушал его. Ему показалось, что в последнем ряду танцовщиц промелькнула Парирау, и он, волнуясь, вертел головой, чтобы удостовериться в этом. Откуда ему было знать, что Парирау не могло быть на празднике. В этот час она одна-одинешенька сидела в своей убогой хижине и, плача от огорчения, натирала мазью из трав распухшие ноги. Мазь больно щипала свежие ранки, и слезам не было видно конца.
Поняв, что ошибся, Генри стал с интересом наблюдать за начавшимся танцем. Он исполнялся под протяжную песню, которую под аккомпанемент флейт исполняли несколько мужчин. Среди них Генри увидел Раупаху, Торетареку и еще трех знакомых арики. Остальные солисты, судя по татуировке и пышному убранству, тоже были из племенной знати. Однако Генри не очень-то приглядывался к ним: он был увлечен грациозностью девичьего танца. Ритмично похлопывая шариками по плечам, бедрам и груди, девушки изгибали стройные тела, и в их движениях было так много томной силы, что у Генри невольно захватывало дыхание. А руки танцовщиц плавно кружились в такт музыке, и тихий шелест шариков, одновременно касающихся упругой бронзовой кожи, казался шепотом леса.
Танец кончился, Генри с восхищением обернулся к Тауранги:
— Какая красота, Тауранги! Я даже не представлял, что…
— Смотри, Хенаре, — перебил его сын вождя. — Пленные!..
Гулкие удары огромного, похожего на лодку гонга упали на площадь. Толпа взревела и пришла в движение, освобождая кому-то проход. Через несколько мгновений она вытолкнула в центр площади около трех десятков понурых, связанных по рукам и ногам воинов.
— Ваикато, — с ненавистью прошептал Тауранги.
Опрокинутые безжалостными толчками на землю, пленные падали друг на друга, не меняя поз и равнодушно глядя на беснующуюся толпу. Ни один из них не терял самообладания. Видно, они знали, какая участь их ждет.
Снова грянула музыка. Теперь она не была мелодичной — флейты и трубы истошно надрывались. Внезапно из толпы выбежало несколько воинов в боевом убранстве. В правой руке каждый из них держал за середину ствола ружье, а в левой… Знакомый комок подступил к горлу Генри Гривса. Окровавленные человеческие головы болтались в руках ухмылявшихся победителей.
Уйти было нельзя. Сзади все сильнее напирали, всем хотелось видеть, что происходит внутри круга.
«Не отвернусь, — сказал себе Генри. — Я должен знать все».
Тем временем воины запели и начали ритуальную пляску вокруг поверженных жертв. Движения их были медлительны, но постепенно музыка становилась быстрее. Подчиняясь ее ритму, руки и ноги плясунов задергались размашистей. Песнопение, дружно подхваченное толпой, воодушевляло их. С развевающимися волосами, как бесноватые, они гримасничали и скакали по кругу, то и дело приближаясь к пленным ваикато и показывая жестами, какая им уготована жестокая смерть. Их безумство захватило зрителей. Даже голопузые дети прыгали, размахивая кулачками, и выли, вплетая тонкие голоски в яростный хор отцов и матерей. Но тут над толпой выросли две длинные, больше человеческого роста, деревянные трубы. Их резкие звуки произвели на всех магическое действие — пляска немедленно прекратилась, многоголосый рев умолк.
Генри чуть не упал — так резко подалась толпа влево. Круг человеческих тел распался, и на площадь вступил Те Нгаро — человек огромного роста, с грубыми и необыкновенно четкими, как у деревянной скульптуры, чертами лица. Пышная корона из длинных разноцветных перьев украшала его голову, передник и плащ являли образцы маорийского искусства плетения. Но самым удивительным в его облике была татуировка. Сложнейшие спирали покрывали оливковую кожу вождя, искусно подчеркивая каждый изгиб его мускулов и придавая его лицу выражение крайней свирепости.
