Белларион (др. изд.) - Sabatini Rafael (читать полную версию книги .txt) 📗

— Если Буонтерцо поступит так, я немедленно переправлюсь обратно и сам окажусь у него в тылу. В конце концов, несмотря на выгоды его позиции, в ней есть слабые места. В какую бы сторону он ни повернулся, кто-то всегда будет висеть у него на хвосте.

— Это произойдет только в том случае, если обе наши армии смогут действовать одновременно, а он без труда лишит нас такой возможности, оставив небольшой отряд охранять брод после того, как мы переправимся на ту сторону. Я сам смог бы с сотней арбалетчиков задержать здесь противника на целый день.

— Ты? — чуть не расхохотался Фачино.

— Да, и я сделаю это, если вы одобрите мой план.

— Какой еще план?

Этот план только что пришел в голову Беллариону, и его вдохновили те же самые аргументы, которыми он пользовался в споре.

— Буонтерцо необходимо заставить пуститься в погоню за нами, и это нетрудно будет сделать, если мы форсируем реку в виду его войск и постараемся произвести на него впечатление беспорядочного бегства. И едва ли он, имея такой перевес в численности, сможет удержаться от соблазна броситься в погоню за отступающей армией, тем более когда убедится, что переправиться на другой берег не составит большого труда. Я думаю, он только разозлится, увидев, что его продвижение остановлено, а для этого, как мне кажется, будет достаточно сотни арбалетчиков, которые укроются среди густых деревьев, разросшихся на вершине утеса, господствующего над переправой. В результате он либо пробьется через брод, либо оставит свои попытки и повернет против Карманьолы, но, прежде чем это случится, мы должны успеть соединиться с Карманьолой, переправившись у Ривергаро, и по холмам выйти Буонтерцо в тыл. В этом случае — застрянет ли он у брода или будет маршировать вдоль реки — ваша позиция окажется тактически одинаково выигрышной. Я же постараюсь задержать его до заката с сотней арбалетчиков.

В палатке воцарилось молчание.

Острый ум Фачино сразу оценил преимущества предложенного Белларионом плана, но куда больше времени ему потребовалось, чтобы прийти в себя от изумления.

Наконец он серьезно спросил его:

— А если тебе не удастся сделать это?

— По крайней мере, я дам вам возможность оторваться от него и выбраться из ловушки, в которой вы сейчас оказались.

Озадаченный взгляд Фачино остановился на стройной, изящной фигуре Штоффеля.

— Неужели, Штоффель, я стал таким дураком, что мальчишки стали учить меня делу, которым я занимался всю жизнь? — с мрачной улыбкой на лице произнес он. — Доверите ли вы сотню ваших швейцарцев одному из таких мальчишек?

— Несомненно, — ответил Штоффель.

Однако Фачино все еще колебался.

— Белларион, ты отдаешь себе отчет в том, как туго тебе придется, если им удастся преодолеть брод, прежде чем я успею прийти к тебе на помощь?

Белларион молча пожал плечами в ответ, и Фачино решил, что он не понял.

— Дело, которое ты задумал, обещает быть кровавым, и Буонтерцо может жестоко отомстить за потери.

— Пусть он сначала переправится, — улыбнулся Белларион. — И я буду только рад, если чувство мести заставит его задержаться здесь.

Глава VIII. БИТВА У ТРАВО

Когда авангард Буонтерцо появился на вершине холма, последние солдаты армии Фачино еще брели через реку по грудь в воде, высоко подняв арбалеты над головой, чтобы не замочить тетиву. На другом берегу армия Фачино в кажущемся беспорядке отступала вверх по пологому откосу речной долины, и Буонтерцо, уверенный, что противником овладел страх, распорядился отправиться за ним в погоню.

Эскадрон легкой кавалерии стремительно помчался в сторону брода, выбирая наиболее удобный путь между овражков и зарослей кустарника, а значительно более многочисленный отряд пехотинцев двинулся прямиком вниз по склону. Всадники, конечно, первыми оказались у реки, достигавшей в этом месте почти двухсот ярдов note 78 в ширину, и были уже на середине, когда зазвенела тетива арбалетов, и пятьдесят стрел опустошили такое же количество седел. Атакующие остановились в нерешительности, но тут арбалетчики, спрятавшиеся среди густо разросшихся на утесе деревьев, выпустили еще столько же стрел, приведя этим противника в изрядное смятение. Некоторые пытались развернуться и отступить, другие же, особенно те, кто оказался позади, громко требовали идти вперед. Так что к тому моменту, когда солдаты Беллариона успели перезарядить свои арбалеты, нападавшие продолжали, по существу, топтаться на месте. Однако третий залп, из всех ста арбалетов, которым угостил их Белларион, положил конец всяким сомнениям, и те, кто уцелел, бросились назад, гоня перед собой лошадей без всадников и помогая раненым товарищам добраться до берега.

