Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей - Вронский Константин (читать книги .TXT) 📗
Фаддей тоже засмеялся.
– Ну, так у тебя фора! Я-то блинчики не пек.
– Вот и позанимаешься, – лучезарно улыбнулась Полина.
Фаддей нежно поцеловал ее в щеку.
Ночь подступала слишком быстро. Они развели огонь, замотались в попоны. У Полины были еще три пригоршни ржи в кармане, ими они и поделились друг с другом. Долго сидели у огня, не в силах согреться. Вроде и морозы в последние дни отступили, а холод из глубин тел и душ так уходить и не хотел. Этот холод не изгнать было ни поцелуям, ни объятьям.
Очень медленно обретали они слова, которыми способно выразить счастье. И только обретя слова эти, стали рассказывать о том, что довелось пережить с прошлой весны.
– Почему ты просил бога убить тебя? – спросила Полина. Только сейчас ведь спросить осмелилась.
– Потому что я потерял надежду. А без нее жить нельзя. Вот я и кричал к господу о скорой смерти, – отозвался Фаддей. И улыбнулся: – Но я вновь нашел тебя. Завтра мы отправимся в путь. Я обязательно доставлю тебя домой. Обещаю.
– Давай не будем говорить о завтрашнем дне, – виновато попросила Полина.
Фаддей напрягся – что-то волнует его милую баронессу. И сердце мигом сжалось от недобрых предчувствий.
– Что с тобой? – только и спросил он.
– У меня больше никаких сил не осталось, Фаддей, – прошептала Полина. – Я… я не могу идти дальше.
– Ты сможешь, – упрямо возразил Фаддей. – Я же с тобой. Я помогу тебе. Ты вырвешься из золотой клетки смерти.
– Да, – отозвалась Полина. – Об этой клетке я очень часто думала.
– Мы обязательно из нее вырвемся, Полинушка! Веришь ли мне?
Она доверчиво кивнула головой, с глаз спала пелена беспокойства.
– Но ты права, – вздохнул Фаддей. – Давай не будем думать о завтрашнем дне…
5
Четырнадцатого ноября под прикрытием установленной на берегу сорокапушечной батареи французская армия во главе с Наполеоном начала переправляться через реку Березину. Оттеснив русские кавалерийские отряды, маршал Удино поспешил занять зембинское дефиле. Когда войска Чичагова и Витгенштейна подошли к Студянке, Наполеон со старой гвардией был уже в Плещаницах.
Забившись в глубину крытого возка, Наполеон бежал от армии – неузнанный и таинственный.
На переправе он спросил одного крестьянина:
– Скажи, любезный: много ли дезертиров переправилось здесь до меня?
– Нет, – был ответ. – Вы – первый…
Но всей неприятельской армии все-таки перейти на тот берег не удалось…
Страшные крики и гром канонады разбудили его. Фаддей в тревоге огляделся по сторонам. Полина все еще сладко спала.
Булгарин торопливо выбрался из-под попоны. То, что он увидел, глянув в сторону реки, окатило сердце волной ледяного ужаса.
Он видел людское море, затопившее деревянные мосты через Березину. Гранаты рвались непрерывно, в воздух летели ошметки человеческих тел. В смертном страхе остатки Великой Армии мчались к мостам, спасаясь от обстрела русской артиллерии. Воздух пронзали крики падающих в ледяную воду, – тех, кто уже никогда не выплывет из этой реки забвения.
Войска Чичагова атаковали. И спасения от них не было.
Перед ними была Березина, за спиной – армия русского императора. Аки море Красное и фараон египетский. Оставалось и впрямь лишь одно: вскинуть руку к небесам и молиться, чтобы разверзлись воды, отступили в сторону и пропустили армию неудачников, которым так и не суждено обрести свою землю обетованную. Вот только в войске русском не то что в воинстве фараоновом, не на колесницах, чай, вслед несутся, а из пушечек бьют. О сопротивлении и думать не приходилось. Какое уж тут сопротивление, если Наполеон и гвардия его старая первыми через мосты бежали.
Фаддей повернулся к Полине. Ох, до чего же права-то она оказалась! День наступивший жесток к ним сверх всякой меры. Как мирно спит она! И будить-то не хочется, покоя ее лишать. Но им спасаться надобно. Фаддей осторожно потряс Полину за плечо:
– Надобно к мосту пробираться, Полинушка, – заволновался Булгарин. – Иначе не сдобровать нам.
