Сибирский аллюр - Вронский Константин (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Священник дрожал. Получив увесистый подзатыльник, стащил с себя рясу, заливаясь слезами, и бросил ее Машкову.
– Что с тобой сталось, Иван Матвеевич? – жалобно прорыдал он. – О, Господи! О, Господи! Как же Сибирь проклятая вас изменила! Не вы ли под стягами священными в Мангазею путь держали?
– А в сутане на Русь возвращаемся! – усмехнулся Машков. – Разве ж то не доброе знамение? – он натянул на себя рясу и поморщился недовольно: в плечах жало немилосердно, ворот вообще не застегивался. – Ты, чего ж, преподобный, жрать побольше не мог, чтоб пошире стать? – зло бросил Иван. – Эвон как я теперь выгляжу!
– Как черт поганый! – огрызнулся священник, набираясь храбрости.
– Придется тебе везде объяснять, что отожрался ты в землях покоренных! – со смехом заметила Марьянка.
Дверь распахнулась, и в избу влетел Лупин, зажимая в руках крестьянскую одежонку для Марьяны. Влетел и замер, узрев Машкова в сутане. «Что нам с ним-то делать? – думал он всю дорогу до часовенки. – Где для этого борова одежонку сыскать?» И вот теперь Иван заговорщицки подмигнул Лупину. Александр Григорьевич перевел глаза на сжавшегося в углу за печкой священника. Остячка превратилась в столп соляной. Два полураздетых мужчины – и никто ее не насилует, да это что с людьми-то делается, а?!
– Нет, так никак нельзя! – произнес Лупин, оправляясь от шока. – Машков, сейчас же переодевайся! Ты оскорбляешь мое сердце, сердце верующего человека!
– Если б не был ты отцом… э-э… ну, сам знаешь, кого, я б тебе сейчас так влепил! – проворчал Машков. – Я в рясе останусь! В ней через Пермские земли пробираться стану! А кто попробует задержать меня или смеяться удумает, тому башку так зааминю! С аллилуйей в придачу! – и Машков рванулся к дверям, подозрительно глянув на Марьянку. Та смеялась, и это успокаивало.
«А ведь это она умыкнула меня от казаков, – поду мал Иван и сердце его затрепетало от потаенной радости. – Но сама настоящей казачкой сделалась! Эх, в жизнь настает, Марьянушка!»
– Пойду за лошадьми! – сказал он от дверей. – Александр Григорьевич, да успокой ты брата своего во Христе…
Марьянка торопливо переодевалась в крестьянскую одежонку. Священник, увидев ее без казацкой ру бахи, завел глаза.
– Борька… – простонал он. – А… а… ты… нет, точно перед Богом еще сегодня предстану.
Остячка с визгом бросилась прочь из избы священника.
– Сибирь – земля волшебная! – набожно вздохнул Лупин. – Разве ж ты не слышал, преподобный, что в Мангазее людишки есть, у которых рот на затылке держится? Вот, смотри, что с нашим Борькой сотворилось! Вот почему срочно нам нужно к епископу обители Успенской. Может, явит чудо…
Он помог Марьянке, подхватил ее за руку и торопливо выбежал из избы. На улице Машков седлал хорошо откормленных коней из церковной конюшни, а два строгановских приказчика, которых Иван пинками выгнал из лавки, помогали ему грузить вещи на запасных лошадей. Работали они молча, со страдальческим выражением на лицах. Еще ни разу в жизни не доводилось им встречаться с таким грубым служителем Божьим… Даже Вакула Васильевич сначала благословлял, а уж только потом бил!
В девять утра со сборами было покончено. На красивых лошадях Лупин, Марьянка и Машков выехали из укрепленного городца. Молоденький священник стоял в дверях своего домишки и проклинал их на чем свет стоит, позабыв о приличествующем ему смирении. Приказчики, запершись в лавке, строчили донесение Строгановым…
Часа через четыре в ворота въехали шестеро преследователей. Спешились перед часовенкой и начала обыскивать каждый дом.
