Раб великого султана - Валтари Мика Тойми (читать книги онлайн txt) 📗
Трудно винить испанского капитана, что, услышав пальбу и рев толпы, он не сдержался и немедленно ответил огнем на огонь. Надо учесть и то обстоятельство, что орудия в порту были наведены на крепость и ядра пробивали в стенах твердыни большие бреши. Когда же пули испанцев засвистели в воздухе, толпа немедленно рассеялась. А в тот самый миг, когда я вышел из мечети на площадь, внезапно рухнул главный минарет, подняв тучи известковой пыли, и все, с ужасом взирая на это, закрыли руками лица. О такой удаче Хайр-эд-Дин и мечтать не смел – ничего более благоприятного случиться не могло, – ибо люди в порыве священного негодования обвинили испанцев в преднамеренном разрушении мечети.
Видимо, и искушенный в дипломатии испанский капитан де Варгас перепугался не на шутку, увидев падающий минарет, ибо выстрелы из крепости немедленно прекратились. Хайр-эд-Дин же дрожащим от возмущения голосом заявил, что это святотатство будет последним издевательством и преступлением христиан в Алжире, и поклялся, что вскоре сотрет испанскую крепость с лица земли.
Для Абу эль-Касима обстрел города оказался настоящим даром небес. Ибо как только первые пули угодили в стены мечети, купцы заторопились домой, муфтий же вдруг вспомнил, что ему уже давно пора в одиночестве предаться благочестивым размышлениям. Процедура оценки вещей была ускорена и сокращена, что принесло немалую выгоду Абу эль-Касиму, который, трясясь от жадности, клялся, что с удовольствием проведет в мечети хоть целый день, лишь бы оценка была справедливой и окончательной.
Наш дом на улице торговцев пряностями находился в довольно укромном месте. Потому-то Абу эль-Касим настоял на скорейшей доставке туда всех даров, хотя найти нужное количество грузчиков было не так-то просто. Мы работали в поте лица, буквально не покладая рук – и, наняв нескольких погонщиков ослов, в конце концов сгрузили все в безопасном месте, после чего заперли дверь на ключ.
Все это время я очень волновался за Антти и собирался пойти во дворец, чтобы уберечь брата от неприятностей, а может быть, и опасности. Но Абу эль-Касим строго-настрого запретил мне покидать дом, считая, что глухонемой раб не сможет охранять в одиночку наши сокровища. Все же в конце концов мне удалось убедить моего хозяина отправиться со мной в касбу. Абу позвал глухонемого слугу, вручил ему дубинку, показал место у двери и жестами велел нещадно лупить каждого, кто попытается проникнуть в дом в наше отсутствие.
По пути в касбу Абу сказал:
– Благородные господа отличаются невероятно короткой памятью и быстро забывают тех, кого не видят постоянно рядом с собой. Мы должны замолвить словечко за твоего брата и постараться встретиться с евреем Синаном. Но даже если мы ничего не добьемся, в любом случае нас пригласят во дворец на пир.
По дороге мы встречали купцов и шейхов, членов знатнейших семейств города. Они возвращались из касбы, где их принимал владыка морей; живо жестикулируя, горожане обменивались впечатлениями и обсуждали трапезу, в которой принимали участие.
Во дворце встретили нас дружелюбно и тотчас же отвели к Хайр-эд-Дину, который восседал под балдахином на красной бархатной подушке Селима бен-Хафса, окруженный своими военачальниками и капитанами; двоих из них я сразу узнал: одноглазого еврея Синана и гордого капитана Драгута. На полу перед Хайр-эд-Дином лежала карта алжирского порта, и владыка морей, указывая пальцем на испанскую крепость, говорил:
– Аллах с нами, и моя счастливая звезда горит ярко, так что трудно найти более подходящее время для взятия крепости. Испанцам не хватает продовольствия и пороха, орудия у них старые, среди солдат их гарнизона есть несколько преданных мне людей, которые во время осады будут любыми способами доказывать, что сопротивление бессмысленно, и всеми силами мешать защите твердыни, если капитан де Варгас их, конечно, раньше не повесит. Не стоит медлить, терять время и силы на рассуждения и бесполезную болтовню. Ведь наши корабли в Алжирской бухте стонут под ветром и мечутся на своих якорях, словно псы на цепях. Возможно также, что картахенский флот, как всегда по весне, уже спешит на остров Пеньон с провизией для испанцев. Потому я даю вам восемь дней на взятие крепости – да и то считаю, что это слишком много.
