Любовь, опрокинувшая троны - Прозоров Александр (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Нет, ее витязь, пожалуй, все-таки неплох. Хорош собою и благороден душой…
В душе боярской дочери благонравие и скромность вступили в отчаянную схватку с остатками сказочного наваждения, хмельным желанием ласки и любви, надеждой хоть ненадолго избавиться от тоски, пустоты и безнадежности.
Когда еще в ее жизни появится шанс очутиться в объятиях такого ухоженного красавца?
В конце концов, что она потеряет от сего маленького приятного приключения?
И потому женщина, сделав шаг вперед, поставила ступню на край постели:
– Синяк на колене видишь? Лечи!
Боярин резко сел, на глазах расцветая, чуть сдвинулся, наклонился навстречу и коснулся указанного места губами. Чуть выждал, поцеловал снова. Потом еще раз.
– Не поняла… – задумчиво покачала головой Ксения и указала на бедро чуть выше. – А вот здесь?
Ее герой загадочно улыбнулся, придвинулся ближе, коснулся губами раз, другой, третий… Давно позабытое сладкое томление побежало по телу Ксении, горячей истомой защекотав самые потаенные уголки женской плоти.
Боярская дочь сглотнула и провела по коже пальцем:
– Здесь на плече ссадина.
Боярин поднялся, крепко взял ее за бедра, наклонился и жарко поцеловал в основание шеи, потом еще раз, и конечно же в третий. Прошептал:
– У тебя еще и под грудью большая отметина. Исцелить?
Ксения медленно опустила одежду, уронила ее на пол и позволила снова уложить себя на постель, огладить бедра, поцеловать сперва и вправду ноющие нижние ребра, а потом приласкать и соски, шею, лоно… Все это больше не казалось женщине пошлостью, ибо теперь это был ее выбор и ее желание. И потому боярская дочь легко и спокойно позволила себе утонуть в нежности, завернуться в негу, раствориться в сладострастии, целиком и полностью отдавшись во власть столь нежданно посланному ей судьбой мужчине.
«Сказочный витязь» оказался жаден и неутомим, заставив Ксению несколько раз закружиться в горячем безумии, взорваться огнем страсти, не в силах сдержать крика, но затем, в очередной раз доведя гостью до полного бессилия, вдруг резко поднялся и стал одеваться.
«Вот и все… – поняла Ксения. – Вот и сказочке конец…»
Душу женщины царапнула острым шипом легкая обида, но… Но ее сегодняшнее приключение и без того оказалось дивным и невероятным. Таким, о каковых помнят с улыбкой до седой старости и никогда никому не рассказывают, ибо все равно никто не поверит.
В этот раз боярская дочь разобралась с юбками куда быстрее, успев облачиться почти одновременно с боярином, и вместе с ним вышла из опочивальни. И «сказочный витязь» даже взял свою гостью под локоть.
В трапезной к их возвращению стало заметно больше гостей, угощение на столах обновилось, под потолком загорелись свечи четырех многорожковых люстр. Теперь уже в шубах не осталось никого – хмель и жар натопленных палат победили спесивость, и плюс к тому меж мужчинами возникло несколько румяных молодух в платках и полотняных сарафанах.
– Любо Федору Никитичу! – заметил их один из гостей и вскочил, схватив со стола кубок. – Слава хозяину нашему любезному!
– Любо, любо! – обрадовались прочие бояре. – Здоровья тебе, боярин Федор Никитич! Здоровья крепкого, богатства и долгие лета! Любо Федору Никитичу! Слава, слава!
Опять полилось рекой вино по золотым кубкам, вонзились острые ножи в толстые шматки истекающей прозрачным жиром розовой буженины и целиком запеченных осетров, загудели разговоры, послышался с разных сторон громкий смех.
– Где мой охабень? – с тревогой оглядела трапезную Ксения.
– Знамо, девки прорехи латают. Ты же не захотела с ним расставаться? Теперь жди, пока зашьют. – Федор Никитич обнял женщину за плечо, провел вдоль стены, сел во главу стола и усадил слева от себя в обитое бархатом кресло с широкими подлокотниками. Справа князь Шуйский целовался со своей зеленоглазой красавицей. Причем Василий Иванович тоже избавился от ферязи и ныне сверкал просторной рубахой из зеленого переливчатого шелка. Но вот его спутница, бедняжка, продолжала париться в тяжелом бархате.