Полина вздрогнула, видя, как рвутся снаряды, в гущу людскую попадая. А потом кивнула головой. Откинула попону.
Как страшно в толпу кидаться, где всяк лишь о спасении своей собственной шкуры помышляет. Если упадешь в чущине сей людской, вмиг стопчут; вобьют в месиво грязищи береговой.
– Держись меня и ни на шаг не отходи! – выкрикнул Фаддей, хватая Полину за руку.
И потянул ее вслед за собой в море человеческое, в котором на каждом шагу опасность смертная грозила. Бородатые морды, преисполненные ужаса, окружали их со всех сторон, ноги вместо сапог у многих в оборвыши ковров замотаны, салопы бабьи на плечи накинуты да головы в платки замотаны. Лошади ржали отчаянно, вставали на дыбки да били копытами по месиву человеческих тел. И бабы с детишками в толпе той попадались, с криком истошным мчались, пока не гибли под ногами солдат и бивших без перерыва снарядов.
Фаддей тянул Полину за собой сквозь толпу. У моря человеческого свое движение, не подчиняется оно воле одной душонки живой. Словно волны накатывали, кружили, уносили в глубину бездонную, под сапоги бегущих в панике, и не было спасения из моря сего.
Только не выпускать ее руку из своей, только не выпускать. Если их здесь друг с другом разлучат, более уж не свидятся.
– Бежим! – кричал он.
– Бежим! – отзывалась Полина, изо всех сил сжимая его руку.
Встала на дыбки лошадь какая-то, копыто задело его по боку правому. Боль страшная, боль неимоверная из глаз вместе со слезами в мир безумный вырвалась, скрючила вдвое. Но руки Полининой Фаддей все равно не выпустил.
Еще одна волна человеческая накатила.
Смертельная волна: многие в Березину попадали. Лишь самая малость до берега противоположного доберется.
Если и их в воду снесет, Полина не выплывет, слаба слишком.
Где-то рядом ядро пушечное землю взгрызло. Счастье-то какое! Никак в рядах бегущих поредело? Да так они скоренько до моста доберутся.
– Быстрее, туда! – закричал Фаддей и потянул ее по останкам тел окровавленных, искореженных. – Глаза закрой! Я и так тебя выведу!
У него самого глаза от ужаса закрывались, да нельзя ему взора отводить от зрелища кровавого, ему дорогу видеть надобно. Ох, как же после сражения того Бородинского надеялся Булгарин, что никогда более не увидит тел искореженных, снарядами изорванных. Господи, да сделай же ты так, чтоб никогда не бежать, сапогами дырявыми чавкая, по реке крови человеческой! Чтоб никогда более не слышать этих воплей боли и страха, аки из преисподней!
Полина подскользнулась, упала в лужу кровавую. Едва руку ему не вырвала, но он все равно не отпустил ее, к себе волоком подтянул.
– Ты в порядке? – спросил испуганно.
Она лишь кивнула в ответ молча, размазывая слезы по испачканному чужой кровью лицу.
– Бежать сможешь?
Полина с трудом разлепила губы:
– Да… смогу…
Они уж совсем близко до моста добрались. Но смогут ли на него взойти, чтоб в воду не скинули их, еще под вопросом большим. Эвон как продвижение-то застопорилось. Гора тел человеческих, что уже мертвы, дорогу преграждала. Смердело кровью, потом да тем, что из кишок сапоги солдатские повылавливали безжалостно.
– Нам придется карабкаться туда, Полина! Иначе и на мост не попасть! Я первым полезу! Рядом держись, – прокричал Фаддей.
Ее ответ во взрыве гранаты погас.
А крики все громче становились. Потом вдруг все вокруг них замерли на мгновение.
– L'autre pont est casse! – в ужасе воскликнул какой-то солдат.
– Господи, второй мост взорвали, – ахнула Полина.
– Быстрее! – подхватился Булгарин. – Лезем! А иначе нас точно стопчут!
И они полезли по горе мертвых тел человеческих.
Взобравшись на верхотуру холма смерти жуткого, Фаддей охнул сдавленно. Мост второй и впрямь обрушился, а в воде захлебывались гибелью ледяной люди. И несть им числа.
Полина! Кричит! Его зовет!
