Свидетель с копытами - Трускиновская Далия Мейеровна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Граф Орлов-Чесменский, хотя актерское мастерство не изучал, при нужде мог изобразить и лютый гнев, и безграничное смирение, и даже любовный дурман. Он так весомо сказал про рекрутчину, что плечистый детинка разинул рот и онемел, а дворня радостно загомонила: хороший помещик старался своих людей на армейскую службу не посылать, а купить годного рекрута взамен, хотя это влетало в копеечку: формально крепкий парень мог быть приобретен за полтораста рублей, но на самом деле за молодца, годного в солдаты, отдавали и триста, и четыреста.
– Погоди, братец, девка мне приглянулась! – вступил в игру Орлов-старший. – Я ее с собой увезу.
– Ого! – воскликнул граф, и его изумление было непритворным: он впервые видел, чтобы у мужчины вдруг покатились из глаз огромные, как горошины, слезы. Но пленник мужественно молчал.
– Заковать его, – небрежно сказал граф. – Вишь, братец, я как раз о рекрутах думал, а мне парня на замену Бог послал.
Девка взбежала по ступенькам и распростерлась на полу беседки, хватая графа за колени.
– Барин, батюшка, пожалей, не вели его в рекруты отдавать, я все расскажу!
– Ну, говори. Чьи вы?
– Чернецких мы…
– Хорошо. А для чего ко мне пожаловали?
– Барыню искали…
– Княгиню Чернецкую – у меня? Да вы что, взбесились?
– Батюшка, не гневись, княгинину дочку… Барыню Аграфену Захаровну… полковницу Афанасьеву…
– Еще того не легче. С чего вы взяли, будто она у меня… – начал было граф и вдруг сообразил, о ком речь. – Ну-ка, голубушка, уж коли начала – все вываливай!
Вздыхая и охая, Марфутка открыла страшную тайну княгини: дочь – пьянчужка, сидела взаперти, как-то умудрилась удрать, обнаружили это Николка с Марфуткой очень рано утром и тут же пустились в погоню. Им повезло – несколько часов спустя натолкнулись на конный разъезд графа, посланный прочесывать окрестности в поисках пропавших конюхов и егерей. Ловкая Марфутка выпытала, что в Острове ночью оказалась непонятная женщина, какой там раньше не видели, в господском платье, и заподозрила Аграфену. Но нужно было посмотреть на эту особу и убедиться: да, точно она. Вот Марфутка с Николкой и крутились вокруг орловского дворца.
– Что ж вы молчали? Боялись – коли скажете правду, я сразу к вашей барыне с доносом полечу? – спросил граф. – Ладно, сейчас вас отведут к той особе, вы поглядите и скажете – она или не она.
– Барин, батюшка, век буду за вас Бога молить, коли она – отдайте ее нам, пособите ее к госпоже княгине доставить! – взмолилась Марфутка, а Николка отчаянно закивал.
– Сдается, ту особу сейчас перевозить нельзя. Но, коли это Аграфена Афанасьева, ее будут стеречь, и, как только пойдет на поправку, тут же воротим вашей барыне, – пообещал граф. – А вы что тут встали, рты разинувши? Делать нечего? Ну, живо – пошли вон!
Это относилось к дворне.
Услышав приказ и поняв, что развлечение окончилось, лакеи, горничные и бабы-поломойки побрели к дворцу.
Марфутка поднялась на ноги, спустилась к Николке и, думая, что это выйдет незаметно, взяла его за руку.
– А мне вот не нравится, что госпожа Афанасьева как-то запуталась в то дело, – сказал Григорий Орлов.
– Мне, думаешь, нравится? Но вряд ли ее княгиня послала – это она сама как-то вляпалась. Ну, пойдем, убедимся, что это точно она…
Спальни в островском дворце, как было принято, различались по цветам. Желтую так прозвали из-за обивки стульев и кушетки, да еще висела там картина, вывезенная графом из Ливорно, на которой резвились нимфы в желтых хитончиках. Картина висела над кроватью, куда уложили Аграфену.
– Ну, ступайте, глядите – она? – граф подтолкнул Николку.
Николка сделал два шага и вдруг попятился.
– Ты чего, дурень? – шепотом спросила Марфутка, сама подошла к кровати и ахнула:
– Батюшки-светы! Покойница!..
– Какая еще покойница, она ранена, лежит без чувств, ее лечат… – сказал граф и замолчал, увидев на полу возле постели кучку окровавленных бинтов.