Эта неудача произвела на Буонтерцо именно такой эффект, на который рассчитывал Белларион. Буонтерцо пришел в ярость и велел всей своей армии двигаться вниз, к переправе, невзирая на протесты своих офицеров, заявлявших о бессмысленности подобных действий.

— Я покажу вам, — пригрозил невидимым арбалетчикам Буонтерцо и отправил сотню солдат в соседнюю деревушку Граво с приказанием принести оттуда все двери и ставни, которые только там обнаружат.

Прошло, однако, почти три часа, прежде чем была подготовлена новая атака и три сотни пехотинцев двинулись через реку, держа над головами импровизированные щиты и привязав к поясам ненужные им до поры пики. И то, что видел с высоты утеса Белларион, представлялось ему огромной сплошной крышей, обращенной в его сторону. Видя неуязвимость противника с фронта, Белларион велел семидесяти арбалетчикам сместиться вдоль берега вверх по течению. Это хотя и увеличивало дистанцию, и, следовательно, снижало эффективность стрельбы, но все же позволяло арбалетчикам целить в незащищенный фланг приближающегося войска.

Атакующим оставалось преодолеть не более трети расстояния, отделяющего один берег от другого, когда арбалетчики заняли новую позицию, и Белларион приказал выпустить первые двадцать стрел, чтобы проверить прицел. Едва ли половина из них достигла цели, зато следующий залп оказался гораздо более успешным, и наступающие остановились. Конный офицер поспешил к ним через реку, повторяя беспрестанно одну и ту же команду и угрожая своей шпагой тем, кто был готов расстроить ряды и отступить. Наконец солдаты поняли, что от них требовалось, и линия щитов развернулась в ту сторону, откуда был произведен залп. Этот маневр, по мысли Буонтерцо, должен был поставить в тупик защитников брода. Однако едва он был завершен, как со стороны мыса, где Белларион предусмотрительно оставил тридцать арбалетчиков, был выпущен новый залп. Из-за близкого расстояния ни одна стрела не пропала даром, колонна нападавших расстроилась, солдаты бросили щиты и побежали, торопясь поскорее оказаться за пределами досягаемости арбалетов. А вслед им, с фланга, был сделан еще один залп, который только усилил панику среди беглецов и увеличил число жертв этой неудачной атаки.

Позеленевший от гнева и досады Буонтерцо, однако, не отказался от своего намерения форсировать реку и отправиться в погоню за Фачино, которого все еще рассчитывал перехватить, прежде чем тот успеет окончательно оторваться от него. Почти на четыре часа Буонтерцо застрял в этом злосчастном месте, но притупившееся чувство времени и, самое главное, ощущение реальности, сменившееся слепой яростью, вновь и вновь толкало его вперед. Он потратил еще час, отправив людей вверх и вниз по течению реки в поисках другого брода, и, потерпев неудачу, велел неустрашимому Варалло возглавить отряд из пятисот тяжело вооруженных, закованных в латы кавалеристов и во что бы то ни стало пробиться на ту сторону.

— Я не думаю, что там засело больше двух сотен арбалетчиков, и, действуя решительно, вы без труда добьетесь успеха, — проинструктировал его Буонтерцо. — Никого не щадите и не берите пленных. Уничтожьте всех, кто окажется в этой проклятой роще.

Стрелы безрезультатно зазвенели по шлемам и стальным нагрудникам преодолевших половину брода всадников, и те с громкими криками устремились вперед, ободренные неэффективностью стрельбы. Однако Белларион поспешил исправить свою ошибку и приказал своим солдатам метить в лошадей, так что следующий залп оказался более успешным я десяток лошадей рухнули в реку вместе со своими седоками, тяжелые доспехи которых тут же увлекли их на дно. Но не получивший ни одной царапины Варалло своим зычным голосом и личным примером непрестанно побуждал солдат к решительным действиям, и их атакующий порыв не смог сдержать даже следующий залп; выпущенные почти в упор стрелы сразили еще десятка полтора лошадей и нескольких всадников, но Варалло, а вслед за ним и другие начинали выбираться из воды.