Тризна по женщине - Холт Коре (е книги txt) 📗
Я сам иду к ней! — кричит он. — Это последняя честь, которую я окажу моей покойной матери, нашей общей повелительнице! Я хочу один обладать женщиной, которая последует в курган за моей матерью!
Выступление Хальвдана настолько неожиданно, что никто не успевает опомниться и подать голос. Народ воспринимает это как победу Хальвдана и словно становится его соучастником в этом обладании. Воины, не попавшие в избранную восьмерку, ревут от удовольствия и благодарности. Их рев увлекает за собой всю толпу.
— Иди к ней! Иди! — слышатся голоса.
Хальвдан с необузданной силой, которая проявляется у него в редких случаях, выгоняет из-за стены пьяных до бесчувствия воинов.
— Вечером вы получите всех женщин, каких пожелаете! — кричит он. Потом отступает в сторону и кланяется. Одни проходит мимо него за
стену. Хальвдан машет Хемингу, приглашая и его последовать за ним. Воцаряется мертвая тишина.
Никто ничего не видит, но некоторым кажется, будто они что-то слышат. За стеной викинг, ходивший на запад, совсем обессилел после большого душевного напряжения.
— По-моему, ты сейчас уже ни на что не годишься, — говорит Хеминг, глядя на него.
Одни глупо улыбается, она пьяна, и разум ее замутнен. В голове у нее звучит песня. Она опирается на Хеминга, забыв о том, что ее ждет.
— Можешь не сомневаться, об этом никто не узнает, я умею молчать, — говорит Хеминг Хальвдану. — Во всем Усеберге нет человека, который умел бы молчать так, как я…
Хальвдану остается лишь удовольствоваться этим обещанием, он возвращается к людям уже не таким победоносным, улыбается через силу.
При виде его толпа ревет, мужчины кричат, им любопытно, он удовлетворенно кивает и машет рукой.
Одни и Хеминг тоже выходят из-за стены.
Теперь осталось последнее.
По древнему обычаю, Одни должна выходить к людям обнаженной, но одежды ее не разрезаны и по-прежнему целиком скрывают ее от глаз людей. Больше Хеминг уже не смеет отказывать народу в его праве. Одни стоит у стены, она еще пьяна, он медленно снимает с нее одну вещь за другой — как часто он делал это, обуреваемый радостью. От холода хмель постепенно проходит, и Одни вдруг вскрикивает. Хеминг машет Арлетте. Та подходит и дает Одни выпить, и снова мысли Одни уносятся прочь. Она глупо смеется и забывает о том, что сейчас случится.
Прижимается лицом к груди Хеминга и замирает.
Толпа тоже замерзла, не слышно даже дыхания, умолк ветер, и море сегодня словно потеряло голос. Одни целиком во власти хмеля, она начинает петь. Пляшет вокруг Хеминга. Он не мешает ей. Пусть с пляской войдет в другой мир. Он тоже пляшет с нею, но ноги с трудом держат его, он осторожно подводит ее к стене, так чтобы она прислонилась к ней спиной.
Глядит ей в глаза. Хочет навсегда запомнить их.
Наклоняется к ее губам и целует их. Губы у Одни теплые, как всегда.
Мгновение Хеминг стоит не шевелясь.
Но он знает свой долг и исполняет его.
Она повисает в его объятиях, порыв ветра подхватывает ее длинные светлые волосы.
Хеминг осторожно опускает ее на землю.
Между Эйнриде и Хемингом был уговор: они вдвоем отнесут Одни в курган на носилках, сделанных ими только для нее. Но теперь Эйнриде не может нести носилки. Одни лежит на земле, мужчины и женщины молча стоят вокруг. Губы у Хеминга сжаты, лицо сурово и неприступно, даже Хальвдан не осмеливается подойти к нему. Поэтому происходит заминка. Хеминг оборачивается к Гюрд и просит ее позвать старого Бьернара. Тот приходит из загона для лошадей, он попытался там скрыться. Они с Одни всегда были друзьями. Она подсовывала ему лишний кусок, если он у нее случался. Бьернар, когда мог, помогал ей с тяжелой работой. Поэтому Хеминг и хочет, чтобы носилки в курган отнес Бьернар. Бьернар подчиняется, он поднимает носилки и, прижав их к себе, несет к кургану. У входа он останавливается, там внутри виден корабль с обрубленной верхушкой мачты. Бьернар вытирает босые ноги о брошенные у входа еловые лапы. Входит внутрь. Оставляет там носилки и возвращается.