– Как поживаешь, батюшка? – крикнули казаки, врываясь в избу священника. Тот стоял на коленях перед алтарем в портках Машкова.
– Не проезжали ли здесь Машков, Лупин и Борька?
– Еще как проезжали! – мрачно ответил священник. – Черт бы их побрал совсем!
– А портки-то Ивановы! – приглядевшись, ахнул один из казаков. – У него такие были! Я их сразу узнал!
– А там, на столе шапчонка Борысина лежит! Да!
Они оттащили священника от алтаря и выволокли прочь из домишки. Поп кричал и даже пытался сопротивляться поначалу, а потом начал плакать.
Четверка других казаков уже допрашивала строгановских приказчиков, прихватив из лавки пару отличных собольих шкурок и бочонок с медом.
– Эй ты, висельник! – крикнул священнику есаул. – Что ты с ними сделал? Почему их тряпье у тебя валяется?
– Обобрали они меня до нитки! – еще горше взвыл священник. – Сутану, лошадей, крест – все, все забрали! Господь еще покарает их!
– Что ж, Машков всегда настоящим казаком останется, – с потаенной гордостью в голосе сказал есаул. – Давно они отсюда деру-то дали?
– Часа с четыре будет…
– Тогда мы их догоним! – казаки бросились к лошадям. – Нам бы их до гор Уральских достать! Гой! Гой!
Они взмахнули ногайками, дико крикнули и погнали лошадей к воротам.
К Уралу! В Пермские земли им соваться нельзя, Ермак воспретил, а они точно держались приказа. Каждому из них было обещано по тысяче целковых, если доставят к Ермаку Тимофеевичу головы Машкова, Лупина и Борьки.
И на этот раз Ермак действительно собирался заплатить…
По небу плыли рыхлые бесформенные облака, веяло теплом. Казаки сидели на ладьях и глядели на ближние бугры, над которыми синим маревом колебался нагретый воздух. На солнце было хорошо, радостно. Вакула не утерпел и, несмотря на мрачный вид Ермака, запел густым басом:
Ермак досадливо отвернулся от Вакулы. Нашел время петь, черт длиннорясый!
А они все погоняли лошадей. Тем самым путем, что когда-то плыли на ладьях по Туре. И повсюду натыкались на следы, оставленные когда-то Ермаковой ватагой, – на брошенные плоты, на каменный вал стоянки, который ставили они на ночевках, даже кострища прогорелые и то на земле остались. С болью в сердце вглядывался Машков в свидетельства их бывшего марша по Сибири, на это приключение тысячи казаков, кучки монахов, купцов и охотников, которое когда-нибудь будет занесено на скрижали мировой истории…
Вскоре они покинули берега Туры и помчались вдоль каменистого берега Тагила, добрались до Шаравли, вдоль которой они когда-то волочили на себе тяжелые ладьи… Здесь Лупин вместе со своими «детушками» переночевали в пещере, которую обнаружили в скалах. И на следующее утро вновь пустились в путь.
Еще трижды ночевали они в укрепленных лагерях и станах, встречая колонны переселенцев, посланных Строгановыми через Каменный Пояс. Машков все больше входил в роль священника, несмотря на слишком тесную рясу.
Проповеди его очень не нравились Лупину, старик считал такое поведение оскорбительным и богохульным, а Машков благословлял обозный люд, отправлявшийся в чужую им Сибирь со смешанными чувствами радости и страха в сердце. Торговля с покоренными землями шла довольно бойко; Строгановы покоя не знали. Едва завоеванные области перевели дыхание, а люди осознали, что их кто-то там покорил, как в поселениях уже сидели первые строгановские управляющие, которые что-то там выменивали, что-то покупали, а что-то продавали. У людей не оставалось времени даже повозмущаться нахрапистостью новых хозяев…