Сатанстое [Чертов палец] - Купер Джеймс Фенимор (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
Сборы наши были недолги; нас только немного задержало отсутствие Траверса, которому пришлось оставить записку, чтобы объяснить причину нашего ухода и обещать вернуться, как только окончатся первые военные операции. Записку эту мы вручили Петеру, который должен был остаться в Мусридже, тогда как мой неразлучный Джеп отправлялся с нами, навьючив на себя весь наш багаж.
Когда все было готово, приходилось решить, пойдем ли мы через Равенснест или по новой дороге, которую нам указывал Сускезус. Собственно, того, что обычно называется дорогой, не было ни тут, ни там, но путь на Равенснест был нам уже немного знаком, тогда как в том направлении, куда указывал Сускезус, мы никогда не бывали. Кроме того, в конце первого пути нас ожидали прелестные, цветущие, улыбающиеся личики Аннеке и Мэри, и даже Дирк высказался за Равенснест. Но онондаго решительно отказывался идти в ту сторону. Он оставался стоять неподвижно, указывая рукой на северо-запад с таким упорством, которое трудно было преодолеть.
— Мы не знаем этой дороги, Бесслед, — сказал Гурт, — а эта нам уже знакома!
— Сускезус знает, Сускезус покажет!
— Кроме того, мы хотели бы проститься с барышнями.
— Не надо видаться со скво! Ничего из этого не выйдет доброго. Тропа войны не ведет к женщинам. Гуроны и французские воины там! Дорога длинная — время короткое! Вождь бледнолицых очень спешит!
— Черт возьми! И мы спешим, а потому не задерживай нас и иди за нами, если не хочешь идти впереди.
— Этот путь годен только для тех, кто не хочет видеть врага! — иронично уронил Сускезус и пренебрежительно отвернулся.
— Да, черт возьми, индеец, — вспылил Гурт, — это еще что за новости! — и, быстро обернувшись, он занес руку и кинулся на онондаго. Тот бросился бежать, желая избежать удара; я погнался за ними, чтобы удержать Гурта; за мной следом кинулись и Дирк и Джеп. Так как мы бежали друг за другом, не переводя духа, сами не замечая, куда бежим, то когда наконец остановились, успели отбежать так далеко от хижины, что ее даже не было видно. Ни у кого не было охоты возвращаться назад. Быть может, с нашей стороны было несколько неосторожно так всецело полагаться на индейца, в котором все мы были даже не совсем уверены и которого почти не знали. Мы внутренне сознавали это, но самолюбие мешало нам в этом признаться. Сускезус ни минуты не колебался относительно пути и вел нас лесом прямо на северо-запад, ориентируясь главным образом по солнцу.
У нас были с собой наши компасы, и мы знали, что, идя прямо на северо-запад, мы должны выйти к живописному озеру Джорджа, но я лично сильно сомневался, что с помощью компаса мы вышли бы туда так скоро и прямо, как под водительством этого индейца.
На первом из привалов мы как раз рассуждали об этом. Мы шли безостановочно целых пять часов и теперь должны были передохнуть и утолить голод; по нашим расчетам, мы за это время прошли чуть не половину пути, который, по мнению онондаго, равнялся приблизительно сорока милям.
— Говорят, что у индейцев нюх не хуже, чем у гончей, — сказал Гурт, — и я против этого не спорю. Но все же думаю, Корни, что компас более надежный путеводитель в лесах, чем все эти индейские приметы на коре деревьев, на загнутых прутьях кустов и тому подобное.
— Без сомнения, компас не может ошибиться в направлении, но сознайтесь, что было бы довольно скучно останавливаться каждые пять минут и сверяться с компасом да еще каждый раз давать ему время устояться! — возразил я.
— Ну уж и каждые пять минут! Скажем: каждый час, много каждые полчаса! Я готов побиться об заклад, что пройду по столь же прямой линии, нисколько не уклоняясь в сторону, как и любой индеец, руководствуясь только своим компасом.
Сускезус сидел неподалеку от нас и мог хорошо слышать наш разговор. Мне показалось даже, что я уловил на его лице пренебрежительную усмешку при последних хвастливых словах Гурта; тем не менее он не произнес ни слова. Покончив с ужином, мы встали и собрались в путь. Сускезус незаметно отступил за спину Гурта, как бы выжидая, чтобы тот пошел вперед.
— Ну, мы готовы, Бесслед, — сказал альбаниец. — Иди вперед, раз ты взялся вести нас!