Каждому из военачальников Хайр-эд-Дин дал подробные указания относительно осады и штурма крепости, капитанам же приказал сниматься с якорей на рассвете и с завтрашнего утра начинать обстрел крепости с моря. Командование портовой артиллерией он доверил Драгуту, который за время своей службы у Хайр-эд-Дина из простого пушкаря превратился в опытнейшего реиса.
Вскоре владыка морей отпустил капитанов и военачальников, задержав лишь еврея Синана, которому доверительно положил руку на плечо. Мустафа бен-Накир тоже остался в зале, ибо погрузившись в сочинение новой персидской поэмы, даже не заметил, что другие приближенные Хайр-эд-Дина разошлись. Только когда все удалились, Хайр-эд-Дин наконец обратил внимание на Абу эль-Касима и, хмуря брови, проговорил:
– Кого я вижу? Неужели ты в самом деле посмел снова предстать передо мной, бесстыжий торговец благовониями? Никогда еще никто не устраивал мне таких подлостей, как ты сегодня в мечети. В своей безмерной жадности ты воспринял мою дружескую шутку всерьез и беззастенчиво присвоил все дорогие дары, столь необходимые мне для осуществления великих замыслов. Потому-то один твой вид вызывает у меня отвращение.
Абу эль-Касим низко поклонился Хайр-эд-Дину, поцеловал ему руку и ответил:
– Позволь мне, о владыка морей, рассказать тебе сказку, которая несомненно смягчит твой гнев и доставит тебе удовольствие.
В этот миг Мустафа бен-Накир оторвал взгляд от бумаги и изумленно уставился на меня. Потом юноша поднялся и, не обращая внимания на мои возражения, снял с меня одежду дервиша, одарив взамен великолепным халатом и тюрбаном аги, в которые был облачен до сих пор. Сам же Мустафа надел свой наряд странника – и нежный перезвон маленьких колокольчиков вдохновил его настолько, что молодой человек опять принялся сочинять поэму, позабыв обо всем на свете.
Халат Мустафы был мне в самый раз, но тюрбан аги я поскорее снял с головы, сказав:
– Я всего лишь раб, и негоже мне носить тюрбан аги. Позволь, владыка морей, положить его у твоих ног. Одари им достойного человека, того, кого твои воины станут слушаться и уважать.
Правда, мне трудно было расстаться с роскошным султаном из перьев, украшавшим тюрбан; больше всего я, конечно, сожалел о застежке из драгоценных камней, которая скрепляла эти перья, но мысль о предстоящем штурме крепости наводила на меня ужас, и тюрбан аги был мне вовсе не нужен. Складки халата показались мне необычайно плотными и удивительно тяжелыми, словно само Провидение собиралось вознаградить меня за терпение и скромность. Незаметно ощупав халат, я обнаружил вшитые в него глубокие карманы, а в каждом из них – туго набитый деньгами кошель. Я не стал сразу извлекать сокровища на свет Божий и разглядывать их, дабы не вводить в искушение присутствующих. И, наверное, правильно поступил. Мустафа с презрительной усмешкой бросил мне прямо в руки мой собственный потертый кошелек, который нашел в карманчике своей туники, возвращая мне мою собственность, ибо дервиши, как известно, презирают деньги и всякие мирские блага.
Когда я надел халат, еврей Синан вдруг заговорил:
– А это кто такой? Это случайно не Микаэль, мой невольник, которого я одолжил Абу эль-Касиму, чтобы раб мой помог торговцу благовониями расчистить путь освободителю?
Синан встал и сердечно обнял меня, хоть я и был всего лишь рабом. При этом Синан не преминул жадно пощупать ткань моего халата, ибо наряд и впрямь был великолепен – сплошь расшитый золотом, с пуговицами из зеленых драгоценных камней в золотой оправе. Абу эль-Касим побледнел от зависти, а Синан, повернувшись к Хайр-эд-Дину, сказал:
– Поверь, Хайр-эд-Дин, этот человек, вставший на путь истинный, очень везуч, у него к тому же особый, прямо-таки удивительный дар пролезать в любую щелку; при этом он и сам не понимает, как это ему удается. И всегда, что бы ни случилось, он, как кот, падает на четыре лапы. А вообще-то, он человек мягкий и незлобивый.
