Капитан Ришар - Дюма Александр (бесплатные полные книги .TXT) 📗

Пики рыщут по этой массе, пушки стреляют в нее, но удары в ней вязнут, не достигая самого сердца армии: слабые охраняют сильных — это невольные, но действенные живые щиты.

В это время маршал, прикрытый с одной стороны рекой, с другой — этой массой, в которой тонут удары, ускоряет шаг.

Однако иногда из-за неровностей местности его оттесняют от берега реки и линия казаков проходит между ним и рекой, о чем свидетельствует доносящаяся оттуда стрельба. В иных случаях, чтобы не тратить боеприпасов, Ней со шпагой в руке бросается вперед во главе пятисот или шестисот штыков, и тогда они гонят казаков впереди себя, сталкивая людей и лошадей в реку: друзья и враги, французы и русские будут вынесены одними и теми же водами к Черному морю.

Так они шли два дня подряд, делая по двадцать льё, напоминая преследуемое, гонимое племя: так бежит бык, преследуемый кусающими его слепнями.

Но вот наступила третья ночь; она давала надежду на отдых, однако нельзя было останавливаться: приходилось бросать тех, кто упал, а у кого-то хватало сил по просьбе друга разбить ему голову!

Ней видел все это; обеими руками он сжимал готовую разорваться грудь и отводил в сторону глаза, полные слез.

Как мы сказали, настала ночь; люди ощупью продвигались вперед через хвойный лес, наталкивались на стволы, с которых дождем осыпался снег. Вдруг темный лес освещается, раздается артиллерийский залп, и картечь, свистя, врезается в ели, а также в людей, исторгая у них крик боли.

Колонна отступает, смешивается, кружится водоворотом.

— А! Теперь-то они попались! — восклицает Ней. — Вперед, друзья, вперед!

И с пятьюдесятью солдатами этот человек-титан, этот гомеровский герой, этот Аякс, стремящийся освободиться вопреки богам, бросается вперед и, вместо того чтобы бежать самому, обращает в бегство своих преследователей.

Господин де Сегюр создал большую поэму об этих событиях. Почему только поэму, а не какое-либо иное произведение? Разве Академия запрещает ему писать?

Нет, он видел это ужасное зрелище и захотел передать испытанные им ощущения; как Эней, он мог сказать: «Et quorum pars magna fui» [12].

Когда пришло утро, отступающие вновь натолкнулись на пики и ядра казаков Платова. Правда, можно было укрыться в лесу; но это была слабая защита: простыми ружьями отогнать осаждающих они не могли, а те шли рядом, преследуя и уничтожая нас, поливая огнем на всем нашем пути. Приходилось ждать смерти и принимать ее, не имея возможности ответить тем же, а потому ждали и умирали.

Люди шли под огнем, останавливались под огнем, ели под огнем; гибли в пути, на привалах, за едой; можно было бы сказать, что лишь Смерть не уставала.

Наступила еще одна ночь — четвертая. Было решено не останавливаться, а идти дальше: французы должны быть близко.

Оставалось десятка два всадников, десятка два лошадей; Луи Ришар, прошедший без единой царапины там, где погибли тысячи, возглавил этих всадников и пошел вперед, туда, где, предполагалось, была Орша, а значит, французская армия.

XVI

Четырнадцатого ноября, как уже было сказано, Наполеон оставил Смоленск.

В первый день он не встретил другого врага, кроме местного рельефа, — врага достаточно сильного, достаточно страшного; его одного было довольно, чтобы сокрушить армию! Вышли ночью, тихо; однако эта тишина то и дело нарушалась проклятиями солдат обоза, ударами, которыми они награждали лошадей, шумом, производимым пушками и зарядными ящиками. С большим трудом взбирались они на вершину какой-либо складки местности, а там под силой тяжести срывались вниз, разбиваясь и давя друг друга на дне оврага.

Артиллерия гвардии потратила двадцать два часа, чтобы продвинуться на пять льё!

