Листы каменной книги - Линевский Александр Михайлович (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Колдун был обязан добиваться у духов удачи в промысле, заклинаниями охранять сородичей от болезней, голода и мора. Он должен был дружить с духами, чтобы они вовремя предупреждали его об опасностях, грозящих роду, — о злых замыслах соседей, о буре на море.
На промысел колдуна брали редко, только когда ждали большой добычи, чтобы его «друзья» духи приманили целое стадо оленей, косяк рыбы, или когда боялись какой-нибудь беды, чтобы колдун отвел ее заклинаниями. Во время малой охоты охотники сами совершали несложные обряды. Колдун оставался в своей землянке.
Об этой землянке, куда не смел войти ни один из сородичей, ходили самые страшные слухи. Рассказывали, как с неба туда слетали огненные духи. Это были обычные для осенней ночи падающие звезды, которые гасли, не достигая земли, но женщинам стойбища казалось, что из землянки доносились голоса. «Это колдун — думали они, — беседует с Роко, Другом охотников». Много, очень много чудес рассказывали про это жилище, запрятанное в расщелине между скал и укрытое со всех сторон громадными елями.
Вот почему Льоку, семнадцатилетнему юноше, было страшно приблизиться к таинственной землянке. До этого дня он, как и все сородичи, обходил ее стороной, а теперь он должен в ней жить. Заболеет ли он — никто не придет его проведать. Умрет — так и останется тут. Новый колдун заложит вход черемушником и засыплет землей и для себя построит другое жилище, где-нибудь поблизости, в таком же уединенном месте. Но только один колдун много зим тому назад умер у своего очага. Все остальные погибали вне стойбища.
Льок со страхом рассматривал землянку. Вьюги намели у входного отверстия большой сугроб. Понадобилось немало труда, чтобы раскопать снежную кучу и отогнуть край полога, плотно прикрывавшего вход. Из землянки повеяло острым застоявшимся запахом диких луковиц, высушенными кореньями. Это подбодрило Льока, и он решился шагнуть в полутьму жилища, все же по-ребячьи жмурясь от страха.
С первого взгляда здесь все было, как в других жилищах. Посередине чернели закопченные камни очага, за ним на двух небольших валунах стояла выдолбленная колода с грудой оленьих шкур — видно, старый колдун любил спать в тепле. Вдоль стен тянулся ряд глиняных горшков в берестяных плетенках. Прежний колдун в последний раз вышел из землянки в осеннюю пору, когда делали запасы. Что могло быть в горшках? Льок поочередно стал приподнимать промазанные глиной покрышки. В одном сосуде было что-то светлое и твердое. Льок ковырнул пальцем — сало! В другом хранились луковицы, в третьем — куски копченой оленины.
Сколько пищи, которая еще вчера могла лишь присниться, принадлежало ему одному! Разгрызая промерзшую сладковато-горькую мякоть луковицы, Льок жадно перебирал темно-бурые куски оленины, выискивая те, на которых желтоватый пласт жира был потолще. Он яростно отдирал зубами волокна затвердевшего мяса, осматриваясь по сторонам, и вдруг попятился к выходу. Из полутьмы на него смотрело непонятное страшное чудовище. Охваченный страхом, Льок продолжал отступать, пока плечом не приподнял полог. Луч дневного света, ворвавшись сквозь щель, упал на стену. Льок перевел дыхание. Никакого чудовища не было. На выделанной оленьей шкуре углем и охрой был нарисован Роко, Друг охотников, — Льок узнал его по горбу и огромной ступне. На изображении кое-где чернели дыры, в плече Роко застрял дротик. Юноша ужаснулся: старый колдун посмел поднять руку на Друга, посмел причинить ему боль! А разве не Роко послал ночью лебедя и спас Льока от гибели?
Юноша торопливо выдернул дротик, торчавший в плече покровителя.
— Пусть твоя рана заживет поскорее, — шептал он, разглаживая рваные края дыры. — Ты подарил мне удачу, и я никогда не буду делать тебе больно.
Побеседовав так с Роко, Льок решил, что дружба между ними налажена, и совсем успокоился.
