Любовь шевалье - Зевако Мишель (книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Нет… Вы сможете наблюдать за пытками!
Руссотта и Пакетта мигом протрезвели и испуганно покосились друг на друга.
Монлюк с грохотом опустил на стол кулак, повалив светильник.
— Полюбуетесь пытками… Все разглядите: и дыбу, и иголки, которые под ногти всаживают… Клянусь святым Марком, отличное будет развлечение! Палач ждет двоих и, не сомневайтесь, живыми он их не отпустит.
— А в чем их вина? — поинтересовалась Пакетта.
— Да кто их знает…
— А сколько им лет?
— Один старик — господин де Пардальян, а второй -совсем мальчишка, его сын.
Красотки незаметно перекрестились.
— И когда же их будут пытать, монсеньор?
— Когда? Сейчас соображу…
Пьяный гигант постарался сосредоточиться. И тут до него наконец дошло, что из-за своей дурацкой идеи он может лишиться не только службы, но и свободы!.. И в этот момент коменданта осенило. Вспомнив, что дознание назначено на субботу, Монлюк решительно сказал:
— В воскресенье, птички мои! Не опаздывайте… Допрос начнется рано утром…
Глава 15
КОРОЛЕВА МАРГО
В тот понедельник, восемнадцатого августа 1572 года, все колокола собора Парижской Богоматери зазвонили в восемь утра. Через несколько минут им уже вторили колокола окрестных храмов. Чистый воздух прекрасного летнего утра наполнился громкими ликующими звуками.
На парижские улицы высыпало множество возбужденных людей: уважаемые горожане и жалкие бедняки поспешно выходили из своих домов, женщины волокли за собой детишек, вцепившихся в материнские юбки, разносчики бойко торговали освежающими напитками, вафлями, пирожками, теплыми пончиками и прочими сладостями, которые шли нарасхват.
Повсюду слышались громкие голоса, взрывы хохота, насмешливые выкрики. Этот шум создавал атмосферу радостного оживления. Но было в нем что-то недоброе, и ухмылки на лицах горожан казались зловещими.
Чем пристальнее сторонний наблюдатель всматривался в толпу, тем сильнее ощущал скрытую опасность: немало парижан щеголяло почему-то не в нарядной одежде из добротного сукна, а в кожаных куртках или металлических кольчугах; некоторые вооружились протазанами, другие сжимали в руках аркебузы.
В тот день в соборе Парижской Богоматери Генрих Наварский должен был вступить в брак с Маргаритой Французской, Которую ее брат, король Карл IX уже прозвал королевой Марго.
Четыре роты гвардейцев еще с ночи оцепили собор и перекрыли все подходы к широким ступеням лестницы, поднимавшейся к центральным дверям. Стражники с пиками и аркебузами выстроились в два ряда от паперти храма до самых ворот Лувра.
Горожане спешили к собору, где уже волновалось людское море. Задние напирали на передних, стараясь протолкаться, их отшвыривали, то и дело возникали ссоры и перепалки, не утихала брань, раздавались проклятия.
Но порой толпа затихала, и грозное молчание тяжко висело над площадью. Затем людское скопище внезапно вновь приходило в движение, слышались крики и женский визг. Разумеется, тут были сплетницы, бурно обсуждавшие платье, в котором пойдет под венец мадам Маргарита: говорят, оно великолепно… А как роскошны парадные экипажи… Однако большинство собравшихся занимало совсем другое. Горожан волновал важнейший вопрос…
До хрипоты, ругаясь и божась, спорили они о том, переступит ли король Наваррский со своими приближенными, гнусными еретиками, порог католического собора. Некоторые утверждали, что Беарнец будет вынужден войти, если хочет обвенчаться, но большая часть парижан считала, что гугенот не решится появиться в святом храме. А если так, его нужно втолкнуть туда насильно, чтобы он покаялся там в своих грехах.
Многие рассказывали о великом чуде, явленном вчера Господом. Тысячи людей клялись, что собственными глазами видели котел, наполненный кровью… Кровью Христовой… А кое-кто и сам присутствовал при превращении воды в кровь!.. Некоторые сподобились коснуться руки святого, монаха Любена. Очевидцы яростно божились и крестились. Все сходились в одном: Господь жаждет крови еретиков.