Великий вождь сделал несколько шагов по площади, остановился и, не опуская глаз, сел на траву. За его спиной на расстоянии уселись два жреца, разряженные с пестротой попугаев.
Те Нгаро поднял руку и негромко бросил:
— Мере!
Вскочив, жрецы в четыре руки поднесли короткую серповидную палицу из камня, вложили ее рукоять в ладонь вождя и вернулись на место.
Те Нгаро сделал палицей круг над головой, и тотчас два могучих воина подбежали к пленным ваикато, подняли крайнего с земли и подтащили к вождю.
Рука вождя резко опустила мере на склоненную голову. Глуховатый стук, кровь брызнула на траву.
Радостные вопли огласили деревню. Тем временем к вождю подвели другого ваикато. Одному из нгати показалось, что пленный недостаточно низко держит голову. Тычок — и подбородок обреченного уткнулся в грудь.
Те Нгаро коротко взмахнул палицей. Опять взорвалась криком толпа, и вот уже два трупа отброшены в сторону…
Генри еле стоял на ногах. Голова кружилась. Убив девятерых, Те Нгаро вытер мере о траву.
— Остальные пусть живут, — равнодушно сказал он.
Рабов увели. Но жуткая церемония не закончилась. По знаку вождя на площадь ввели еще одного пленного. У Генри защемило сердце: это был тот самый вождь, что приходил к отцу, а потом помог ему самому вырваться из лап Хеухеу-о-Мати. Неужели и он сейчас упадет с раскроенным черепом?
Произошло худшее.
Когда вождя ваикато подвели к Те Нгаро, тот встал с травы и, указывая на пленного пальцем, обратился к людям с цветистой речью. Он вспомнил в ней все распри между нгати и ваикато и все войны, которые они вели меж собою на протяжении чуть ли не двух столетий. Те Нгаро не стремился быть ни объективным, ни скромным. Из его слов можно было сделать вывод, что нгати — это самый благородный, смелый и честный народ на свете и что мир еще не знал более отвратительных и трусливых тварей, чем ваикато.
— Поэтому нгати парят сейчас высоко-высоко, — утверждал Те Нгаро, — а ваикато, как раздавленные пяткой червяки, подыхают в корчах и мучениях. И ты, вождь их стаи, позорно умрешь здесь под смех женщин и наши песни. Твои кости мы выломаем и забьем в наши амбары, твои руки высушим, чтобы вешать на скрюченные пальцы корзины с кумарой. Твой череп мы воткнем на палку перед женщинами, чтобы они, теребя лен, могли насмехаться над тобой…
— Зачем он его запугивает? — хмуро спросил Генри, наклоняясь к Тауранги. Тот с удивлением взглянул на Друга.
— Те Нгаро не запугивает, — простодушно ответил он. — Все так и будет…
Великий вождь кончил говорить и поднял правую руку. Оба жреца с ножами приблизились к ваикато. Несмотря на самообладание, пленный вождь изменился в лице. Те Нгаро поднял левую руку, и в то же мгновение жрецы бросились на ваикато и глубоко вонзили ему в грудь длинные лезвия. Сильное тело изогнулось и, поддерживаемое дюжими руками воинов, опустилось на колени перед Те Нгаро. Алые фонтанчики ударили в лица жрецов, когда они взрезали грудь казненного врага. Откуда-то появился огонь и маленькая жаровня, на нее было брошено кровоточащее сердце.
Жрецы и Те Нгаро запели торжественный гимн победы. С первыми его звуками все, кто был на площади, молча простерли руки к жаровне. А когда жрецы умолкли, гимн подхватили воины, вернувшиеся с победоносной войны. Под завывания сотен глоток верховный вождь приблизился к огню и взял с жаровни обуглившийся комочек. Потом он повернулся лицом к югу и, с усилием разрывая мускулистые ткани, стал швырять куски сердца перед собой. Там, на юге, жили разгромленные, но все еще сильные ваикато. На них ниспосылал теперь слабость великий вождь и главный жрец Те Нгаро.