Теперь следовало бы развести в очаге огонь, чтобы прогреть промерзшую за долгую зиму землянку. Юноша разыскал у очага зажигательную доску и палочку. Обложил лунку в доске сухой травой и принялся быстро вращать палочку. Трава дымилась, но не вспыхивала. Льок со злостью повторял: «Гори, гори», пока наконец не показался синеватый язычок огня.
Вскоре из очага потянуло сладковатым запахом дыма, потом повалили густые клубы, едкие и горькие. Льок откинул меховой полог входа на верх землянки и присел перед очагом на корточки, привычно пригибая к земле голову. Белесый дым слоем поднимался кверху, плавно колеблясь от струй морозного воздуха, стлавшегося понизу.
Когда камни очага накалились, Льок перестал подкладывать сучья. Остатки дыма вытянуло наружу, дышать стало легче, глаза больше не слезились. Юноша опустил полог, подоткнул его поплотнее и при свете догорающих углей еще раз оглядел свое новое жилище. С восточной стены, против входа, на него смотрел Друг охотников — Роко, но Льок его уже не боялся. Северная стена была в несколько рядов завешана меховыми шкурами. Юноша осторожно приподнял висевшую сверху лосиную шкуру. На обратной ее стороне был нарисован большой, с ветвистыми рогами лось. Под лосиной оказалась оленья шкура, на ней углем и охрой был изображен олень, на волчьей и рысьей — нарисованы волк и рысь. Не было только медвежьего меха. Но тут же, в корзине из черемуховых прутьев, Льок нашел медвежий череп и под ним две пары высушенных когтистых лап.
Перед молодым колдуном раскрылось несложное колдовство его предшественников. Не выходя из землянки, они могли колдовать над изображением тех животных, на которых собирались охотиться сородичи, и требовать от духов помощи. Отныне Льоку предстояла такая же, как у его предшественников, одинокая жизнь: он должен был держаться в стороне от всех, никогда не заходить в землянки, где живут женщины. Говорят, хозяйки гор, лесов и рек очень ревнивы. Они не простят колдуну, если он подойдет к обыкновенной женщине. Он должен дружить только с ними или другими духами мужчинами. А какие были эти духи — Льок не мог себе даже представить…
Этот день для Белой Куропатки был не похож на другие. Вернувшись со Священной скалы, она прошла через все стойбище. На самом краю его примостилась маленькая землянка. Летом и зимой она стояла пустая и заброшенная, дым над ней вился только в те дни, когда «мудрые старухи» обучали новую колдунью. Здесь посвящаемая должна была прожить до новолуния. Старухи навещали ее поочередно и учили тому, что держали в тайне от всех сородичей, особенно от охотников, — искусству лечения больных, заговорам и заклинаниям.
Белая Куропатка руками разгребла снег у входа, приоткрыла полог, с порога поглядела, оставила ли ей предшественница достаточно хвороста, цел ли сосуд для воды, есть ли спальный мешок, и вернулась в стойбище. В эту землянку она войдет в новой одежде, сшитой про запас Лисьей Лапой, с горячими углями из костра Главной колдуньи, чтобы разжечь здесь давно не горевший очаг.
— Пришла! — угрюмо встретила ее Лисья Лапа. — Я и огонь не успела еще развести.
— Я подожду, — покорно ответила мать Льока.
Бормоча что-то под нос, старая колдунья достала из большого берестяного короба все, что полагалось надеть новой колдунье. Сверху лежали сшитые из выделанной оленьей кожи рубаха и набедренники, к который привязывались длинные, выше колен, меховые чулки, внизу была уложена верхняя одежда: меховая, шерсть внутрь, безрукавка, разукрашенная множеством нашивок, и такая же малица с разрезом на груди, обшитая по краям лисьим мехом.
— Торопись! — проговорила Лисья Лапа. — Торопись!
Белая Куропатка оглянулась. Входное отверстие не было прикрыто пологом, солнце заглядывало в землянку.
— Как может женщина показать солнцу свое тело? — не поддалась она хитрости старухи. — Если я нарушу обычай, ты же первая прогонишь меня…
— Хочешь быть Главной колдуньей? — Лисья Лапа, уже не скрывая злобы, посмотрела на женщину, ускользнувшую от ее коварной уловки.
— Так сказала Вещая, сестра моей матери, — не опуская глаз, ответила Белая Куропатка. — Это помнят все мудрые старухи.
