Заговорщица - Зевако Мишель (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Глава XII
ДОЧЬ
Расставшись с безумной цыганкой, Фауста вернулась в монастырь и попросила проводить ее к настоятельнице. Та приняла ее как всегда: почтительно, но настороженно — в святой обители Фаусту побаивались. Мать настоятельница, Клодина де Бовилье, не раз спрашивала себя, кто же на самом деле эта женщина. Действительно ли она обладает таинственной властью или же просто умело ведет интриги? Вас интересует, что нужно было самой Клодине де Бовилье? Аббатиса хотела одного: чтобы монастырь разбогател… тогда она тоже станет богата.
Клодина была женщиной беззаботной, незлой, не склонной к размышлениям. Более всего на свете она любила комфорт и удовольствия. Она обожала драгоценности и дорогие наряды, вкусные яства и тонкое белье. Нет ничего зазорного в том, что женщина склонна к роскоши, но, согласитесь, настоятельнице монастыря не пристало слишком уж увлекаться подобными вещами. Фауста много наобещала красавице монахине, будущей любовнице Генриха IV, так что святая мать с тревожным нетерпением ожидала каждого визита своей покровительницы.
Клодина де Бовилье знала о заговоре, направленном против Генриха III. знала о том, что на престол должен взойти Гиз. Она рассчитывала, что с воцарением Лотарингского дома придет и ее час. Новый король осыплет монастырь золотом — так обещала Фауста. А Клодине де Бовилье было известно об огромном влиянии прекрасной итальянки на Генриха де Гиза. Итак, настоятельница со всем почтением встретила Фаусту, хотя в глубине души легкомысленная монахиня не очень-то верила ее обещаниям и относилась к ним, как к некоему полумифическому наследству: может, достанется, а может, и уплывет.
Поэтому со своей посетительницей аббатиса была притворно любезна, даже медоточива, но при этом держалась настороженно. Клодина де Бовилье согласилась спрятать Виолетту, но не очень-то заботилась об охране пленницы. Она препоручила эту неприятную обязанность двум бестолковым монахиням, возложив всю ответственность на них.
Этих двух сестер наш читатель уже знает: сестра Марьянж и сестра Филомена. Не так давно до настоятельницы дошли слухи, что надзирательницам помогают какие-то два верзилы, поселившиеся прямо в монастырской ограде; впрочем ее не очень-то обеспокоило вторжение мужчин на территорию святой обители.
Возможно, если бы Фауста осознала, насколько беззаботна Клодина де Бовилье, она не стала бы поручать ей охрану пленницы. Но Фауста, как и многие люди, привыкшие властвовать, убедила себя, что ее окружают только преданные слуги.
Когда Фауста вошла к настоятельнице, та как раз просматривала счета. С горечью убедилась святая мать в том, что монастырю до конца года необходимо где-то достать шесть тысяч ливров.
Обитель получала ежегодную субсидию в две тысячи ливров, но после бегства Генриха III все выплаты из королевской казны прекратились. Сестрам грозила уже не бедность, а нищета. Клодина де Бовилье перебирала в уме имена тех состоятельных дворян, на чью благосклонность она могла бы рассчитывать…
В этот момент и появилась Фауста. Клодина встала и низко поклонилась.
— Чем вы занимаетесь, дитя мое? — спросила Фауста.
(Она была одного возраста с аббатисой, но подобное обращение никому из двух женщин не казалось странным. )
— Ах, сударыня, — вздохнула Клодина, — я просматривала счета обители.
— И что же? — сказала Фауста, располагаясь в кресле.
— Боюсь, наши сестры умрут с голоду, если небо не пошлет нам манну небесную.
— Господь питал свой народ и в пустыне, — многозначительно произнесла Фауста.
— Увы, прошли те времена, когда под ударом жезла Моисеева из скалы мог забить источник. Как ни ищу, я не могу найти способ удовлетворить наших многочисленных кредиторов, едва ли не осаждающих монастырь.
— Давайте поговорим подробней. Сколько вы тратите в год? — поинтересовалась гостья. — Я имею в виду вас лично…
— Я уже давно отвыкла от роскоши. На себя и на сестер, что прислуживают мне, я трачу не более двадцати тысяч ежегодно.
