Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов - Джемс Джордж Рейнсфорд
– Я думал, – продолжал Галон, – что де Кюсси отправится со всеми своими силами и переломает ребра этому хлыщу, столь гордому на вид, осмелившемуся некогда коснуться почтенного монумента моей красоты. – Говоря это, Галон дотронулся до своего феноменального носа. – Но оказывается сир Гюи с несколькими воинами отправился только на разведку. Ведь он мог разгромить отряд, прикончить воздыхателя, припереть папашу к стенке и жениться на наследнице! И он еще называет меня дураком!.. Прекрасно!
– Но куда же ты едешь, сир Жоделль? Не отвечай. Я знаю и так. Я видел всю императорскую армию, двигавшуюся походным строем к Бувинскому мосту, а значит, ты везешь приказ сиру Джулиану, графу Гюйону и герцогу Лимбургскому напасть на арьергард французов и уничтожить. Арьергард изрубят в куски. Люди будут похожи на фарш для пирога! Ха! ха! ха! Надобно и мне там быть: я стану обдирать мертвых.
Так, не умолкая, разглагольствовал Галон, переходя от одной темы к другой, но показывая при этом столь точное знание планов неприятельской армии, что Жоделль приписывал это магии и еще более убеждался, что шут знается с чертом. Однако Галон узнал все это, проведя предыдущую ночь в лагере императорской армии и со старанием прислушиваясь к разговорам солдат, одновременно забавляя рыцарей и оруженосцев своими шутками и кривляньем.
Так за разговорами они доехали до перекрестка с другой дорогой, точно также зажатой меж высоких холмов. На вершине наиболее высокого холма, в месте скрещения дорог, рос вяз, на который Галон сразу же обратил внимание.
– Ха! ха! ха! – зашелся он в хохоте, и тут же с восторгом поспешил поделиться мыслью, вызвавшей такую реакцию, со своим спутником. – Ха! ха! ха! сир Жоделль, этот вяз точь-в-точь похож на тот, на котором тебя чуть было не повесили, если бы я не спас. Ты еще этого не забыл?
– Это не ты меня спас, дурак! – возразил Жоделль. – Король Иоанн, подумав, отменил свой приказ. Как бы дешева ни была моя жизнь, я не хочу быть обязанным ею презренному шуту. Король Иоанн сохранил мне жизнь для свершения мщения, и я это исполню прежде, чем умру. А там посмотрим; рассчитаемся и с королем.
Глаза мародера заблестели, когда он вслух стал излагать свои планы, существовавшие до этого только в его воображении.
– Постой! – вскричал Галон, прерывая размечтавшегося разбойника. – Слушай! До меня донесся лошадиный топот. Это, без сомнения, императорская армия. Я влезу на дерево и посмотрю.
Произнеся эти слова, он молниеносно спрыгнул с лошади и через минуту уже был на вершине дерева. Галон проделал это с такой быстротой и ловкостью, что Жоделль, только и ждавший удобного случая, чтобы нанести шуту удар кинжалом, не успел даже схватиться за рукоятку. Поневоле он начал расспрашивать шута о том, что открылось его взгляду с вершины дерева.
– Что я вижу? – вскричал Галон, и сам же ответил. – Поистине, когда я смотрю в эту сторону, вижу немецких ослов, фландрских лисиц, английских собак и нормандских лошаков, которые двигаются вдоль реки, стараясь это делать как можно осторожнее. Когда смотрю в другую сторону, то примечаю стадо французских обезьян. Но когда смотрю себе под ноги, – прибавил он, показывая пальцем на Жоделля, – то вижу провансского волка, жаждущего грабежа и крови.
Сказав эти слова, шут стал спускаться с дерева. В эту минуту послышался стук копыт приближавшихся лошадей. Жоделль повернулся, как бы желая посмотреть, кто приближается, в то же время осторожно вынув меч из ножен. Галон приметил это движение и поспешил влезть опять на дерево, но не успел. Хотя Жоделль только ранил Галона в ногу, но боль была столь сильна, что шут выпустил ветвь, за которую держался, и упал к ногам мародера. Меч разбойника опустился сверху вниз и проколол шута насквозь.
Смертельно раненый Галон, не говоря ни слова, не издав даже стона, из последних сил вцепился в ноги лошади, не давая ей двинуться с места. И как Жоделль ни старался, терзая шпорами бока своего коня, он не мог заставить лошадь освободиться от вцепившегося в нее мертвой хваткой шута. Между тем отряд рыцарей приближался, и вид перьев, развевавшихся на шлемах, заставлял Жоделля искать спасения в бегстве. Встреча с всадниками не сулила ему ничего хорошего.