Тогда Хеминг склоняется над мертвой Одни и поднимает ее. Входит в курган с нею на руках и кладет ее на носилки, которые делались специально для нее и в ее присутствии — она сидела рядом и следила, чтобы все было по ее вкусу. Какое-то время он остается с ней наедине, заставляя всех ждать. Потом выходит и забирает ее платье. Опять идет в курган и при слабом свете, проникающем внутрь через входное отверстие, одевает ее — в последний раз его руки касаются ее одежды и ее тела. Потом он поднимает Одни с носилок и кладет на ложе, украшенное искусной резьбой. И стоит рядом, склонив голову.
Всхлипывает, уходит, снова возвращается и еще некоторое время стоит рядом с нею. И наконец покидает ее.
Люди возле кургана нетерпеливы, они уже начали забивать коней. Режут и быков, от запаха крови животные пугаются и протяжно мычат. Один из коней вскидывается на дыбы и громко ржет, его тут же ловят. И забивают.
Туши вносят в курган.
Хеминг уходит прочь.
Спускается ночь, в Усеберге начинается праздник.
Первая ночь после похорон. В Усеберге начинается праздник. Еще в сумерках несколько рабов забросали отверстие кургана землей. Чтобы курган был засыпан по всем правилам, им придется работать много дней. В пиршественном покое за длинным столом собрались мужчины. Менее знатные сидят на лавках вдоль стен, рабыни хлопочут вокруг гостей. Но Хеминг уходит оттуда. Мы с ним встречаемся на дворе. Один глаз у Хеминга налился кровью. Голос звучит глуше обычного.
— Где Хаке? — спрашивает он.
Я не знаю, где Хаке, и Хеминг покидает меня, но я прошу разрешения пойти вместе с ним. Он молчит, и я понимаю, что он не возражает против моего присутствия. Не оборачиваясь, он снова спрашивает:
— Где Хаке? Я весь день не видел его…
Но я не знаю, где Хаке.
— Его не было, когда королеву клали в курган. Где он? — вдруг кричит Хеминг, повернувшись ко мне.
Мне нечего ответить ему. Мы стоим перед курганом. Грозный и мрачный, он вздымается к темному небу.
К нам подходит Арлетта.
— Где Хаке? — спрашивает у нее Хеминг.
Она отвечает, что Хаке, наверное, обучает сокола. У Арлетты свои обязанности, и ей хочется, чтобы мы поскорей ушли оттуда. Мы отступаем в темноту. Нам видны смутные очертания Арлетты, она трижды обходит вокруг кургана. Арлетта тихо поет:
Будь проклят тот, кто нарушит покой: пусть сгниет его плоть, переломятся кости и высохнет горло, пусть умрут его дети, сгорит жена
и все его родичи впредь станут врагами и осквернят его прах,
Так будет проклят тот, кто нарушит мир здесь.
В темные тихие часы между полуночью и зарождающимся днем Хеминг возвращается к кургану. Он попросил меня пойти вместе с ним. В руках у него лопата, у меня — факел, но он не зажжен. Во всех домах Усеберга уже спят перепившиеся мужчины и женщины. Вокруг усадьбы, пошатываясь, бродят дозорные. Но воин, который должен охранять курган, сбежал, боясь, что духи умерших выйдут из кургана: ведь курган еще не засыпан как следует, да и духи не успели заснуть достаточно крепко. Возле кургана никого не видно. Ветер дует с моря. Смутно угадываются бегущие облака. Трава за сегодняшний день сильно истоптана. Чуть тронутая морозом, она поскрипывает под нашими босыми ногами. Хеминг подходит к кургану и в темноте откидывает насыпанную рабами землю. Он работает быстро и ожесточенно, еще несколько взмахов, и все готово. Теперь можно проникнуть внутрь. Я зажигаю факел. У меня с собой котелок с углем, пламя мы загораживаем ладонями. Наше предприятие очень опасно. Если кто-нибудь увидит у кургана огонь, сюда придут. Но у нас с Хемингом уговор: если сюда придут, мы обратимся в бегство — размахивая факелом, мы двинемся на пришельцев, один из нас будет рыдать голосом молодой женщины, другой выть, как старая больная королева, оплакивающая жизнь и готовая покарать любого, кто в эту ночь не склонится перед ее волей.