Покойников он, понятное дело, не боялся, подошел, откинул одеяло и увидел голое плечо со страшной раной. Постель была вся в крови.
– Гриша… – сказал он. – Гриша, кто-то забрался сюда, сорвал повязку, и она истекла кровью!
– Сама она сорвать не могла? В беспамятстве? – спросил старший братец.
– Могла – да ты погляди, где бинты лежат! Черт возьми, пока эти остолопы бегали всей оравой, дом стоял пуст, сюда кто-то залез!
– Алехан, этот мерзавец далеко уйти не мог!
Сиделку к Аграфене не приставили, но велено было присматривать за ней всем бабам, что наводили порядок в этом крыле дворца. Они, когда внизу изловили Марфутку с Николкой, помчались на шум, чая себе неожиданное развлечение.
– Сюда полк конных драгун въехал бы незамеченным! – граф был в ярости. – Удвоить, утроить охрану конюшен! Она что-то знала про тех, кто хотел увести Сметанного!
– Это твой Ерошка… – вдруг сказал Григорий. – Он знает тут все входы и выходы. Это он повязку сорвал. Расспрашивал же про нее!
– Расспрашивал!..
Алехан Орлов схватился за голову:
– Сам же растил, сам воспитал! Иуда! Своими руками убью! Гришка, оставь, не тронь меня! Этих… этих – запереть! Пока не приедут архаровцы, чтобы раскопать это дело, – пусть сидят! Чем менее шума – тем лучше! И – охранять Остров! Всякого чужого – хватить и под замок, потом разберемся!
– Алехан!..
Гришка хотел напомнить про Катеньку Зиновьеву, что со дня на день должна приехать, но граф махнул рукой и помчался вниз – раздавать приказания и оплеухи. Он редко впадал в ярость, но кого же оставит спокойным убийство в его собственном, причем хорошо охраняемом доме?
Николка и Марфутка просили, чтобы о них дали знать княгине, но их и слушать не стали, а увели в винный погреб и там закрыли.
Глава 14
Княгиня Чернецкая имела в кабинете неплохо вычерченную карту своих владений. Позвав туда мистера Макферсона, она объяснила, где именно следует учить Лизаньку самостоятельно управляться с Амуром. Казачок Васька помог, и на следующий день внучка впервые выехала из манежа. Тут дело чуть не сорвалось – деревенские девки, что шли навстречу с лопатами, переходя с одного огорода на другой, остановились, стали показывать на барышню пальцами и пересмеиваться. Мистеру Макферсону было все равно, кого он учит, мальчика или девочку, своими взглядами он наездницу не смущал, к нему и к Ваське Лизанька уже привыкла и не стыдилась, но девки, впервые увидевшую особу женского пола в мужских штанах, чуть не довели ее до слез. Она повернула Амура, но Васька, сообразив, кинулся разгонять девок, ругая их так, как пятнадцатилетнему парнишке было вовсе неприлично.
Когда наглые девки убрались, Лизанька с мистером Макферсоном и с Васькой выехали на дорогу.
– Поезжайте, барышня, вперед сами, а мы будем издали вас сторожить, – сказал Васька. – Не бойтесь, Амурка смирный. Ну, с Богом.
Лизанька и поехала.
Старый опытный конь очень себя берег – поднять его в рысь без помощи берейтора или казачка оказалось невозможно. Поняв суть беды, Васька нагнал Лизаньку и дал ей сломанный с придорожного куста прут.
– Его чуть хлопнуть надо, он поймет.
Васька отъехал, Лизанька пустила в ход прут, и Амур, все поняв, пошел ровной рысцой. Потом удалось послать его галопом. Лизанька была на седьмом небе от счастья. Так вышло, что в уроках верховой езды она одержала свои первые в жизни победы.
Потом Васька напомнил – негоже опаздывать к обеду, сударыня бабуленька гневаться изволит. Лизанька так увлеклась новообретенным искусством, что въехала на Амуре в сад, туда, где княгиня могла ее увидеть из окошек кабинета. И там лишь девушка соскочила наземь. Васька повел Амура в конюшню, чтобы передать конюхам, а Лизанька побежала в покои княгини – рассказывать обо всех подробностях конной прогулки.
Старуха залюбовалась внучкой – свежая, румяная, веселая, вовсе не похожа на горестного заморыша, которого привез полковник Афанасьев. И дала себе слово за такое превращение возблагодарить Господа – отслужить молебен во здравие Лизаньки, пожертвовать на храм десять рублей.