Три раза лошадь мародера наступала ногами на тело несчастного шута, а Галон все еще удерживал ее. Постепенно силы оставили его и с возгласом «де Кюсси! де Кюсси!», перешедшим в смех, он выпустил ноги лошади из своих ослабевших рук. Увидев, что лошадь свободна, а последнее восклицание Галона более чем справедливо, Жоделль развернулся и погнал коня в галоп.
Де Кюсси, а это был именно он, еще издали разглядел и узнал Жоделля и, увидев Галона, распростертого на земле в луже крови, догадался, что произошло. Не останавливаясь ни на минуту, не опустив забрала и не взяв щита, он вырвал копье из рук оруженосца и поскакал за мародером. Преследование длилось недолго. Скоро де Кюсси настиг убегавшего и, с силой ударив копьем, пробил латы насквозь. Пронзительный крик, перешедший в стон, вырвался из груди Жоделля, словно камень рухнувшего с лошади. Жизнь этого разбойника, предателя и убийцы закончилась. Сир Гюи хотел вытащить застрявшее в теле копье, но видя, что не сходя с лошади этого сделать не удастся, приказал исполнить это своему оруженосцу, а сам поскакал туда, где оставил умирающего Галона в окружении своей свиты.
– Де Кюсси! де Кюсси! – выговорил умирающий шут слабым голосом, – Галон собирается в дальний путь. Приблизьтесь к нему и скажите перед разлукой несколько слов.
Рыцарь сошел с лошади и дал знак своей свите отойти на несколько шагов, а сам в сопровождении пажа и оруженосца приблизился к раненому, смотревшему на него с нежностью, что было, кажется, в первый раз.
– Мне жалко расставаться с тобой, де Кюсси! – заговорил Галон. – Но теперь, когда приблизился мой конец и я вижу, что скоро предстану перед Богом, я понял, что люблю тебя более, нежели думал. Дай мне свою руку.
Гюи сказал ему несколько ласковых слов и протянул руку. Шут схватил ее и осыпал поцелуями.
– Я очень часто противоречил тебе, де Кюсси, и теперь об этом сожалею; ибо никто мне не оказывал столько милостей, сколько ты. Веришь ли ты мне? Простишь ли ты меня?
– Конечно, мой бедный Галон. Я не знаю, вредил ли ты мне когда-нибудь; но если это и правда, я прощаю тебе от всего сердца.
– Да вознаградит тебя небо!.. Послушай меня, де Кюсси, я хочу оказать тебе последнюю услугу. Но мои силы тают… Эрмольд, дай мне вина, и я расскажу сиру Гюи, чем ему вредил и как можно исправить содеянное. Скорее! Вина! Вина! Силы оставляют меня.
Сделав несколько глотков из фляжки, поднесенной Эрмольдом, шут стал рассказывать о ложном доносе, касающемся владений графа Танкервильского.
– Перед лицом близкой кончины клянусь, что я говорю правду, и только правду! Видам Безансонский поручил мне сказать вам, что граф Танкервиль при свидетелях вручил королю Филиппу II Августу хартию, выражавшую его волю. По этой хартии все поместья трефа Танкервиля принадлежат вам, сир Гюи. И видя вас во главе войск и вассалов графа, сир Видам решил, что вы вступили во владение наследством. Он не знает, что вы командуете отрядом танкервильцев по воле короля. Он также не знает, жив ли еще граф Танкервиль, но считает, что подобные сведения могут быть у пустынника Бернарда.
– Я ничего не могу понять, – сказал Гюи.
– Потом, потом! Не спрашивайте меня, сир! Я чувствую, что сил остается все меньше, а мне нужно еще так много рассказать вам, – продолжал Галон.
– С этого дерева я видел, что армия короля Филиппа движется к Бувинскому мосту; но он не знает, что неприятель следует за ним буквально по пятам. Если Филипп вздумает начать переправу – он погиб. Этой ночью мне удалось узнать, что граф Брабантский с надежным человеком должен послать в отряд, которым командуют герцог Лимбургский, Джулиан дю Монт и Вильгельм де ла Рош, разработанный накануне план ведения боевых действий. Если вы, сир Гюи, сопоставите данные, получаемые от ваших разведчиков, то убедитесь, что неприятель следует в точности этому разработанному плану нападения. Граф Брабантский отправил с этим письмом человека, хорошо знающего расположение французских войск. – Стон вырвался из груди Галона, но он собрал остатки сил и продолжал. – Де Кюсси, де Кюсси! Я уверен, что этот человек, разбойник Жоделль. Я уверен, что это он. У него должен быть пакет. – Голос шута слабел и прерывался. – Мне плохо, где вы, де Кюсси?.. Не возвращайтесь в лагерь. Король думает, что вы ему изменили. Не возвращайтесь: он велит отрубить вам голову. К чему вы без головы будете годны? Ха! ха! ха!