— Нет, — промолвил индеец, — пусть теперь компас ведет нас! Сускезус ничего больше не видит, он слеп, как маленький щенок!
— А-а, ты захотел меня проверить! Ну что же, я согласен! Теперь вы увидите, Корни, что такое компас!
И, достав из кармана свой компас, он установил его на ровном пне, выждал, когда игла совершенно успокоилась, затем наметил свое направление на дубе, стоявшем в пятистах шагах от того места, где мы находились, и, забрав свой компас, бодро пошел вперед. Мы следовали за ним; уверенный в том, что он идет в надлежащем направлении, Гурт не потрудился взглянуть на компас, поравнявшись с намеченным деревом, и наметил вдали другое. Так мы шли около получаса, и я уже начинал верить, что Гурт окажется прав, потому что и мне казалось, что мы идем совершенно по прямой линии.
— Главное, это хорошо начать, — говорил Гурт, — а дальше уже оно само собой идет! Это как и все почти в жизни: стоит только хорошо начать. Что хорошо начинается, почти всегда хорошо и кончается! Правда, я лично в жизни не очень хорошо начал; но ведь я остался сиротой, без отца, без матери, десяти лет! Ну, что ты скажешь про компас, Сускезус?
— Посмотрите на него, и он вам скажет сам, — ответил индеец.
— Черт возьми, да эта проклятая игла никогда не установится! — воскликнул Гурт, встряхивая в десятый раз свой компас, чтобы установить стрелку на том месте, где он того желал. — Наверное, он испортился.
— Так возьмите другой! Возьмите все три разом! — сказал индеец.
Мы достали свои компасы и сверили их, но эти маленькие черти словно сговорились между собой, и оказалось, что мы все время шли на юго-восток, вместо того чтобы идти на северо-запад. Против очевидности нельзя было спорить. Мы возвращались назад, вместо того чтобы идти вперед. Но онондаго ни жестом, ни словом, ни выражением не проявил своего торжества; он стоял в стороне неподвижно, как мраморное изваяние, а когда ему предложили идти во главе нашего маленького отряда, он молча пошел, не выразив при этом ни радости, ни неудовольствия.
С этого момента мы стали быстро продвигаться вперед; далее мы стали как бы уклоняться к северу и перед закатом солнца увидели сквозь прогалину в лесу между стволами лежащее вдали озеро. По пути мы должны были взбираться на холмы, перебираться через ручьи и переправляться через речки, а теперь стояли на возвышенности; перед нами лежала прогалина, образовавшаяся оттого, что место это было скалистое и почва на нем скудная, а потому и растительность бедная. Придя сюда, мы убедились, что здесь не раз устраивали свою стоянку индейцы. Следы их костров были ясно видны. Поблизости в скале бил ключ с чудесной водой. Сускезус подошел напиться этой воды и заявил, что сегодня мы не пойдем дальше.
Теперь только, сбросив с себя заплечные мешки и оставив в сторонке карабины, мы осмотрелись кругом. Под ногами у нас, на расстоянии, быть может, тысячи шагов, лежало озеро, спокойное и прозрачное; мы находились на восточном его берегу; бесчисленное множество островов и островков, группировавшихся у нас под ногами, удивительно разнообразили пейзаж. На южном берегу озера в лесу виднелась широкая просека и на ней руины; это были развалины форта Уильям Генри; около этих развалин раскинул лагерь Аберкромби со своим войском — самым многочисленным, какое только видела до этого времени Америка.
Сотни барок, шлюпок и баркасов, вмещающих по сорок и по пятьдесят солдат, бороздили озеро во всех направлениях. Несмотря на большое расстояние, нетрудно было сообразить, что в английском лагере готовятся начать военные действия. Итак, в этом отношении Сускезус не обманул нас, и все, что он сообщил о намерениях Аберкромби, было также совершенно верно.
Эту ночь мы провели на скалистой возвышенности, и хотя удобств было мало, но я не помню, чтобы когда-нибудь спал лучше, чем в эту ночь. Я не просыпался до самого утра и очнулся, только почувствовав легкое прикосновение к моему плечу. Я раскрыл глаза и увидел Сускезуса, стоявшего надо мной. Впервые с тех пор, как я его знал, я заметил выражение радости или удовольствия на его лице. Никого, кроме меня, он не разбудил, и когда я встал, он сделал знак следовать за ним.