Армия растянулась на десять льё, то есть от Смоленска до Красного.

Люди, спешившие убежать, были уже в Красном, а отставшие едва лишь выходили за ворота Смоленска.

Корытня находится на полпути от Смоленска к Красному, следовательно, в пяти льё от Смоленска и в пяти льё от Красного. Наполеон рассчитывал остановиться в Корытне, но там дорога от Ельни пересекалась с дорогой на Красный; по этой дороге двигалась другая армия, и в этой армии царил порядок, тогда как в нашей был беспорядок; та армия была многочисленна, тогда как наша сократилась; та армия была полна сил, тогда как наша изнемогала.

Та армия состояла из девяноста тысяч человек, ею командовал Кутузов.

Ее авангард обогнал нас в Корытне.

Наполеону сообщили эту новость.

— Но я рассчитываю остановиться в Корытне, — сказал он, — пусть оттуда выгонят русских!

Один генерал, неизвестно кто это был, — только великие имена остались после этого разгрома, так же как лишь крупные обломки привлекают взгляд при кораблекрушении, — так вот один генерал возглавил тысячу солдат, и они выгнали русских из Корытни.

Отчаяние или, вернее, бесстрашное отношение к смерти многократно умножало силы людей: то, что прежде делали с трудом десять тысяч человек, теперь совершали пятьсот!

В тот час, когда Наполеон входил в Корытню, ему сообщили, что еще один авангард засел в овраге в трех льё от села — то был передовой отряд Милорадовича, быстро подходившего с двадцатью пятью тысячами солдат.

Таким образом, чтобы вернуться во Францию, надо было пробиться через армию из ста пятнадцати тысяч человек!

Наполеон слушал этот доклад в единственном доме, оставшемся невредимым во всей Корытне. Поговаривали, что этот дом был, возможно, ловушкой, куда хотели завлечь Наполеона, что он мог быть заминирован, что какой-нибудь мужик мог пожертвовать собой и в удобный момент прийти поджечь спрятанный там фитиль, и тогда полубог, который произвел на земле больше бурь, чем это сделал Юпитер на небе, исчезнет, как Ромул, в одной из них! Неизвестно, слышал ли Наполеон то, что говорилось, но он пошел и сел у стола, где были развернуты карты дорог, карты неизвестной ему страны, причем весьма приблизительные.

Вошел адъютант генерала Себастиани.

Себастиани обнаружил в Красном авангард третьей армии, неизвестно кому принадлежащей, и собирался опрокинуть его, чтобы освободить путь; об этом он просил сообщить Наполеону.

Кроме того, прошел слух — его принес тот же адъютант, — что в Лядах, местечке, расположенном в трех льё от Красного, четвертый авангард, вероятно принадлежавший какой-то нерегулярной казачьей части, похитил солдат, шедших поодиночке, и двух генералов.

Все ждали, что Наполеон, узнав о всех этих передвижениях противника вокруг и впереди него, пошлет приказ корпусам Евгения, Даву и Нея, оставшимся в Смоленске, ускорить свой марш, чтобы выставить хотя бы пятнадцать — двадцать тысяч человек в бой против двухсот тысяч; Наполеон не отдал никакого приказа и остался в раздумьях.

На следующий день тронулись в путь, словно разведчики сообщили, что дорога свободна; колонна с Наполеоном в центре шла вперед, не принимая никаких предосторожностей, как если бы та звезда, что вела к Маренго и Аустерлицу этих победителей всего мира, все еще сияла в снежном небе России.

Мародеры и дезертиры образовывали авангард; больные и раненые — арьергард.

Сердце билось лишь там, где был Наполеон.

Неожиданно перед ними возникли очертания неподвижной цепи — на заснеженной равнине возвышался заслон из людей и лошадей.

Мародеры и дезертиры замерли; откатившийся поток остановил и лошадь Наполеона; тот поднял голову, направил свою подзорную трубу на черную линию и произнес: