По воле Посейдона - Тертлдав Гарри Норман (читать книги полностью .TXT) 📗
— У Аристагора были рабы, чтобы ворочать эти несчастные кувшины, — заявил один из них, — а мы так должны делать все сами.
— Если хочешь, в следующий раз захвати с собой своего раба, Леонтиск, пусть он делает все за тебя, — добродушно отозвался Менедем.
— Да я бы взял, но ведь у меня нет рабов! — ответил Леонтиск.
Увидев, что его товарищи разразились хохотом, строптивец угомонился и помог сделать все, что требовалось.
— Теперь намного лучше, — сказал Менедем, когда работа была закончена. — Благодарю вас всех!
Не то чтобы и правда стало намного лучше, но все же разница чувствовалась: «Афродита» теперь лучше слушалась паруса и рулевых весел.
Соклей поднялся на ют и спросил:
— Ну а теперь скажешь, в чем заключается твой план?
Менедем немного подумал.
— Давай заключим сделку, — наконец предложил он. — Я поделюсь с тобой своим планом… если ты ответишь на мой вопрос.
— Спрашивай, — согласился Соклей.
Менедем заметил, что его двоюродный брат не пообещал ответить — он хотел сперва услышать вопрос.
«Что ж, если ты проявишь скрытность, то и от меня тоже ничего не добьешься», — подумал Менедем.
Осторожно подбирая слова, он поинтересовался:
— Почему ты так взбесился из-за Аристагора?
— Почему? — повторил Соклей. — А разве это не очевидно? — Его голос звучал бесстрастно.
— Будь это очевидно, я бы не спрашивал, — сказал Менедем. — Разве не так?
Соклей закатил глаза, без слов давая понять Менедему, что тот идиот.
Вспоминая, каким вспыльчивым может быть его двоюродный брат, Менедем старался теперь сам сдержаться. Когда он не клюнул на удочку, Соклей щелкнул языком и сказал:
— Хорошо, я разберу вопрос пункт за пунктом, как мать, которая учит считать своего ребенка.
То была еще одна пощечина, и снова Менедем притворился, что ничего не заметил.
Он только сказал:
— Благодарю.
Соклей уставился на расстилающееся перед ними Эгейское море, как будто так ему было легче отвечать. И голосом, который Менедем едва мог расслышать, начал:
— Этот грязный развратник заявил, что из меня никогда не выйдет торговца. Он сказал, что только благодаря тебе мы заключили сделку. Он сказал, что я слишком правдив, — ты можешь поверить в такую спесь?
— Но ведь он сказал все это специально, пытаясь тебя разозлить. И ты позволил ему это сделать, — сказал Менедем. — Однако я все-таки так и не понял, почему ты так взбесился.
— Ты что, глухой? Или слепой? — вспыхнул Соклей. — Почему? Да потому, что я боялся, что он прав, вот почему.
— Ах вот оно что, — ответил Менедем. — Тогда послушай, братец, что я тебе скажу: если ты позволяешь кому-то так себя взбесить, значит, ты дурак.
Но Соклей продолжал стоять неподвижно, глядя на море, словно был отлит из бронзы. Менедем знал, что сказал правду, но это была не та правда, которую хотелось услышать его двоюродному брату.
Он попытался снова:
— Лучше вспомни, что я тебе сказал, когда мы закончили торговаться: да, на этот раз я улестил Аристагора, но ведь именно ты заставил Ксенофана сбавить цену, когда он начал упрямиться. Иногда срабатывают мои методы, иногда — твои. Это нормально.
Это было уже лучше. Менедем сразу увидел, что его тактика дала плоды. Соклей уже больше не стоял как статуя, а принял более человеческую позу. И даже оглянулся на Менедема, проговорив:
— Полагаю, ты прав.
— Конечно, прав! — горячо воскликнул Менедем — но не слишком горячо, чтобы Соклей не увидел, что он задабривает его, и не рассердился бы снова.
Человеком вроде Аристагора манипулировать легко, потому что он принимает лесть как должное. Но вот Соклей был другим. Он исследовал все, что видел, чтобы проверить, как это устроено, и разузнать, где сокрыта правда. Поэтому, все еще тщательно подбирая слова, Менедем продолжал:
— Ну а раз я прав, лучше тебе успокоиться и выбраться из своей раковины… Потому что ты понадобишься мне на каждой стоянке, которую мы сделаем на пути отсюда и до Италии.
