Охотники за пчелами - Эмар Густав (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗

Донна Мануэла села за стол, дон Эстебан занял место по левую ее руку, а дон Фернандо — по правую. Трое или четверо пеонов вошли и по знаку своей госпожи сели на противоположном конце стола.

Ужин был умеренный. Он состоял из турецких бобов, приправленных перцем, сушеной говядины, курицы с рисом, маисовых лепешек и водки.

Молодые люди ели, как и подобает путешественникам, проделавшим путь в десять миль, не останавливаясь. Донна Мануэла с удовольствием смотрела, как исчезали кушанья, которые она накладывала им на тарелки, и продолжала ласково потчевать их. После ужина все перешли во внутреннюю комнату, служившую гостиной.

Разговор, который, естественно, шел несколько вяло за ужином, мало-помалу оживился и вскоре благодаря донне Мануэле принял непринужденный характер и даже задушевный.

Дон Фернандо с тайным удовольствием предавался этой беспорядочной беседе, которая постоянно переходила с одного предмета на другой. Он охотно слушал длинные рассказы донны Мануэлы и добродушно отвечал на вопросы, которые она обращала к нему.

— Вы уроженец прибрежных мест или родились вдали от реки, кабальеро? — спросила вдруг эта добрая дама своего гостя.

— Право, сеньора, — сказал он, улыбаясь, — признаюсь откровенно, я затрудняюсь ответить на этот вопрос.

— Почему же, сеньор?

— По самой простой причине: я не знаю, где родился.

— Однако вы мексиканец?

— Все заставляет меня думать именно так, сеньора, однако я за это не поручусь.

— Как странно! Разве ваши родные живут не здесь? — Тень пробежала по лицу дона Фернандо.

— Нет, сеньора, — ответил он сухо, и хозяйка дома, поняв, что коснулась болезненной темы, поспешила переменить тему разговора.

— Вы, конечно, знаете дона Педро де Луна?

— Очень мало, сеньора. Случай свел нас один только раз, правда, при таких странных обстоятельствах, что он не может не помнить об этом, но вряд ли я войду когда-нибудь в его асиенду.

— Напрасно, кабальеро. Дон Педро старый христианин note 2 , оказывающий гостеприимство по старинному обычаю. Он счастлив, когда ему представляется случай выказать гостеприимство.

— К сожалению, неотложные дела требуют моего присутствия далеко отсюда, и я боюсь, что у меня не будет времени посетить асиенду.

— Извините, сеньор, — вступил в разговор дон Эстебан, — вы, конечно, не имеете намерения отправиться в пустыню?

— Почему вы задаете этот вопрос, кабальеро?

— Потому что мы находимся на самом краю индейской границы, и, если вы не намерены вернуться, вам откроется только один путь — в пустыню.

— Именно в пустыню я и намерен отправиться. Дон Эстебан не мог скрыть удивления.

— Извините, если я покажусь вам назойливым, — сказал он, — но вы, видимо, не знаете той пустыни, в которую собираетесь.

— Извините, сеньор, напротив, я знаю ее очень хорошо.

— Зная ее, вы осмеливаетесь отправиться туда в одиночестве?

— Я, кажется, доказал вам сегодня, сеньор, что осмеливаюсь делать многое.

— Да, да, я знаю, что ваше мужество беспредельно. Но то, что вы собираетесь предпринять сейчас, — безрассудство.

— Безрассудство, сеньор! О! Мне кажется, вы немножко преувеличили. Разве человек решительный, хорошо вооруженный и на хорошей лошади может опасаться индейцев?

— Если бы вам пришлось защищаться только от индейцев и хищных зверей, я бы еще мог согласиться с вами. Храбрый белый человек может справиться с двадцатью краснокожими. Но возможно ли одолеть Тигровую Кошку?

— Тигровую Кошку? Извините меня, кабальеро, но я вас не понимаю.

— Я поясню, сеньор. Тигровая Кошка — белый человек. Неизвестно, что побудило его связать свою судьбу с апачами, сделаться одним из их начальников. Он питает неистребимую ненависть к людям своей расы.

— Я тоже слышал о том, что вы рассказываете, но человек этот один только и есть белый среди индейцев. Как бы он ни был опасен, я полагаю, он тоже смертен и человек храбрый способен его убить.

— К сожалению, вы ошибаетесь, кабальеро. Этот человек не единственный белый среди индейцев. Есть и другие разбойники, тоже белые.

— Да, — заметила донна Мануэла, — между прочим его сын, который, говорят, такой же свирепый и такой же безжалостный грабитель, как и он сам.

— Матушка, это только догадки насчет Каменного Сердца, нельзя ничего утверждать определенно.

— Кто этот человек, о котором вы говорите?

— Уверяют, что это его сын, но точно никто не может сказать.

— И вы называете этого человека Каменным Сердцем?

— Да, сеньор, а я слышал о его великодушии, свидетельствующем, напротив, о его благородном сердце и пылкой душе, способной на добрые дела.

Мимолетная краска покрыла лицо дона Фернандо.

— Вернемся к Тигровой Кошке, — сказал он. — Чего мне следует опасаться?

— Всего. Притаившись где-нибудь за скалой в пустыне, этот разбойник нападает на многочисленные караваны, грабит их, убивает одиноких путешественников. Его ловушки расставлены так искусно, что никто не способен их избежать. Верьте мне, кабальеро, откажитесь от этого путешествия или вы погибнете.

— Благодарю вас за эти советы, которые продиктованы вашим добрым участием ко мне, однако я не могу им последовать. Но, кажется, становится поздно, позвольте мне откланяться. Я приметил на галерее лежанку, на которой с удовольствием скоротаю ночь.

— Я приказала постелить вам в комнате моего сына.

— Я не позволю, чтобы кто-нибудь испытывал неудобства из-за меня. Я привык к путешествиям. Впрочем, скоро уже утро. Клянусь вам, вы доставите мне огорчение, если станете настаивать, чтобы я занял комнату дона Эстебана.

— Поступайте, как знаете, кабальеро. Гость — посланник Божий. Он должен быть главным лицом в том доме, где находится на протяжении всего времени, пока украшает его своим присутствием. Да хранит Господь ваш покой и да пошлет вам приятный сон. Сын мой укажет вам конюшню, где стоит ваша лошадь, на тот случай если вы пожелаете уехать раньше, чем проснутся в доме.

— Благодарю еще раз, сеньора. Я надеюсь засвидетельствовать вам почтение до моего отъезда.

Обменявшись еще несколькими любезными фразами с хозяйкой, дон Фернандо вышел из комнаты вслед за доном Эстебаном. Желание, высказанное им спать на галерее, было вполне естественным и согласовывалось с обычаями страны, где ночи вознаграждают жителей своей красотою и свежестью за изнурительный дневной зной.