– Ну наконец-то вернулись наши голубки! – оторвавшись от сладких губ кавалера, рассмеялась княжна. – Ну, как вы там? Согрелись али исцелились?
– Проголодались! – Федор Никитич решительно придвинул к себе лоток с нанизанными на деревянные палочки заячьими почками, взял одну, принялся с наслаждением жевать. Скользнувшие неслышной тенью слуги наполнили его отделанный рубинами кубок и усыпанную сапфирами чашу, что стояла перед Ксенией.
Боярская дочь вздохнула. Хмелеть еще сильнее она не собиралась… Но в чаше находилась единственная влага, каковой можно было утолить жажду в этом доме, а женщине очень хотелось пить…
Вином оказалась густая, как патока, и очень ароматная вишневая наливка. Гостья сразу поняла, откуда взялся окутывающий ее «сказочного витязя» сладкий ягодный запах. Вестимо, последние пару дней он пил токмо сей вкуснейший напиток.
– Так как прошел осмотр? – и не думала сдерживать своего любопытства княжна. – Федор Никитич оказался достоин звания воспитанника Авиценны?
– Он проявил себя достойно званию ближайшего царского родича! – пряча довольную улыбку, покосилась на хозяина пира Ксения.
– Кто это тут еще ближайший царский родственник?! – Даже во хмелю глава рода князей Шуйских не мог не возмутиться подобным намеком. – Ты, что ли, Федор Никитич? А я тогда кто?
– Не забывай, Василий Иванович, что я все-таки двоюродный брат государя, да продлят боги его годы и даруют детей поболее! – поднял кубок хозяин дома.
– Долгие лета государю нашему Федору Ивановичу! – согласился князь Шуйский и чокнулся с боярским сыном Захарьиным. – Однако же не забывай, друг мой, что брат ты царю по женской линии, всего лишь по женской! А кто же баб в делах династических считает?
– А отчего и не счесть, коли всех нас в сей мир женщины приносят? – пожал плечами хозяин дома. – Разве сыновья от разных отцов, из одного лона вышедшие, братьями кровными не являются?
– Братьями, оно да, – согласился князь, – да токмо права наследные у них разные! Вот посмотри на меня, Федор Никитич. Наш род с государевым три века назад разделился. Однако же и мне, и братьям моим, равно как и князю Мстиславскому жениться царем воспрещено! А почему? Да потому, что сыновья наши, буде раньше царских они родятся, прав на трон будут иметь поболее, нежели сын государя! Вот оно какое, родство отцовское, мужское! Ты же государю, считай, что ближняя кровиночка, брат двоюродный. Но… – вскинул Василий Иванович украшенный перстнем с изумрудом палец, – но брат ты по его матери. И что, есть тебе хоть какие запреты на женитьбу? Нету ничего! Ибо женской линии никто не считает!
– Но все-таки я государю брат! – тоже вскинул палец Федор Никитич. – Ближайший родственник!
– Ты токмо не сердись, друг мой! Ты же знаешь, как я тебя люблю! – Князь Шуйский, отодвинув зеленоглазую княжну, полез к хозяину обниматься, хотя из кресла это и оказалось крайне неудобно. – Обижать тебя я и в мыслях не имею! Родство родством, а дружба дружбой! Я ведь тебя в обиде не заподозрил, когда ты меня под стол загнать возжелал?
– Это когда, дружище?! – не понял хозяин дома.
– А когда мы об заклад бились, чей туркестанец резвее! – напомнил князь. – И ведь предлагал я тебе, предлагал на сто рублей спорить! Ан ты сам настоял проигравшему под столом кукарекать за-ради общего веселья!
– Так кто победил, кто первым вернулся? – заинтересовались ближние бояре, слышавшие их разговор.
– А и верно, кто, Федор Никитич? – злорадно ухмыльнулся Василий Иванович и сделал большой глоток из своего кубка.
Боярский сын Захарьин тяжко вздохнул, оглянулся на свою гостью, словно это она была виновна в его поражении, после чего с кряхтением полез вниз. Вскоре из-под бархатной скатерти послышалось тоскливое:
– Кукареку! Кукареку! Кукареку!
Ксении стало не по себе. Спор спором, дружба дружбой, пьянка пьянкой, но ведь позорище-то какое, боярину знатному под столом кукарекать!