— Монастырь получает субсидию в две тысячи ливров, на содержание монахинь идет по меньшей мере десять… Откуда вы брали недостающие двадцать восемь тысяч?
Клодина мило улыбнулась — она, конечно, могла бы ответить на вопрос принцессы, но предпочла промолчать. Впрочем, аббатиса выразительно посмотрела на гостью, а затем указала взглядом на список, лежавший на столе, — там были перечислены состоятельные дворяне, пользовавшиеся благорасположением настоятельницы. Фауста взяла бумагу, пробежала глазами по строчкам, все поняла и вздохнула:
— Бедная женщина!
Услышав слова сочувствия, Клодина залилась краской, словно ее оскорбили. Может, Фауста добивалась как раз этого — чтобы в душе монахини взыграла гордость?..
— Сударыня, — дрожащим голосом произнесла настоятельница, и на глазах у нее блеснули слезы, — разве я виновата? Если бы у меня были деньги, я, разумеется, была бы свободна в выборе… но у нас не то что денег, у нас хлеба нет…
Она замолчала, но потом уверенно продолжила:
— Когда сестра экономка приходит ко мне и говорит, что сегодня несчастным монахиням нечем пообедать, когда я знаю, что в обительской кухне уже два дня не разжигали огня, я пытаюсь найти выход… и поскольку у меня уже не осталось драгоценностей, которые можно продать, я продаю… что могу. Кроме того, сударыня, я немало сделала для герцога де Гиза. А что он сделал для меня? Благодаря мне многие дворяне, чья помощь для герцога бесценна, стали активными приверженцами Католической Лиги. Я отдала герцогу все, что у меня было. А он отделывается одними обещаниями.
Клодина, чувствовалось, негодовала — этого-то Фаусте и надо было.
— Похоже, вы вот-вот переметнетесь к сторонникам короля? — холодно спросила гостья.
— К сторонникам Валуа? Да! Более того, я готова перебежать на сторону Генриха Наваррского! Мы хотим жить, сударыня, только и всего! Кто имеет право обвинять меня?!
Фауста нежно улыбнулась:
— Дитя мое, видимо, ваши силы и терпение на исходе…
— Да, и таких, как я, немало среди приверженцев Лиги. А что со мной будет в нынешнее смутное время, когда… ох, простите, сударыня…
— Говорите, говорите смело.
— Вы догадались, откуда я беру деньги, и вот теперь… с тех пор как герцог де Гиз получил власть в столице…
Клодина снова замолкла.
— Я поняла, — продолжила за нее Фауста, — теперь ваши любовники заняты войной да политикой и пренебрегают радостями любви.
— Именно так, сударыня. А что будет со мной и с нашими бедными сестрами? Только ваша поддержка и спасает нас.
— Скажите же, сколько вам нужно…
— Боюсь произнести, сударыня, но без шести тысяч ливров монастырю не обойтись.
— А если я предоставлю в ваше распоряжение тысяч двадцать?
— Ах, сударыня, мы будем спасены! — воскликнула обрадованная Клодина.
— И вы сможете спокойно ожидать наступления великих событий?
— Конечно, только бы дождаться обещанных денег…
— Ждать придется недолго. Давайте договоримся: двадцать второго октября…
— Мне подходит этот день, сударыня.
— Итак, двадцать второго октября пошлите кого-нибудь ко мне во дворец, и вам доставят двести тысяч ливров, как и было условленно.
Клодина от неожиданности даже вскочила:
— Такая… такая огромная сумма!.. Вы, наверное, оговорились…
— Вовсе нет, дитя мое. Повторяю: двести тысяч ливров.
— Не может быть? — прошептала потрясенная до глубины души настоятельница.
— Вы их получите, но при условии, что накануне, то есть двадцать первого октября, вы мне поможете в одном деле, которое для меня исключительно важно.
— Ах, сударыня, конечно… все, что смогу… только скажите…
— Вот и договорились. Когда придет время, я вам объясню, что и как надо сделать. А сейчас, пожалуйста, пришлите ко мне ту из ваших пленниц, что. зовут Жанной.
Ошеломленная Клодина бросилась прочь и через несколько минут вернулась, ведя за руку Жанну Фурко, девушку, что разделяла заточение с Виолеттой.