— Выбраться из раковины, вот как? — Соклей ссутулился и плотно сжал губы, так что его рот стал в точности похож на рот пресноводной черепахи.
При виде этого Менедем рассмеялся — уже от души, а не вымученным смехом.
— А теперь твоя очередь выполнить свою часть сделки! — сказал Соклей.
— О чем это ты? — изумился Менедем. — Какой сделки?
И тут же понял, что переиграл: вид у его двоюродного брата был такой, будто Соклей собирался вот-вот броситься на него, перепрыгнув через перила юта.
— Хорошо, я отвечу. Но прежде скажи, что сделал бы ты, — Менедем ткнул пальцем в Соклея, — если бы был на моем месте.
— Будь я капитаном «Афродиты», мы бы двинулись волоком через Коринфский Истм, — медленно проговорил Соклей. Он почесал подбородок. — Но ты ведь не об этом спрашивал, верно? Если бы я был тобой, то двинулся бы в обход мыса Тенар.
Всеми силами стараясь не показать, угадал Соклей или нет, Менедем спросил:
— Это почему же?
— Ты думаешь, что там мы подберем наемников, чтобы доставить их в Италию: или в Сиракузы, чтобы драться против Карфагена, или в города на материке, чтобы сдерживать тамошних варваров, — ответил Соклей. — В конце концов, пассажиры — чистая прибыль.
— Ты прав. — Менедем кивнул в знак согласия. — Как раз так я и собираюсь поступить. И именно по таким причинам. Заметь — ты вовсе не бесполезен. Кто бы что ни говорил.
— Тебе необязательно заявлять это таким разочарованным тоном, — ответил Соклей.
Но он уже не говорил так мрачно. Если на то пошло, теперь он был куда больше похож на себя самого. И поскольку его двоюродный брат вновь стал прежним Соклеем, Менедем мог забыть о нем на некоторое время, как забыл о запасном лине, починив его. Он не любил зря забивать себе голову проблемами.
Когда они миновали южную оконечность Хиоса, Менедем развернул «Афродиту» на запад, чтобы совершить рейд через Эгейское море. Акатос достаточно хорошо умел идти курсом бакштаг; повинуясь приказу Менедема, моряки повернули рей, чтобы как можно лучше этим воспользоваться, а также взяли на гитовы немного парусины с подветренного борта.
— Еще немного! — крикнул Менедем, и они снова потянули за канаты, постепенно поднимая ткань.
Менедем помахал рукой, чтобы показать, что теперь доволен.
Сперва азиатский материк, а потом и сам Хиос скользнули за линию горизонта и скрылись из виду за кормой. Ничего нового впереди не показалось и не покажется до следующего дня. Впервые за время путешествия «Афродита» плыла там, где не видно было земли.
Менедем видел вокруг лишь пару рыбацких лодок, играющего дельфина и нескольких птиц. И кроме этого, ничего, только солнце, небо и море.
— Всегда кажется немного странным оказаться в море в полном одиночестве, верно, шкипер? — спросил Диоклей.
— Верно. И поэтому хорошо бы наконец изобрести лучший способ вести судно через открытое море, кроме как направляя его по солнцу и наугад, — ответил Менедем.
— Я плавал с некоторыми шкиперами, которые предпочитали пересекать открытое море ночью. Они говорили, что лучше ориентируются по звездам, чем по солнцу, — сказал Диоклей.
— Я тоже такое слышал. Когда-нибудь я, возможно, попытаюсь проделать подобное сам. Но не сегодня. Спустя некоторое время я хочу поднять парус, посадить всех на весла и снова попрактиковаться в морском бою.
Келевст одобрительно проворчал:
— Хорошее намерение, капитан, спору нет. Тут как и в большинстве других дел: чем больше сейчас поработаем, тем легче нам будет потом.
— Солнечным днем мы можем сколько угодно отрабатывать кружение и повороты, а после без труда взять прежний курс, — добавил Менедем. — Когда же кругом туман и пасмурно, потратишь много времени, прежде чем поймешь, куда теперь плыть… Приходится ориентироваться по ветру и волнам, а ветер и волны могут изменить направление, да так, что ты и не заметишь.
— Все верно, клянусь богами. А уж в шторм… — Диоклей потер свое кольцо, как бы говоря, что в шторм и вовсе невозможно взять правильный курс.