Так была настроена чернь, когда грохнули выстрелы дворцовых пушек Лувра. И тут будто рябь пробежала по людскому морю от собора до прилегающих переулков: все завертели головами, дико завизжала какая-то женщина, и мрачное ворчание превратилось в грозный вопль:
— Да здравствует месса! Смерть еретикам!
Гвардейцы немедленно сомкнулись, им на подмогу поспешили новые роты, и теперь уже по обеим сторонам прохода выстроилось четыре ряда вооруженных до зубов солдат.
А чернь бесновалась и орала, хотя понятно было, что гугеноты находятся под надежной защитой. Но было понятно и то, что ловко разожженный гнев толпы может превратить чернь в сокрушительную силу — и не приведи Господь выпустить эту силу из-под контроля.
Действия гвардейцев, оградивших гугенотов от ярости фанатиков, привели толпу в неистовство; люди недовольно зароптали и принялись поносить государя, поддерживающего еретиков:
— Предводитель! Нам нужен предводитель!
И мужчины на площади, потрясая оружием, подхватили этот призыв, который передавался из уст в уста.
— Гиз! Гиз — наш вождь! Да здравствует месса! Смерть гугенотам!
Но вдруг вопли стихли: двадцать четыре герольда в великолепных костюмах с золотой отделкой и вышитыми на груди королевскими гербами, верхом на лошадях, покрытых длинными развевающимися попонами, подъехали в шесть рядов к храму и, вскинув руки, громко затрубили в фанфары.
— Вот они! Едут! Едут! — восторженно заорала толпа; похоже, на смену злобе пришло любопытство.
Появление королевской процессии, торжественной и блистательной, даже встретили рукоплесканиями.
Вслед за герольдами появился отряд конных гвардейцев, которым командовал де Коссен: высоченные, как на подбор, верховые гарцевали на огромных нормандских скакунах; солнце отражалось в начищенных латах и дорогих украшениях. За гвардейцами ехал на лошади главный церемониймейстер; его коня вели под уздцы двое слуг. Затем показалась свита короля Карла IX, состоявшая из ста знатных дворян.
Но вот народ на площади перед храмом затих, а на прилегающих улицах раздались крики: люди увидели экипаж монарха. Карл IX кутался в парадный плащ, однако короля трясло: перед самым началом церемонии у него случился припадок. Щеки Карла поражали желтизной, а взгляд все еще пугал безумием. Появление государя не вызвало взрыва ликования; люди смотрели на него скорее с настороженностью. Вместе с Карлом в экипаже находился белый как мел, но расточающий улыбки Генрих Наваррский; он нервно косился на толпу и замечал тысячи злых, угрюмых лиц.
За королем в громадном вызолоченном экипаже, в который была впряжена восьмерка белоснежных коней, следовали Екатерина Медичи и ее дочь, Маргарита Французская. Королева-мать, с ног до головы увешанная драгоценностями, похожая в тяжелом шелковом наряде на каменное изваяние, казалась холодной как мрамор, и чрезвычайно надменной. Предстоящая свадьба, похоже, совсем не радовала ее. Возле матери сидела прекрасная и бестрепетная принцесса Маргарита; ее губы кривились порой в насмешливой улыбке.
Екатерина выглядывала из правого окна; именно с этой стороны доносились особенно громкие вопли:
— Да здравствует месса! Да здравствует королева и святая вера!
Маргарита смотрела налево и равнодушно выслушивала ехидные замечания, которые выкрикивали собравшиеся.
— Эй, мадам, — нагло спросила какая-то девица, — а ваш женишок-то хоть причащается?
Все вокруг расхохотались, но мимо смеявшихся уже проезжали одна за другой двадцать четыре кареты, в которых находились принцы и принцессы крови, то есть герцог Анжуйский, герцог Алансонский, вторая дочь Екатерины герцогиня Лотарингская и их придворные. За ними ехали вельможи, чье появление толпа встретила приветственными криками. Это были герцог Гиз, маршал де Таванн, маршал де Данвиль, герцог д'Омаль, господин Гуде, канцлер де Бираг, герцог де Невер и целая толпа придворных — все в великолепных нарядах, поражавших немыслимой роскошью: белые перья, бриллиантовые и рубиновые аграфы, сверкающие ожерелья, блестящий атлас, шпаги, усыпанные драгоценностями… Зеваки вопили от восторга!
